Булат Шакиров, спасибо, поправила.

Дижю. Город Льеш.

- Милле  Марита (милле - обращение к знатной незамужней девице, прим. автора), - зашуршал в ухо знакомый, предельно надоевший  голос. Динне Клари, вдова. (динне - обращение к замужней знатной даме. Прим. автора) Конфидентка матери и первейшая наветчица. - Милле Марита, время заполдень. Изволите обедать?
- Изволю, - устало отозвалась девушка. - Давайте.
  Вдова неодобрительно поджала губы. Марите показалось, что она буквально слышит невысказанные мысли сухопарой сопровождающей. Знатной девице, тем более невесте наследника герцога, приличествует изъясняться куда менее прямо и не выказывать такого явного интереса к еде. Вначале следует сказать что-либо на отвлеченные темы, затем отказаться от пищи, демонстрируя утонченность. И лишь потом согласиться, мотивируя это вежливостью по отношению к сотрапезникам.
  Марита выучила этот ритуал (как и сонм остальных) в совершенстве и способна протанцевать все эти танцы любое время дня и ночи... Была способна. Воспитание знатной невесты в исполнении матушки удивительно напоминало дрессировку выездной лошади и дало прекрасные результаты, но... но после четырех дней пути, после выматывающей душу тряски, после бессонных ночей приверженность к этикету утратила бы, наверное, даже королева!
  У Мариты болела голова, вся целиком с шеей и волосами, болела усталая спина, ныли ноги, и думать про отвлеченные темы было пыткой. Живот неприлично бурчал, требуя еды, лица конфиденток надоели еще в родном замке, ни матушки, ни жениха рядом не было, поэтому этикет мог подождать.
- Подайте яйца и колбасы, Клари, - приказала девушка, - И  сыра с хлебом. И вина.
  Конфидентка промолчала еще неодобрительней, но сделала знак служанке, и та развернула салфетку, ловко раскладывая на белой  ткани приготовленные яства.
- Прошу, милле Марита.
  Откусив сыр, девушка снова задумчиво всмотрелась в проплывающий за окном лес. Лес, лес, лес... Частые буки, разлапистые дубы, светлые ясени, грабы. Ничего необычного. Что ж ей не по себе? Какое-то нехорошее, томительное предчувствие. Что-то не так.
И не в женихе дело. Жениха она никогда не видела, он ее тоже - родители портретами обменялись, Орден благословил, и вот - через месяц свадьба.  Все довольны. Отец наконец получит свои связи в Вышней Знати, мать - свою мечту, Орден - дар от обеих семей, родители жениха... тоже что-то получат. Про семью будущего мужа Марита знала немного. Старинный род, Вышняя Знать, обширный и богатый домен. И все... Зачем их наследнику невеста из Средних? Издалека... Может, с ним все-таки что-то не так?
  Ну допустим, с женихом все прояснится нескоро, а что со свадебным поездом?
  Почему так много груза и так мало людей? Нет, не воинов - тех предостаточно - а спутников? Всего шесть служанок, всего две конфидентки, причем не ее, а матери. Неприлично мало... Марите не позволили взять ее личных горничных, и конюший почему-то новый. Почему?
  И что с матерью? С отцом понятно, его дочь интересовала, как породистый зверь. Но мать? Марита думала, что последний месяц,  после заключения договора, динне Лижбет будет рядом с ней днем и ночью, инструктируя, поясняя, требуя, проверяя. Как перед выездом к соседям. Но что-то пошло не так. Лижбет, конечно, проявляла интерес, но в основном, к приданому, к оформлению свадебного поезда. А самой невесте доставалось сравнительно немного. Матушка даже позволила себе несколько раз уехать  из замка - якобы навещать некую старинную подругу. Странно.
  И отче Домит со свадебным поездом не поехал... 
- Милле, воины просят разрешение отлучиться - там, слева...
- Пусть едут, - не дослушала девушка. Все равно ведь поедут, ее разрешение – чистая формальность.
  Марита забыла о еде, задумчиво вглядываясь в зелень за окном.
  Отче Домит, орденский наместник и душеспаситель, приехал в замок три месяца назад, весной. Он заменил отче Антана, весьма престарелого и удрученного недугами, а оттого тихого и совсем не властного. Отче Домит был совсем не стар. То есть он был немолод,  но какие же у него были глаза. И какой голос... от него становилось тепло и легко на душе, словно сердце окуналось в теплую воду, и плыло, плыло безвесно...
Только отче Домиту рассказывала Марита о том, как мечтает уехать из дома. Именно ему призналась, что уже видела недостойное невесты - мужчину и женщину на одной постели. В снах.  В последнее время Марита иногда просыпалась с горящими щеками - Дан и рыцарь из Алты уже встречались с девицами, и подробности этих встреч действительно не пристало видеть благовоспитанной девушке. Именно Домит помог ей советом и сонным порошком.
  И вот теперь он с ней не поехал...
  А впереди еще полдороги, и три замка, которые надо посетить, и... что это?
  Тревога, потихоньку донимавшая с утра, вдруг взметнулась колючей вьюгой, разом облив кожу холодом.
...Конское ржание впереди, высохшая сосна, склоненная над дорогой. Свист стрел, падающий возница... Вскрик, мелькание теней, чей-то силуэт с затененным лицом. Крики,  стрела в спине Клари.... ее удивленные глаза.
- Милле Марита, что с вами? - молоденькая служанка торопливо брызгала ей в лицо водой. - Вы меня слышите?
- Вам плохо, милле Марита? - в голосе Клари впервые послышались человеческие нотки.
  Что это было? Что с ней было такое?
- Может, сыр испорчен? Выпейте...
- Да. Да... - Марита отхлебнула из кубка, стуча зубами по серебряному краю. - О Дар!
- Что? Что такое?
  Но девушка не отвечала, расширенными глазами глядя на приметную высохшую сосну, склоненную к дороге. Совсем близко... О Дар, о Судьбина... И конское ржание за поворотом дороги.
- Милле Марита!
  Воздух резал горло.
- Протрубите воинам... на нас нападут. Пусть вернутся, на нас нападут...
- Что вы говорите?
- Бежим!
  Она распахнула дверцу возка, подобрала юбки, ловя момент, чтобы спрыгнуть... и услышала хлесткий удар и вскрик. Возница упал. Топот копыт на дороге. Фигуры без лиц. Облако пыли... Возок замирает, налетевшая ватага рубится с оставшимися воинами... Бежать сейчас, пока не поздно! Земля бьет по ногам, Марита оборачивается к возку:
- Бежим, бежим!
- Боги, кто это? - женщина с неожиданной быстротой выпрыгнула сама и потащила с собой служанку. - Скорей, туда! Ох...
  Безжизненное тело оседает на землю, расширенные глаза прикипели взглядом к Марите, губы пытаются что-то сказать...
- Куда вы так торопитесь, дитя мое? - голос за спиной отчего-то показался очень знакомым. - Вы же не знаете вашей дороги.
  Отче Домит? Здесь. На коне. В скрывающей лицо повязке.
  Беги, - шепнул внутри кто-то, - Беги…
  Но бежать было некуда.
  Девушка медленно обернулась.
- Вы приехали проводить меня, отче… - она не спрашивала, она как-то сразу поняла все странности своего свадебного поезда. Но зачем?
  Орденец довольно легко соскочил с коня, оправил длинную куртку-тунику.
- Да, дитя. Ибо ваш путь ведет в орден.
  Сердце гулко стукнуло и замерло. В Орден... в прибежище? Быть не может… почему? За что?
- Простите? – ледяным голосом переспросила девушка. – Я, кажется, ошиблась и неверно расслышала. Неужели Орден действительно намерен отказаться от своего благословения, нарушить договор между семьями Знати и посеять недоверие? Что же скажет мой будущий муж? А динне Лижбет…
- Отчего же? – перебил ее орденец, - Отчего же посеять, дитя? Никто не будет искать ваш свадебный поезд. Потому что он никуда не пропадет. И динне Лижбет не будет задавать никаких вопросов. Ибо ваш путь определен с ее ведома и согласия.
  Бой на дороге уже стих, люди с завязанными лицами ловили лошадей, за спиной молилась служанка… а Марита не могла оторвать глаз от лица орденского душеспасителя.
- Что вы хотите сказать? – голова почему-то закружилась. Мама все знала… знала…
  Не верю.
- Я лучше покажу, - усмехнулся отче. – Милле Марита, извольте проследовать сюда.
Дорога дрогнула под ногами, небо покачнулось, а  служанка сдавленно охнула, зажимая руками рот. Потому что  из-за приметного сухого дерева выплыла… Марита. Еще одна Марита. Прямая спина, уверенная походка, словно девушка шла не по песку и хвое, а по бальной зале, пепельные волосы убраны в изящно-строгую прическу и платье! Ее платье, цвет «золотой песок». Богиня Судьбина, что же это…
- Вот так, - усмехнулся душеспаситель. - Девица Марита в положенный срок достигнет столицы и встанет перед статуями богов, прося семейного благополучия.  Она будет доброй супругой мейру Ливону (между нами говоря, изрядному сластолюбцу и ветренику) и почтительной невесткой его родителям. Ведь динне Лижбет немало постаралась ради этого.
- Что?
- Она лично инструктировала вашу э-э… преемницу. Теперь она и ее супруг будут счастливы и удостоятся чести бывать в доменах высшей знати. Честь семьи не потерпит урона, все счастливы…
  Марита молчала. Двойник тоже.
- Вы, наверное, хотите знать, что ждет вас и зачем все это?
  Какие у него губы. Будто сплелись два садовых червя и дергаются, дергаются…
- Сделайте одолжение.
- Пушинку… - отче понизил голос, словно собираясь шепнуть судьбу на ухо девушке, совсем как раньше. Марита невольно шагнула вперед, вслушиваясь…. и тут за спиной послышалось два вскрика… и хрип. Хрип…Девушка дернулась обернуться, и точно железо сомкнулось на ее руках. Резко кольнуло руку над локтем. – Без капризов, дитя. Много знать вам отныне опасно.
  Небо потемнело, резко перестало хватать воздуха. Лицо Домита точно отделилось от тела и заплясало, то увеличиваясь, то сжимаясь. Судьбина, что со мной…
  Последнее, что она слышала, был голос:
- Эта поймана. Везите в прибежище, в обитель бессрочных.

  Лиддия. Селище Пригорки.

  Вскопанная земля прохладно льнула к пальцам. Готово. Латка мягко опустила  в ямку последнее семечко, заровняла  и потянулась за ведерком, братниным подарком. Долбленая посудина была маловата и чуток кособока, но зато приметна. И в ней Латка могла разводить любые смеси, не боясь, что батюшка снова сунется попить и отопьет водички с пеплом или еще чем похуже.
  Вот так. Девушка довольно оглядела пока незаметную грядку. Через неделю покажутся ростки, а еще через три стену хатки укроют высокие, раскидистые стебли, и нежно-сиреневые цветки распустят лепестки. Как раз, когда отцветут маки.
  Лата улыбнулась. Теперь даже отец почти не бранил ее за «цветочную блажь». Поначалу-то ругал, даже затрещины отвешивал. Мол, неча землю на глупости переводить. Порой даже посадки выдирал. Но когда зацвели розовые и голубые первоцветы, девчонки стали забегать к Латке попросить цветок в волосы, не забывая отдариться. Кто сушкой, кто рыбкой вяленой, а Настена, дочка богатея, и вовсе монетками. Отец примолк и ростки из земли дергать перестал.
  Потом отполыхали розовые маки, и мелким серым семенем Латка присыпала пироги. Отец, отпробовав угощение, только нахмурился. Но позже неохотно дал разрешение возиться с этим «баловством» и дальше. Клочок земли перед избой выделил. Монетки, правда, забрал.
   Осенью девчонка набрала семян и долгими зимними вечерами все шебуршала в своем углу, плела, клеила… А когда на посиделки пришла – народ ахнул. Из семян и ниток девушка умудрилась сплести-нанизать красивое ожерелье, да такое, что небалованные селищане глаз оторвать не могли. Латке понесли семена и в небольшую хатку зачастили подружки. Отец поневоле руки придержал – негоже, чтоб злые языки сплетничали, что он с детьми только кулаками и может управиться. Даже ленту к платью купил – небывалое дело!
  Время шло, клочок земли перед хаткой с весны до осени полыхал ярким многоцветьем. Латка не жадничала, делилась и семенами, и рассадой, и полезная красота теперь была у многих… но селищане твердо знали – когда Дар что дает, то отдариться надо, иначе удача пропадет. Поэтому мужики, кто ездил в чужие края, повадились привозить девчонке какие-нито семечки. По деньгам ничего не стоит, а подарок.
  Этим  летом, к примеру, зацвел громадный оранжевый цветок с черной сердцевиной… Интересно, что это такое? Лекарка увидала –  ахнула и стала упрашивать отложить ей семечки, когда поспеют. 
- Латка! Лата! – конопатая рожица братика Вироши высунулась из-за плетня.
  Девушка чуть не уронила ведерко.
- Что такое?
- Ты тут еще? Они уже идут!
- Кто?
- Ты что, опять на грабли наступила? – всплеснул руками братик, - Отец с мельником и с сыном его! С тем, кто в женихи тебе метит!
- Радька?!
- Ну! Тебе что, матушка ж ничего не сказала?
- Нет! – ахнула Лата, в страхе глядя на свои черные руки и залатанное платье, годное только для огорода. – Ой, беда…
  Не то чтоб за Радьку замуж хотелось, но ведь смотрины же! Первые смотрины! Увидят неряху – ославят так, что даже вдовец с пятью детьми в жены не возьмет.
- Латка, да очнись ты! Они вон уже у ворот.
  Юная невеста бросила перепуганный взгляд на распахнувшуюся калитку – в проеме мелькнуло строгое лицо мельничихи Матроны - и в отчаянии полезла за кустики золотой руты. Бежать было некуда.
- Латка, не дури, там и собаке не укрыться. Сиди спокойно, я тебе платье сейчас прине… ой, мама.
- Пень болотный! – ахнул у калитки мельник.
- ****! – охнул в голос отец.
- Ползут! Ползут! Ползуууууууут! – завопил Радька.
- Ууууу! – охотно подвыла дворовая собака Тучка.
  Спустя несколько пушинок  к двору Листков сбежались селищане и оцепенело столпились на невиданное зрелище. Цветник… рос! Маки лезли из земли, будто надумав сравняться с яблонями, ромашки смело тянулись рядом, вьюнок сплетал их стебли, превращая взбесившийся цветник в дремучий лес...
  Народ откликался на зрелище по-разному:
- Охти мне, чародейство зрю.
- Мама, мам, я хоцю вон тот цветоцик…
- Гляньте, вона там человечки махонькие летают.
- Тьфу на тя, пьянчуга!
- Во как! Ну до чего девка рукастая, а? Интересно, а с клубнями она так сумеет?
- Семян набрать бы…
- Сгинь, наваждение Злишево!
- Орден прознает…
- Помогите! – вопил Радька. – Помогите!
  Криком он добился того, о чем вовсе не мечтал – один из вьюнков свесился с ближнего стебля и заинтересовался новой двуногой «опорой». Сын мельника отскочил и заверещал так, что Тучка с перепугу полезла в конуру…
- Я говорила! Я говорила, что тебе еще рано жениться! – перекрикивала всех будущая свекровь. – Вона как вышло!
Мак, рута, душистый горошек и мятные колокольцы тем временем доросли до крыши и угомонились. Теперь в них запросто спрятался бы бык старосты или рыцарь на коне…

Отредактировано Елена Белова (14-01-2011 17:06:25)

Cobra, спасибо, поправила!