И снова бой…

Заточку гостья закончила как раз как закипела вода. Проверила когтем, провела лезвием по руке довольно хмыкнула на видимое что-то только ей и прямо поднимаясь с колен нанесла широкий удар снизу вверх, прочертила острием в волосе от свода шатра, счесала невесомую стружку с опорного столба, подхватила ее плоскостью лезвия не дав упасть и нанесла страшный в полную силу удар сверху вниз двумя руками. Кабир ожидал распавшуюся на две половинки чашку с отваром и меч ушедший до половины в землю, но острие лишь пустило круги по воде, да вниз опустился разрубленный лепесток – гуль сумела остановить удар. Еще несколько движений мечом чтобы проверить качество заточки и удовлетворенное хмыканье.
- Это конечно не волос на воде, еще работать и работать, но результат налицо. Тут для него мало места можно выйти наружу?
И едва дождавшись разрешения выпрыгнула наружу, пришлось вставать и идти следом – зрелище похоже стоило того.
Удивительно, но гуль не выбежала на открытую и утоптанную площадку перед шатром, а замерла приподнявшись на цыпочки, держа меч свечкой вертикально, так что пришлось сдержать шаг чтобы не упереться ей в спину. Кабир уже обирался спросить куда это она так всматривается в западной стороне лагеря, когда она метнулась на шаг вперед, а меч друг дернулся описав стремительную дугу, и в тот же миг что-то очень больно ужалило в щиколотку. С трепетом взглянув вниз, Кабир, скажем так, опасался увидеть там свою ступню отдельно, хотя меч, при все его длине, достать до ноги никак не мог, но и вариант с уползающей змеей тоже не радовал.
Внизу лежала стрела, спаси Аллах – змея б и то была лучше! Еще не веря он посмотрел на ее широкий наконечник и каплю собственной крови первой появившейся на порезе.  Разум еще не осознал всего случившегося, а тело опытного воина уже вскидывало голову вверх, чтобы успеть рассмотреть врага. И взгляд тут же уперся в жало другой стрелы, буквально в трех пальцах от переносицы. Сердце пропустило удар, пока пыталось осознать, почему он все еще жив. Потом гуль спокойно оперлась на крестовину меча и откусила наконечник стрелы пробивший ее правую лапу, буркнула задумчиво про себя – «надо же, бронебойной не пожалели…» и так же спокойно шагнула поднимая меч навстречу летящим стрелам, бросив не оборачиваясь:
- Отец, думаю следует одевать бронь и браться за оружие, эти, - острие меча указало на врывающихся на стоянку через поваленную с западной стороны ограду, черные фигуры  всадников, - похоже не собираются щадить ни младенцев, ни старух.
Накинуть кольчугу дело привычное и не долгое, сабля и так была на боку, оставалось только схватить привычное копье, чехол джеридов и, прикрывшись щитом, шагнуть наружу. Вроде бы и времени прошло немного, но Кабиру досталась только роль зрителя – все были слишком далеко, чтобы принять хоть какое то участие.
За бросок копья- джерида стояла его гостья спокойно смотря на троих несущихся на нее всадников. Первый верхом на дромадере был уже совсем близко нацелив жало длинного копья прямо на замершую, от ужаса как он наверняка думал, фигуру не пойми кого. Вряд ли он осознал кто перед ним, в бою вообще воспринимается только важное, а самым важным тут была полоса стали, а в руке она там или в лапе, да и одет противник в халат или почему-то в шкуру – со всем этим можно разобраться потом.
А вот то, что произошло дальше – иначе как ожившей легендой назвать было нельзя. Кабир много слыхал их за свою жизнь, а вот увидеть вживую эти фантазии поэтов как-то не ожидал. Оказалось, для оживления легенды нужно совсем немного – вот кончик меча бросается вперед встречаясь с жалом копья и, пользуясь своим весом и встречным движением отжимает его вниз – к земле. Всадник, понимая что остается в очень невыгодном положении, осаживает дромадера и откидывается назад, пытаясь разорвать контакт и освободить жало для удара, но разгон неумолимо влечет его вперед и жало копья все же втыкается в землю, правда – уже позади гуль, и собственное копье не выбило противника из седла, как вероятно она ожидала.
Теперь уже у нее острие смотрит за спину, а рукоять вперед, воин пытается бросить копье и схватиться за собственный клинок, но оказывается, что она готова и к такому развитию ситуации. НЕ пытаясь нанести удар, этот комок шерсти попросту наступает на древко копья сразу за жалом, прижимая ратовище к бедру всадника, и… попросту взбегает по древку вверх!
Вот оказывается, что нужно чтобы легенда оказалась правдой – когтистые лапы с таким же большим пальцем, как на руках, которые могут зацепиться даже за полированное дерево древка.
Замерев с копьем в руке и прикрывшись шитом Кабиру оставалось только смотреть, как вслед за своей хозяйкой полоса лезвия не спеша заскользила вверх, прочерчивая темный след по шее несчастного животного. Казалось, что даже с тридцати метров он видит удивление и обиду в его глазах – «как же так, почему больно?». Между тем поперечина меча аккуратно откинула в сторону бармицу и полоса стали заскользила по плечу легко «касаясь» шеи замершего в нелепой позе воина – он успел лишь ухватиться за рукоять бесполезного теперь меча. Кабир был готов поспорить на что угодно – взгляд этого еще не осознавшего свой конец человека был таким же удивленным как у его верблюда.
А «чудовище пустыни» тем временем, опрометчиво оставив за спиной смертельно раненого врага, просто прыгнула навстречу острию копья несущегося на нее второго атакующего. Меч и копье столкнулись, лезвие встретило жало своей серединой и оттолкнуло его вверх и влево, в то время как острие практически невесомо «чиркнуло» чуть ниже подбородочного ремня шлема. А потом набравшее разгон тело рухнуло на круп коня, заставляя его почти упасть от удара.
Скакавший следом всадник копья не имел, и это дало гуль время, чтобы сделать мечем полный мах, безо всяких изысков обрушив на нового противника удар сверху. Вскинутую в защиту саблю меч вообще не заметил, попросту столкнув со своего пути. И Кабир увидел «вживую» еще один эпизод из легенд – как рубят человека от плеча до седла, вместе с доспехом, да так что две половинки падают по разные стороны коня.
Всего-то и надо – меч весом в восьмую часть веса взрослого мужчины и руки способные нанести этим чудовищем удар. А половинки действительно упали – едва гуль сделала новый прыжок, пожалуй по сравнению с предыдущими, это скорее всего был просто «шаг» со спины заваливающегося коня. 
Новое животное, почувствовав на своей спине когти хищного зверя, взвилось на дыбы, протанцевав на задних ногах полукруг, но гуль держалась крепче клеща, хотя в седле просто стояла. Тогда жеребец просто рванул вперед, не разбирая дороги. Гуль же плавно повернулась лицом по ходу скачки, разгоняя лезвие в два призрачных крыла.
Захотелось зажмуриться – больше всего это напоминало упражнение по «рубке лозы». Рванувшимся мстить за убитых налетчикам, просто нечего было противопоставить длинному и тяжелому двуручнику и рукам способным наносить им удары такой скоростью, будто это легкая сабля, даже копья оказались слишком короткими и легкими, слившееся в круг лезвие просто отбрасывало их в сторону. Ударить же не всадника, а коня никому в голову не пришло, а вот гуль не щадила никого и зачастую голова коня или верблюда падала рядом с головой или рукой его хозяина. Казалось вдоль главного пути стойбища до колодца, а потом дальше к проломленной ограде промчался смерч, разбрасывая в стороны копья, руки, головы и просто куски людей и лошадей.
Нападающие, а их как оказалось было всего около двадцати всадников, закончились быстро, пытавшихся укрыться между шатрами добили наконец взявшиеся за оружие соплеменники. Впрочем – на самом деле прошло совсем немного времени, с момента первой стрелы и до того как был выбит из седла последний нападавший - не больше сотни ударов сердца, если б оно не забывало в это время биться, а потом взахлеб не пыталось нагнать упущенное.
Кабир с беспокойством глянул на гуль, управиться с понесшим конем может оказаться сложней, чем с десятком разбойников и… увидел собственную смерть. Из перемычки между дальних глиняных холмов не спеша выходил построенный клином конный отряд, точнее – уже вышел и начинал разгон вниз по склону, опустив копья и разворачивая строй. Это был конец – остановить удар такой массы было просто нечем, хоть и людей в клане было не меньше, но ни вскочить на коней, ни построиться для хоть какой-то, организованной обороны мужчины клана просто не успевали.
И прямо на этот строй нес конь свою наездницу, последнее впрочем, неверно – было четко видно как маленькая фигурка мазнула лапой вниз, ударом стали по крупу заставляя своего коня идти вперед на ощетинившийся копьями строй. Кабир вскакивая в седло подведенного ему коня не мог оторвать глаз от этой картины – редко кто может принять свою судьбу с таким мужеством, и видя неизбежность до конца следовать долгу. Жаль что это бессмысленно – видел он и раньше как храбрецы или отчаявшиеся бросались в одиночку на строй, редко кому удавалось взять хотя бы одну жизнь врага взамен своей, строй этим и силен – своей несокрушимостью.
Правда здесь происходило то, что редко встретишь и в легендах – больше всего столкновение походило на катящийся через тростник валун, самого «валуна» видно уже не было, эти все же догадались ударить коня, но собственный разгон неумолимо выносил под удар гули  все новых противников и, по вскидывающимся перед тем как рухнуть коням, было понятно – свою безжалостную эффективность она не потеряла, и продолжала рубить все до чего смогла дотянуться.
А потом, поток схлынул, оставив маленькую фигурку, опершуюся на меч на конце длинного языка мертвых тел и бьющихся коней. Фигурка мигом вскинула свое оружие на плечо и припустила карабкаться по крутому склону левого из холмов. Там, на вершине, она замерла на миг, подняв свой меч, но увидев, что ее никто не преследует, сделала странный жест и исчезла за гребнем.
«Беги», - подумал Кабир, - «в твоем родном доме – пустыне, пытающиеся найти тебя, найдут только свою смерть. Ты и так сегодня сделала много больше, чем в силах даже нечеловеческих».
Оставалось только воспользоваться такой удачей - атакующие потеряли скорость, а потом и вовсе остановились под летящими в них стрелами, разом потеряв всю монолитность строя, бестолково и не организованно попробовали сначала отвечать, потом закрутить карусель и, наконец, отойти и перестроится.
Своим многолетним боевым опытом, всем своим существом напряженным от восторга битвы Кабир понял что произошло – в своей боевой ярости, гуль прошла прямо через центр четвертого ряда клина попросту вырубив всех кто этим нападением командовал, теперь атакующие теряли жизни и драгоценные мгновения чтобы разобраться кто теперь главный и что надо делать. Это был шанс – мужчины вскакивали на коней, женщины и подростки успевали взяться за луки. Надо было еще успеть выстроить свой строй и победить в схватке, еще ничего не было решено и многим еще предстояло отправиться на суд  Аллаха, но победа для нападавших уже не обещала быть легкой.
Кабир послал скакуна вперед, чувствуя, как с боков к нему присоединяются все новые и новые  воины, даже немного придержал начавшую разгон лаву – с восточной стороны прискакал, нахлестывая коней, дозор и практически одновременно с ним – еще больший отряд воинов бросивших свои шатры, что стояли дальше – возле второго колодца.
Небольшое ядро его родственников – братьев и племянников все больше обрастало ощетинившейся сталью и вот вперед, на встречу с наконец пришедшим в себя противником, рванулась неудержимая волна – молча, без обычных кличей и оттого страшно.
Все ближе и ближе, глядя между спин скачущих впереди Кабир наметил первую цель для своего копья, затем вторую – для сабли, но -  сегодня был не его день.  С вершины остающегося справа холма сорвался, видимый даже при полуденном солнце, пучок молний и прошелся по противнику, выбивая всадников из седла. Миг и большая часть отряда противника перестала существовать, остальные не выдержав произошедшего попытались искать спасения в бегстве, но безуспешно – огорченные сорвавшейся битвой воины Кабира в едином порыве перекололи и порубили побежавших.
Он же сам, только вонзив копье в спину бегущего понял, что совершил недостойный его поступок – глупость. В попытке напитать сталь кровью поправших обычаи он забыл о долге – в первую очередь надо было взять пленных, теперь же о том кто на них напал и зачем придется лишь гадать.
__________

Отредактировано AL1618 (15-07-2011 10:58:04)

Cobra Спасибо

__________

В компании внука и четырех подростков прискакала Гульчатай. В глаза бросилось первым делом поведение лошади, та хоть и слушалась команд, но выглядела совершенно отрешенно от происходящего, видимо, чтобы избежать неприятностей, гуль применила свое колдовство. Потом взгляд переключился на всадницу, было все же удивительно видеть женщину в доспехах, причем заметно, что носимых привычно, и при оружии, ну а  «рогатый» из-за столь выдающихся ушей шлем вообще не походил ни на что. Удивляла и привычная посадка в мужском седле, хотя эта уверенность опытный взгляд обмануть не могла – на коне гуль сидела не больше чем пятый раз в жизни, и держалась исключительно на врожденной ловкости и гибкости.
Пока неслись назад на стоянку, чтобы оценить размер беды взгляд обеспокоенно то и дело останавливался на спутнице, странно, но это чудовище пустыни успело войти в сердце накрепко. Под шерстью, залитой начавшей спекаться кровью, было сложно разглядеть раны, скованности в движениях она тоже не проявляла, но глядя на ее правую руку, сейчас уверенно держащую повод, невольно вспоминался торчащий из нее наконечник стрелы. Почему же гостья не надела свой странный доспех – отчего-то была уверенность, что он смог бы ее защитить лучше самой дорогой кольчуги.
- Ну кто же является просить воды снаряженный как на штурм крепости?
Интересно, она действительно мысли читать умеет? Но в этот момент подскакали, наконец, к родному шатру, от которого им навстречу бросилась Раиса, забыв, что у нее в руках саадак с луком и стрелами. Бросилась правда не к Кабиру, а к гули, чем слегка его удивила. Гульчатай же успела бросить на него немного виноватый взгляд и неуловимым движением уклониться от распахнутых объятий, вмиг оказавшись за спиной Раисы. Там она в свою очередь обняла ее прижав руки к телу, одним движением потерлась об щеку и лизнув в ухо горячо зашептала:
- Не волнуйтесь матушка, все в порядке, только вот тискать меня не надо – хоть и ничего серьезного, но живого места не осталось. Шкура только благодаря клею клочьями и не висит. А теперь простите – у нас очень много дел.
После чего, вдруг оказалась за несколько шагов, и воздух прорезал голос, от которого зазвенело в ушах – слышим ясно он был наверняка не только по всему стойбищу, но и возле второго колодца.
- Раненым остановить кровь после чего – всех СЮДА!!! Стрелы – ни в  коем случае не вынимать и НЕ ТРОГАТЬ!!! Быстрее!!!
А сама рванулась вокруг каким-то странным зигзагом в результате чего все оказавшиеся в пределах видимости мигом были направлены на выполнение десятка задач – от вскипятить и охладить воду, до поиска бальзамов и прочего необходимого при ранах. Сама гуль успела вытряхнуть из своей громадной переметной сумы на принесенную по ее приказу кошму набор великолепных хирургических инструментов и, ухватив из него что-то, рванула навстречу ручейку раненых, которых вели или несли родственники.
Сам Кабир уверив себя, что тут его команды не нужны, занялся той частью работы, про которую гуль не позаботилась – отослать несколько отрядов проследить за округой и поискать затаившегося или стремящегося уйти врага, отправить две пары самых лучших разведчиков разобраться почему врагам удалось приблизиться незамеченными, назначить брата главным по сбору и учету трофеев и коней, добыча была удивительно хороша, выслушать слова о тех, кто уже никогда не поднимется в седло – словом, занялся обычной послебоевой суетой.
Но любопытство просто грызло изнутри, потому раздав приказы и назначив тех, кто будет их исполнять, постарался вернуться как можно быстрей назад. А там картина была более чем занимательная – гули наставляла старшую из дочерей второго сына, Азхар – этот только еще начавший распускаться бутон (уже одиннадцать, на следующий год надо отдавать в чужие руки), сейчас вид имел бледный. Азхар с ужасом смотрела на свои руки с окровавленным ножом в них.
Перед ними на кошме лежал парнишка тринадцати лет, Ясин из семьи троюродного брата, взгляд мигом зафиксировал самое важное, благо срезанная только что одежда не прикрывала рану, из которой торчало аккуратно укороченное на ладонь от тела древко стрелы. Удар пришелся в левую сторону груди на ладонь ниже ключицы, не перебив кровяное русло, но утешало это слабо. Судя по тому, что наконечника не видно – стреляли почти в упор, достать такую стрелу невозможно, надо рискуя отворить кровь проталкивать ее вперед, но острие неминуемо упрется в лопатку. Парнишка сам серый губы синие, дышит плохо, но пока не в беспамятстве.
Кабир уже хотел предложить свои услуги – надо было вывернуть правую руку так, чтобы наконечник, если на то будет воля аллаха, смог покинуть тело, но прислушался к разговору.
- … тетя гул, но я ведь ничего не умею, зачем я вам…
- Я, деточка, крови боюсь, - тут Азхар мигом забыв про свое нытье вздернула носик, дескать она крови не боится, забыв о своих страхах, - вот я и буду все тебе рассказывать, а ты запоминай. А как увидишь, что я млеть начинаю – за ухо меня дернешь. Ну и там подать-помочь не помешает – дело-то делать надо.
Говоря все это, она полоскала в белой мути что-то больше всего похожее на металлическую змею.
- Смотри первым делом надо убрать от раны все лишнее, это ты уже сделала. Потом вокруг раны надо смыть грязь целебным отваром, чтобы грязь в рану не попала, а то потом гноится будет. Если отвара нет, сойдет вскипяченная и охлажденная вода, просто чистая вода, свежая моча в конце концов – тоже прекрасно.
- Теперь смотри, чтобы лечить надо в первую очередь понимать что происходит. Если я тебя когтем пониже спины ткну – ты отдёрнешься, ну и взвизгнешь наверняка, это – реакция тела, от разума она не слишком зависит. А тут – ткнули и очень сильно и очень глубоко, мышцы вокруг раны инстинктивно сжимаются сами, закрывая ее, это хорошо, потому что не дает истечь кровью и плохо, потому что наконечник теперь просто так не вытащить. Даже если на нем нет зазубрин, то он все равно повернулся внутри тела и при попытке достать нанесет новую рану. Ну а зазубрины тут есть и при попытке достать просто вырвем кусок мяса, нанеся громадную, незаживающую рану.
- Для доставания стрел применяют специальный инструмент, но чтобы раненый не мешал, делаешь так, - молниеносный удар лапой куда-то за ухо и парнишка обмяк, закатив глаза – триста ударов сердца у нас есть, это если конечно так умеешь, если не умеешь – можно дать одурманивающий отвар или просто позвать троих мужчин покрепче, чтобы держали. Теперь суем инструмент следом за стрелой и поворачивая вокруг древка пытаемся найти положение наконечника, ты ведь помнишь что он повернулся почти наверняка? Ну вот, теперь осталось захватить угловые шипы и острие… можно вынимать.
Наружу показался наконечник как бы охваченный этой лентой, весь перемазанный черной свернувшейся кровью. Но следовало еще продолжение.
- Теперь надо было б брать иголку с ниткой из кипятка и зашить рану, и главное не забыть – каждый стежок закрепляется отдельно узлом. Впрочем, у меня пока есть средство получше – клей который может клеить не только мертвое, но и живое. Вот, теперь все, сиди и держи свою руку на этой жиле, как только начнет трепетать или биться редко – зовешь меня, как очнется, дашь отвар напиться, главное не давай вставать, будет упрямиться – зови меня или кого-то из взрослых.
И в следующий миг гуль уже рядом не было вместе с ее змей и котелком, в котором она любила купаться. «Ладно», - подумал Кабир, «парнишка действительно хороший – если выживет, да и родство дальнее, будет хорошая пара». Но стоило  поспешить следом, как оказалось, большинство раненых уже были обихожены и отпущены, под присмотр родни, самые тяжелые – оставлены на общественной половине шатра под присмотром родственников и самой гуль, что характерно даже самые вздорные женщины повиновались у нее одному движению уха.
Оставался самый последний – широкий наконечник распорол живот, выпустив наружу кишки. Будь они в походе – ничего бы иного кроме как облегчить страдания, здесь же несчастному предстояло долго умирать на глазах у родни. Но гуль все равно не сдавалась несмотря на клонящееся к закату солнце, продолжая копаться в потрохах своей змеей. Когда же Кабир вернулся с похорон погибших, предать тела которых земле надлежало, согласно воли Аллаха, до захода солнца, то он с удивлением обнаружил и последнего раненого спокойно спящим, а чудовищную рану – превратившуюся в тонкую красную нитку.
На вопрос, кто из раненых доживет до утра, чудовище пустыни сказала - «были б у меня годные для людей лекарства…» и неожиданно горько разрыдалась, после чего была уведена на семейную половину шатра. На позднем обеде в честь ухода многих в лучший мир вспоминали и безрассудную храбрость гостьи, и ее силу, уважаемые люди делали и намеки по поводу взятых трофеев, но пришлось отложить все вопросы. Отчаянный храбрец и силач в это время разводил сырость в обнимку с младшенькой внучкой. На вопрос что так расстроило гостью Лала, смешно важничая, заявила – «ей лошадок жалко», после чего убежала назад утешать свою новую «тетю».
Ладно - когда Аллах создавал время, он создал его достаточно.

Отредактировано AL1618 (01-08-2011 22:44:40)