Держите продолжение:

4.2.

Следующая рабочая неделя началась по уже становившемуся привычным порядку. Зазвонил будильник («молодец, не забыл с вечера завести!» – мысленно глажу себя по голове), и пришлось вставать, плестись в ванную умываться и бриться. Не прошло и часа, как трамвай уже вез меня знакомым маршрутом к Ильинским воротам. Несоответствие пейзажа за окном вагончика тому, который сделался привычным за последние десятилетия своей жизни, – еще той жизни – хотя и продолжало маленько цеплять краешек сознания, уже не способно было серьезно занять мое внимание.
На этот раз, как и положено ответственному советскому работнику, при мне находится портфель коричневой кожи, немного потертый, но выглядящий солидно и довольно вместительный, перехваченный ремнями с малость потускневшими латунными пряжками. Бумаг у меня там нет, ибо документы, вопреки обычаю многих совслужащих, я с работы домой не таскаю, но вот в качестве емкости для продуктов портфель мне вечером вполне может послужить.
Бюрократическая круговерть в наркомате тоже не была уже мне в новинку, и не приходилось каждый раз с нервным напряжением ждать, всплывет ли из памяти реципиента нужная информация. Имевшиеся у него полезные сведения уже достаточно хорошо улеглись на мое собственное сознание и с легкостью извлекались оттуда при необходимости.
В общем, все шло своим заведенным порядком и напрягало лишь все то же проклятое ожидание – будет ли ответ на письмо Красина, когда будет, и какой будет этот ответ?
На следующий день, во вторник утром, как мы и договаривались, в мой кабинет явились студенты-практиканты РКИ. Ребята, мне на радость, оказались довольно толковыми. Составленные ими должностные инструкции и общий регламент по работе с документами для моего отдела требовали лишь стилистической правки – с ясностью и лаконичностью изложения у них еще были проблемы. Следующим шагом нашей работы должно было стать описание взаимодействия отдела импорта с другими отделами наркомата и с внешними организациями.
– Но, прежде чем приступить к этой части работы, – напутствовал я их, – надо сделать еще одно дело: не слишком головоломное, но трудоемкое. Нужно снабдить посетителей нашего отдела необходимой справочной информацией. Мы установим в коридоре большой стенд, а ваша задача будет состоять в том, чтобы вывесить на нем следующие документы:
1. Список специалистов отдела с указанием, кто в каком кабинете помещается и с указанием часов приема.
2. Перечень, в котором указано, к кому из специалистов по каким вопросам следует обращаться. И в этом перечне следует продублировать как номера кабинетов, так и часы приема.
3. Образцы документов, наиболее часто обрабатываемых в нашем отделе: Во-первых, заявки на ввоз контингентированных товаров и заявки на выделение соответствующих контингентов. Далее – заявки на получение удостоверений на ввоз товаров и разовых лицензий на ввоз товаров с перечнями сопроводительных документов. Причем эти удостоверения и лицензии различаются: для государственных хозорганов центрального подчинения и губернского подчинения, для кооперативных организаций центрального и губернского подчинения, и, наконец, для частных организаций и лиц. Кроме того, надо вывесить образцы договоров с зарубежными контрагентами – их, конечно, составлять будут не наши посетители, но они должны знать, какие сведения для этих договоров должны быть предоставлены. К договорам должны прилагаться письма о согласовании графиков поставки и гарантийные письма Валютного управления Наркомфина. Нужны и образцы запросов: запрос данных об исполнении графика поставок, запрос о внесении изменений в согласованный график поставок, и запрос о задержке поставок.
Пока я говорил, все трое старательно записывали. За время совместной работы мне удалось уже немного познакомиться со своей бригадой. Невысокий рабочий паренек Паша Семенов по окончании университета продолжит работу по линии Рабкрина, но в какую губернию его направят, он пока не знает. У Адам Войцеховского жизненные перспективы еще совсем не определились. Возможно, он будет работать в центральном аппарате объединенной ЦКК-РКИ, причем неизвестно – в самой Рабоче-крестьянской инспекции или же в Центральной контрольной комиссии. Приглашали и туда, и туда. Интересовались им и в каком-то из райкомов партии, и в Московском горкоме РКСМ. Что касается Лиды, то все, что мне удалось выяснить – «пойду работать туда, где буду нужна». Лаконично. Гораздо больше поведала она о своем отце. Тот сразу, уже в 1917 году, добровольно передал свое книгоиздательское дело государству, и стал заместителем директора издательства Самарского губисполкома, а заодно и работником отдела политпросвещения губкома партии. Кроме того, он был еще и членом правления губернского общества бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев – во время мировой войны загудел в ссылку за антивоенную агитацию. А с 1919 года ее папа перешел на работу в Москву, в аппарат Коминтерна…
«Отзовется ли Троцкий?!» – молнией прострелила мысль, но я тут же загнал ее в подсознание.
– Всю эту работу, – надеюсь, что говорю спокойно, и мое нервное напряжение не вылезает наружу, – придется делать довольно долго, но всем троим за нее браться незачем – хватит кого-то одного. Договоритесь, кто из вас будет готовить образцы документов для стенда, а остальные могут приступать к уточнению документооборота с другими отделами и ведомствами. Когда вы изучали входящие и исходящие документы, вы уже могли составить себе примерное представление, с кем, и по каким вопросам нам приходится взаимодействовать. Ваша задача теперь – вычленить, какие потоки документов носят при этом систематический характер, какие – эпизодический, и какие – случайный.
Когда эта работа будет проделана, надо определить, какая часть документооборота носит для нашего отдела обязательный характер. То есть, какие документы, какого содержания и в какие сроки мы в обязательном порядке должны получать от других отделов и ведомств – от главков ВСНХ, от наших торгпредств за границей, от Наркомфина, от Госплана, – в общем, ото всех, кто должен нас снабжать информацией, имеющей касательство к операциям по ввозу товаров. Соответственно, надо установить, какие документы, какого содержания и в какие сроки мы обязаны предоставлять другим отделам и ведомствам – нашему таможенному управлению, экспортному отделу, Таможенно-тарифному комитету, Валютному управлению Наркомфина и т.д. В принципе, все это уже расписано по должностным инструкциям сотрудников, но теперь надо сделать некую сводную таблицу-график, для того, чтобы можно было оперативно контролировать работу отдела в целом.
Бригада, получив задание, отправилась делать свое дело, мне же предстояло вернуться к надоедливой текучке…
На следующий день в наркомате мне пришло в голову, что не помешает еще раз прошерстить подшивки газет, пройтись по статьям уже более вдумчиво, и постараться восстановить в памяти детали и даты событий, которым еще только предстоит произойти, но намеки на которые могут содержаться в газетном материале прошедших дней и месяцев.
Газетные страницы одна за другой, шурша, переворачиваются под моими пальцами. Вспоминай, вспоминай!.. «Репрессии против революционных борцов в Эстонии»… И вдруг – как вспышка в мозгу! «1 декабря 1924 года». Точно! Восстание в Таллине, поднятое горсткой плохо вооруженных коммунистов, и подавленное тем же утром, когда и было начато. Но это еще не скоро. Да и будет ли к тому времени Зиновьев диктовать политику Исполкома Коминтерна? Лучше, чтобы не диктовал… Да, примерно за неделю до восстания был застрелен руководитель эстонских коммунистов… Как же его звали? Не помню, хоть бейся головой о газетную подшивку. Все равно, надо не забыть о самом факте…
«Врангелевские недобитки поддержали фашистский переворот Цанкова»… Ага, остатки армии Врангеля на территории Болгарии поддержали переворот против правительства Болгарского Земледельческого Народного Союза. Так они, кажется, потом участвовали и в подавлении Сентябрьского восстания… Двадцать второго? Двадцать третьего? Вроде бы, и то, и другое: 22-23 сентября 1923 года. Уже скоро. И без шансов на успех.
Когда же ответит Троцкий?.. Троцкий… В конце октября он простудится на охоте и не примет участия в общепартийной дискуссии. Значит, «письмо сорока шести» появилось раньше, где-то в середине октября… Да, точно! В самой середине – аккурат пятнадцатого числа. А еще до этого Троцкий распространил свое обращение к членам Политбюро… Какого же числа? Седьмого? Восьмого? Девятого? А, что толку гадать! Не могу вспомнить…
Германия, Германия… Ну, про «пивной путч» в Мюнхене девятого ноября я еще раньше вспомнил. А коммунисты-то когда свое дело затевали? До того. Но когда? Октябрь? Послом там Крестинский, а еще там Карл Радек и множество других представителей и агентов Коминтерна. Они и настоят, в конце концов, на отмене выступления, видя его неподготовленность. Но когда?
И только на следующий день, в четверг, когда пришлось корпеть над отчетами нашего торгпредства в Швеции, у меня в памяти безо всякого внешнего повода вдруг отчетливо высветился фрагмент прочитанного когда-то текста: «Коминтерн приурочил революционное выступление германского пролетариата к годовщине Октябрьской революции, назначив вооруженное восстание на 25-е октября».
Да, хороший критерий для определения даты революции – а совершим-ка мы ее, братцы, к памятной дате. Встретим, так сказать, годовщину новыми революционными успехами. Какой идиот это придумал? Наверное, тот же, что и байку о социал-фашизме. Ушки товарища Зиновьева торчат тут вполне отчетливо. Впрочем, в Политбюро тогда все были не без греха, и на германскую революцию одинаково надеялись и Троцкий, и Сталин, и Бухарин. Ну, что же, их всех ждет разочарование и обмен взаимными обвинениями в том, что это они проморгали такой удачный случай, и совместные поиски крайнего, каковым назначат тогдашнее руководство КПГ. Хотя те и в самом деле были не без греха, но результат все равно был предопределен. Уж если в 1920 году, во время подавления Капповского путча, когда у коммунистов в руках была реальная вооруженная сила, ничего не вышло, то теперь-то и подавно рассчитывать не на что.