Глава 3.

…Когда сизая дымка временного перехода рассеялась, и очертания предметов обрели четкость, в глаза Уварова ударил яркий солнечный свет.  Раннее утро девятнадцатого июня сорок первого года было в районе Бреста ясным и веселым…
Первым делом, согласно инструкции, разработанной и утвержденной доктором наук И. М. Броверманом, Дмитрий проверил «возвратник» – маленький, но чрезвычайно важный прибор, выполненный в виде наручных часов. «Возвратник», или, чтобы точно следовать принятой и утвержденной  Ильей Моисеевичем терминологии –  «Индивидуальный ключ-браслет доступа временного перемещения, с функцией аварийного вызова», обеспечивал программное возвращение хрононавта в исходный кластер. Теоретически, в случае опасности – например, если в путешественника по времени летела пуля – просто выдергивал оного путешественника из негостеприимного времени, как морковку из грядки. Хотя никто эту функцию еще не проверял…
«Возвратник» вроде бы работал – по крайней мере, индикаторы показывали нормальную активность прибора. Помянув добрым словом нанотехнологии и приборы, созданные на их основе, Уваров подхватил небольшой чемоданчик и зашагал по улицам Бреста. Встречи с патрулем он не опасался: документы идеальные, форма – аутентичная, так что ни с какого боку придраться к нему было нельзя. Более того, в редакции Гудка действительно существовал некий Уваров. Который, по архивным данным, действительно пребывал в служебной командировке с пятнадцатого июня. Удивительней всего было то, что даже инициалы у них с этим неведомым Уваровым совпадали. Д. А. Правда, тот Уваров был Демьян Алексеевич, но это уже неважно. Даже если кто-нибудь, в порыве служебного рвения или приступа шпиономании, сумеет дозвониться до редакции «Гудка», то, скорее всего, ему ответят, что военный обозреватель, политрук Уваров действительно находится в служебной командировке. В Бресте? Возможно, что и в Бресте. А вы, товарищ, почему, собственно, интересуетесь?..
Несмотря на ранний час, улицы не были безлюдными. Спешили на рынок хозяйки с корзинами, торбами, сумками, сетками. Торопились на службу офице… пардон, командиры. Тут за «офицера» могут и в морду дать. Если только в НКГБ не сволокут. За оскорбление «красного командира»…
Кое-где степенно шагали железнодорожники в форменных тужурках и какие-то мастеровые в промасленных спецовках. Изредка раздавался гудок автомобиля. Абсолютно спокойная мирная жизнь. Жутко даже думать, что буквально через три дня жизнь этих людей круто изменится… если только не оборвется…
Задачей первого посещения Дмитрий выбрал следующее: найти и взять интервью у начальника девятой погранзаставы Андрея Митрофановича Кижеватова, геройски погибшего при обороне Брестской крепости. В качестве даты интервью было выбран обычный день. Девятнадцатого июня тысяча девятьсот сорок первого года. За полста часов до войны…
Военных на улицах было очень много. Он машинально отмечал танкистов, летчиков, артиллеристов, саперов… «Кстати, – подумал Уваров, – танкистов что-то многовато. Вроде бы не было в Бресте танковых частей ? Или были?..»
Он удачно вписался в группу каких-то интендантов – крыс тыловых, угостил кого-то папиросой и зашагал вместе с ними. Документы документами, а в группе как-то поспокойнее. Если начнут документы проверять – придется ведь всю команду останавливать…
- Откуда в наши края, товарищ политрук?
О-па! Кто это интересуется? Та-ак… петлицы – зеленые, окантовка – красная, эмблема… циркуль и разводной ключ на фоне колеса и шестерни… две шпалы
- Из Москвы, товарищ интендант второго ранга. Командирован редакцией «Гудка»…
- О! Корреспондент! Давно пора, между прочим, давно пора! Конечно, в полевых частях много интересного, но ведь без служб тыла им не обойтись! Верно говорю, товарищи? – обратился интендант к своим сослуживцам, явно ища поддержки.
Те дружно поддержали, между прочим, обрушив на Дмитрия такой шквал информации, что он, на месте контрразведчиков этих самых штабов, прислонил бы эту теплую компанию к стене в полном составе. Со всех сторон сыпались данные о каких-то проблемах с ремонтом автомашин и броневой техники, о нехватке или некомплекте снарядов, об ошибках в поставках ГСМ для авиации. Вершиной всего стала душераздирающая история о том, что вместо положенных сорок второй дивизии ста пятидесяти ящиков тушенки, на склады прибыли восемьдесят пять ящиков с крабами и шестьдесят пять ящиков – с персиками!
Невысокий, осунувшийся интендант третьего ранга, с черными кругами под глазами, заискивающе поглядывая на Уварова, страдальческим голосом просил:
- Вы, товарищ политрук, обязательно про эти персики напишите. Обязательно! А то ведь что получается: если крабов я еще хоть как-то заместо тушенки протолкну, то ведь персики, – он сокрушенно взмахнул рукой – персики-то! Их ведь ни в кашу, ни в щи не положишь!
Дмитрий попытался представить себе перловую кашу заправленную крабами. Видение было таким живым и таким жутким, что он невольно содрогнулся…
Наверное, интенданты и дальше повествовали бы ему о своей нелегкой судьбе, но тут оказалось, что им нужно сворачивать, и они распрощались. Уварову было предложено без стеснения заходить к ним на посиделки, названы несколько адресов и обещано, что «не пожалеете, товарищ корреспондент! Мы, хоть и простые хозяйственники, а принять столичного гостя сумеем. Вон Семенов девочек из госпиталя пригласит, а Линтварев музыку обеспечит…». Так что если придется задержаться – вдруг Кижеватов не сможет сегодня  пообщаться со «столичным корреспондентом», то вечерок Дмитрию скоротать было где. Да еще и в приятной компании…
…Через мост он прошагал в крепость, молодцевато козырнул часовым и с облегчением огляделся вокруг. Ну вот, наконец-то. Можно сказать – почти на месте…
Уваров старательно завертел головой, особенно стараясь, чтобы в угол обзора нанокамеры, находившейся в кокарде на фуражке попало как можно больше. Цитадель… казармы… солдаты… А все-таки что-то не так. Вот только Дмитрий никак не мог понять: что именно? Словно бы чего-то не хватало, но чего?..
- Ищете кого-то, товарищ политрук?
О, господи! Это еще что?!
Дмитрий и не заметил, как перед ним оказался военный патруль. Да еще с целым майором во главе…
- Майор Никитский. Документы ваши попрошу…
«Да-а уж… Ну, нате вам, товарищ майор, мои документы. Изучайте… – подумал Уваров, и тут же еле-еле подавил улыбку, – А прикольно было бы, если бы это – майор Гаврилов оказался, а? Хотя, он командиром сорок четвертого полка был, в патруль ходить – не по чину. Вернее – не по должности…»
Внимательно изучив удостоверение и командировочное предписание, Никитский поднял глаза на Дмитрия:
- К кому же прибыли, товарищ корреспондент? – поинтересовался он, возвращая  бумаги. – А то смотрю, вы в наших палестинах заблудились…
- Есть такое дело, товарищ майор, – Уваров выдал самую широкую и самую приветливую улыбку из своего арсенала. – Меня послали взять интервью у лейтенанта Кижеватова. А вот как его найти…
«Авось, да поможет нам товарищ майор – подумалось ему. – А то я чувствую, что найти самому Кижеватова будет сложновато…»
- Кижеватов? – майор заводит очи горе, и беззвучно шевелит губами. – Нет, не знаю такого… А он где служит?
- Командир девятой погранзаставы.
Майор отрицательно качает головой:
- Да нет, товарищ корреспондент, это вы ошиблись. Или у вас в редакции ошиблись, – он резко взмахивает рукой, словно закрывая вопрос. – Вспомнил я вашего лейтенанта. Только ведь его уже год, как перевели. В действующую.
Вот это номер! Как это так «перевели»? И позвольте… Куда-куда его перевели? В какую еще «действующую»?!
А майор между тем продолжил:
- Точно вам говорю, товарищ Уваров, Кижватова уже год как перевели. Надо полагать – он сейчас на фронте.
ЧЕГО?!!
- Э-э-э… Извините, товарищ майор, а на каком фронте?..
Он усмехнулся:
- Да мне-то откуда же знать? Может – на Западном, может – на Юго-Западном. А то и вовсе – на Кавказском…
Дмитрий был ошарашен. Раздавлен. Уничтожен. Фронты? Девятнадцатого июня тысяча девятьсот сорок первого года? Но почему же об этом никто не писал? Так-так-так-так… Позвольте-ка, товарищ реконструктор Уваров, а вот не открытие ли вы сделали? Это же означает, что фронты вместо округов были сформированы  уже на девятнадцатое июня? Значит, к войне все же готовились? Обалдеть!..
Должно быть, на его лице отразилась вся эта гамма чувств, потому как майор Никитский, по своему истолковавший растерянность «столичного корреспондента», успокаивающе улыбнулся и покровительственно похлопал Дмитрия по плечу:
- Да не волнуйтесь вы так, товарищ политрук. Ну, напутали там у вас – так с кем не бывает?! На заставу все равно сходите: а то ведь, – его лицо приняло заговорщицки-хитрое выражение, – их послезавтра расформируют. С двадцать второго – сами знаете…
Что должно было случиться двадцать второго июня Уваров знал, но откуда об этом мог знать чертов майор из комендатуры – не имел ни малейшего понятия. А «чертов майор» продолжал:
- Только сперва вам в комендатуру надо зайти. И командировку отметить, и пропуск на погранзаставу там же выпишут, и разместят где-нибудь. Это вам надо во-о-он туда, – взмах руки в неопределенном направлении – идти. Хотя, погодите-ка…
И не успел Дмитрий даже вздрогнуть, задумавшись о том, что может означать это «погодите», как Никитенко уже развернул свой патруль к двоим лейтенантам, так же как и Уваров минуту назад, озиравшимся в незнакомой крепости. После проверки документов и выяснения, что лейтенанты прибыли в штаб тридцатой танковой бригады, майор собрал всех троих найденышей вместе и начал объяснять дорогу до комендатуры. Дмитрий слушал, а сам тем временем исподволь разглядывал новых спутников.
Первый лейтенант был совсем пацан пацаном: с ясными детскими глазами, несколько угловатой, еще не до конца сформировавшейся фигурой и какой-то наивной восторженностью во взгляде. Второй был значительно старше, скорее всего – Уваровский ровесник: серьезный, собранный, внимательный. Но было в нем что-то этакое… неправильное… Как-то не так сидела на нем форма, как-то не так блестели начищенные сапоги, как-то не так надвинута на лоб фуражка. Дмитрий поймал себя на мысли, что это, скорее всего – призванный из запаса инженер, учитель или бухгалтер. «Хотя странно – Уваров почесал в затылке. – Большие учебные сборы вроде уж давно были. Должен бы человек за пару лет обтереться…»
- Так что, товарищи командированные и вновь прибывшие – счастливого пути! – закончил Никитенко свои наставления. Уваров и лейтенанты откозыряли и двинулись в комендатуру.
По дороге они естественно разговорились. Молоденького лейтенанта звали Валерием Белоусовым. Он оказался выпускником Орловского бронетанкового училища, ждал распределения на Дальний Восток («Там сейчас напряженно, да вы и сами знаете!») или на Юго-Западный фронт («Хорошо бы – в одну из КМГ! Там такие дела творятся!»), но вместо этого отправился в тридцатую танковую бригаду, которая вечно на позициях, а так ведь и война кончиться успеет!
При словах «война кончиться успеет», Дмитрию стало не по себе, и он постарался осторожненько вынудить своих попутчиков назвать в разговоре сегодняшнюю дату. «Мало ли что там говорил Николай Петрович, мало ли что обещали Броверман и Стаховский – ошибиться может каждый, и перепутать, к примеру, июнь сорок первого с июлем, вполне возможно…»
На этом месте своих рассуждений он обозвал себя круглым идиотом. На что был похож Брест образца июля сорок первого Уваров представлял достаточно хорошо, а потому… Он еще раз обозвал себя круглым идиотом: ведь ошибиться хитрожо… то есть хитроумный, трах-тарарах мать его, хроноинвертор мог ошибиться и не на месяц, а на год! И сейчас не сорок первый, а сороковой…
- …Ну вот, – в сознание врезался звонкий голос Белоусова, – и написано у меня, что девятнадцатого июня  одна тысяча девятьсот сорок первого «гы», я обязан явиться в расположение тридцатой легкотанковой бригады, куда и распределен в должности командира танкового взвода…
«Ну вот, – подумал Дмитрий, – вот так вот, дружище, с ума и сходят…»
В этот момент они подошли к зданию комендатуры. Часовые пропустили трех красных командиров внутрь и там, у конторки, они принялись объясняться с дежурным капитаном: куда, зачем, и почему им понадобилось пройти. Уварову показалось интересным лицо дежурного: сильное, волевое но ужасно усталое, с черными кругами от бессонницы под глазами… «Да что у них тут твориться? До войны еще три дня, а фронты уже есть, в комендатуре уже не высыпаются и даже самый распоследний летеха знает, что война?..»
Внезапно Дмитрий услышал свою фамилию и поднял голову:
- Я!
- Я! – раздалось рядом.
Оказалось, что «мобилизованный инженер-учитель-бухгалтер» тоже Уваров. Капитан внимательно изучил бумаги обоих, уточнил, не родственники ли они, и уже открыл было рот, чтобы сообщить каждому его маршрут, как вдруг все здание огласилось надсадным воем сирен. И тут же загрохотали сапоги бегущих людей…
- Воздушная тревога! – рявкнул капитан на застывшего Дмитрия. – Давай, политрук, давай! Бегом во двор – там вход в убежище…
Уваров выскочил во двор и рванул за своими спутниками, торопившимися туда, куда указывала синяя стрелка на стене комендатуры. Он уже догнал их, когда мобилизованный однофамилец споткнулся, и рухнул всем телом на землю. Дмитрий  затормозил, наклонился, чтобы поднять упавшего, но тут небо над головой взорвалось и засыпало его осколками. И наступила тьма…