Написал вдруг сегодня маленький рассказик - каким-то он грустным он получился, но тут уж ничего не поделать - так вышло...

Подарок семье

...Чёрные тени настигли его, когда до желанной цели оставалось всего ничего. Василь затравленно огляделся, перехватывая поудобнее топор, но круг преследователей был так плотен, что о попытке прорваться нечего было и думать. Тем более, что горящие лютой ненавистью глаза следили за каждым его движением, а глухой, утробный рык с явственно различимыми торжествующими нотками недвусмысленно говорил, что жертве не убежать. Но при всём при том Гончие пока не нападали, ожидая чего-то. Или кого-то…И самое страшное, что Василь примерно представлял, кого ждёт стая.
Тихий скрип снега за спиной, радостный взвизг огромного, по грудь взрослому мужику, вожака и вот уже прямо перед Василем стоит невысокая фигурка, царапающая взгляд своими чужеродными, совсем не человеческими чертами. В неверном свете луны, едва пробивающемся через могучие ели, невозможно было рассмотреть её по настоящему, но Василю это было и не нужно – он и так знал, с кем довелось встретиться, - кто ж не слыхал о легендарном, овеянном зловещей славой Лесничем и его ужасной своре?
- И кто тут у нас такой смелый и шустрый? – каркающе вопросил Лесничий, не двигаясь с места. – Никак очередной глупый человечек в моём лесу похозяйничать вздумал? А знаешь ли ты, дурачок, что я делаю с незваными гостями?! – свора радостно заворчала и подступила на шаг, сужая круг. Василь почувствовал, как в груди, в преддверии неминуемой и скорой смерти ёкнуло сердце. Он вспомнил ясные глазёнки Настёны – своей младшенькой, - представил, как они наполняются светлыми ручейками слёз, когда до неё дойдёт, что праздника не будет… Нет, чёрт возьми, он просто не мог погибнуть столь бесславно!
- Я пришёл не просто так, - решительно сказал он. – Я готов заплатить!
- Заплатить? – Лесничий впервые пошевелился, и это ясно показало, что он удивлён. – Обычно вы, людишки, поёте совсем другие песни. А тут: «Заплатить»… Это что-то новенькое! Похвально, похвально. Но только вот ведь какая заковыка – что ты можешь предложить мне такого, что я соглашусь пощадить тебя, смертный?
Мужчина подобрался. Сейчас на кону стояла не только его собственная жизнь – нет, - в этот миг решалось нечто большее.
- Свою кровь! – выдохнул он.
- Кро-овь, - протянул Лесничий. И тут же разразился хриплым бульканьем. Василь даже не сразу понял, что Хранитель так смеётся. – Уморил, смертный! Пожалуй мои пёсики – стая подошла ещё на шаг, - разорвут тебя быстро. Тоже мне, плата – кровь! Да у меня этого добра хоть по уши залиться!
- Погоди, ты меня, видать, не понял, - торопливо проговорил Василь, уже чувствуя на затылке горячее чужое дыхание и смрад из пасти монстров.
- Ну-ну, - поощрил его Лесничий, - что ты ещё готов мне дать?
- Я предлагаю тебе свою кровь добровольно!
Смех Лесничего оборвался столь же внезапно, как и начался. Он долго стоял молча, не шевелясь, словно бы обратившись в камень. Наконец, когда вожак робко подошёл к нему и, тихо заскулив, ткнулся лобастой башкой в бок, он тихо спросил:
- Правильно ли я понял тебя, человек, ты хочешь отдать мне свою кровь в качестве платы без какого-либо насилия с чьей угодно стороны?
- Да, но только не всю, а лишь ту её часть, что будет справедливой ценой, - твёрдо сказал Василь.
- Согласен! – быстро выкрикнул Лесничий. – Давай! – он одним быстрым, почти не видимым для человеческого взора, движением подскочил к Василю и требовательно уставился на того снизу вверх. Только теперь мужчина смог разглядеть маленькое сморщенное личико, исполосованное узловатыми морщинами, какими-то наростами и буграми с круглыми, похожими на совиные, глазами-блюдцами и плескавшейся в них безумной жаждой и нетерпением.
- Поклянись, что не обманешь?
- Клянусь, клянусь! – Лесничий аж подпрыгивал на месте от возбуждения. – Клянусь Четырьмя Стихиями, Четырьмя сторонами света, Четырьмя временами! Ну же, давай скорее!!!
И тогда Василь заткнул топор за пояс и решительно протянул Лесничему свою руку…
- Ну, здравствуйте мои дорогие! Я же говорил, что буду скоро, а вы, небось, не верили! А вот посмотрите, что папка вам из самого Заповедного леса принёс. Ни у кого такой красоты отродясь не было – даже у самых важных городских господ. Пускай теперь всё локти себе от зависти кусают, но только у нас Рождество лучше всех будет!…А ещё вот леденцы-свистульки. Этот Мишутке, этот Егорке. А вот этот – котиком, - Настеньке! Игрушек вот ещё аглицких и шиколату…Берите, не стесняйтесь!.. Да и тебе, жёнушка моя ненаглядная, я тоже кой чего припас! Смотри, какой платок пуховый – лучше, чем у нашей барыни, ей-ей! Даже в самую стужу тепло в нём будет и уютно!.. Ага, я вот здесь его положу, с краешку… Да и сам присяду, отдохну чуток, а то намаялся что-то… Устал…Глаза прям сами собой закрываются…
На похоронах бабы переговаривались тихонько, утирая слёзы:
- Да, вишь, беда какая – совсем мужик перед смертью разума лишился. Да и то сказать, кто ж такое вынести бы смог: одним махом всю семью потерять - и жену и детей… Никого тогда тиф проклятущий не пощадил... Помните, как Василь из города - с заработков, - приехал? В один день весь седой стал, почернел и всё молчал…. Но только всё одно не дело это – на могилах у близких такое устаивать! Видели, какой он платок возле жёниного креста положил? Говорят, что он за него заезжему купцу и дом отдал, и землю – всё, что было! Пристав, бают, в лице переменился, когда его увидал!.. И детям своим канфекты барские, игрушки – целую гору всего притащил!.. А вот интересно, кому теперь всё это достанется?!.. Да, а самое то диво дивное – ёлка чудесная, что он меж их могилок как-то посадить умудрился, - давненько такого не видали. Высоченная, иголки словно изумрудные, шишки будто из цельного куска малахита уральского. Даже из города, грят, вчера немец учёный приезжал, ходил кругами и всё головой тряс, да по-своему лопотал в таком волнении, что чуть стекляшки с носа не уронил. Всё «унмоглих», да «унмоглих» какой-то кричал…А что тут думать – в Заповедном лесу, видать, Василь побывал – не иначе, - где ещё такую красоту у нас в окрестностях найти можно?! Да и следы от укуса у него на запястье видели – известное дело.. Да что ты меня пихаешь? А, батюшка на нас смотрит? Тогда ладно, молчу-молчу, отче!... Упокой, Господи, душу раба твоего!...
-… Откуда, говоришь, я про те дела давние столько всего знаю? А если скажу…ЧТО ТЫ МНЕ ГОТОВ ДАТЬ?!!..