Глава 4.

Сначала было слово. Вернее – слова. А еще вернее – обрывки фраз, доносившиеся до сознания, словно из далекого далёка…
-… Лейтенант Уваров… осколочное ранение верхней трети бедра… тяжелая контузия… множественные ожоги…
- …когда «Ланкастер» е… прст… извините, товарищ военврач второго ранга…
- Не извиняйтесь, а докладывайте! Я ваших терминов все равно не понимаю!...
- Сбитый «Ланкастер» упал прямо во двор комендатуры. На глазах рядового Митрохина, лейтенанта выбросило взрывной волной из-под обломков. Вместе с чемоданом…
- Ну-с, больной Уваров, как мы себя чувствуем?
Он видит склонившееся над ним лицо – светлое пятно на светлом фоне. Надо ответить, но что?..
- Хрш…
- Хорошо? Это хорошо, – пятно отодвигается, и слова начинают идти куда-то в сторону, – кровь, вторая операционная….
Он словно плывет, раскачиваясь на волнах… или это – больничная каталка? Белые стены, яркие пятна ламп… На лицо ложится что-то влажное и холодное. Строгий голос приказывает:
- Считайте!
Он хочет поинтересоваться, что именно он должен считать, но голос нетерпеливо произносит:
- Повторяйте за мной: один, два, три…
- Рс… два… три…
Острый эфирный запах, в голове начинает шуметь, на глаза опускается тьма, из которой внезапно выплывает очень знакомое лицо:
- И вот еще запомните, Дмитрий Андреевич, – лицо придвигается ближе. Холодные глаза будто прожигают его насквозь, – Брестская крепость – крепость духа людского. Подвиг ее будет жить в веках…
Откуда-то из темноты всплывает фамилия «Пантелеев», и тут же он проваливается в небытие…

…Он стоит в просторном помещении, заставленном какими-то странными аппаратами непонятного  назначения. Рядом с ним – двое мужчин, чьих лиц он разобрать не может, но совершенно уверен, что одного из них зовут Илья Моисеевич, а другого – Григорий Павлович…
- …Вот это – и есть пресловутая машина времени – Григорий Павлович обводит рукой все помещение. – Правда, более правильно называть наш агрегат «машина изменения времени», или, как его называем мы – «хроноинвертор».
Дальше идут пространные объяснения принципа действия, которые он совершенно не понимает – на столько не понимает, что иногда даже не в состоянии разделит плавную речь Григория Павловича на отдельные слова, а потому просто стоит и слушает, наслаждаясь плавным, похожим на ручеек в лесу, журчанием голоса большого ученого, смелого экспериментатора и новатора…
- …Самое для вас главное – это – сообщают Григорий Павлович и Илья Моисеевич в унисон, одновременно протягивая ему нечто, до боли похожее на обычные наручные часы. – Индивидуальный ключ-браслет доступа временного перемещения, с функцией аварийного вызова. Совмещает в себе функции обычных часов, компаса, мини диктофона с емкостью памяти двенадцать гигабайт и оружия – мощного электроразрядника, которым при желании можно надолго, если не навсегда вывсести противника из строя. И, разумеется, самое основное – это ваш «обратный билет», дорогой вы наш первопроходец! Вот так вот повернете, разблокируете вот эту кнопочку… аккуратно… вот, потом – чик! – и вы уже дома!
До него доносится третий голос. Поскольку губы у Ильи Моисеевича и Григория Павловича неподвижны, он догадывается, что говорит он сам:
- А если я буду ранен? Или арестован? Как тогда быть?
- Не волнуйтесь, дорогой, не волнуйтесь! Все предусмотрено! Если только в зону действия прибора – примерно тридцать сантиметров от вас, так называемый «кокон безопасности» – попадет пуля, нож, осколок, снаряд, бомба, просто чужой кулак, а так же при попытке снять с вас индивидуальный ключ-браслет, прибор автоматически активизируется, и вы спокойно отправляетесь домой, в наше время. И можете быть уверены: работает он надежно. Проверен не один десяток раз…

-…Ну-с, голубчик, как вы сегодня себя чувствуете?
Он с трудом разлепил глаза. Белый потолок, белые стены, белая простыня. Даже кровать выкрашена белой краской. Рядом – тумбочка того же цвета, и табурет, на котором сидел спросивший. Разумеется, весь в белом…
- Доктор?
Человек улыбнулся:
- Вы меня узнали? Замечательно… А как вас зовут, помните?
Он напрягся, силясь вспомнить… Напрягся так, что даже доктору это видно, и тот поспешил прийти на помощь:
- Ваша фамилия – Уваров, правильно?
Он мысленно проговорил фамилию, примерил ее на себя. Даже покатал на языке, словно леденец…
- Да-а… – определенно, это была его фамилия. И потому второй раз он ответил уже четче, – Да. Я – Уваров!
- А зовут вас Алексей Владимирович, верно?
Имя ему, в принципе, понравилось, но оставило ощущение какой-то инородности. Возможно где-то он его слышал, но…
- Наверное. – Если фамилия сомнений не вызывала, то имя… – Я не помню…
- Вы – Уваров, Алексей Владимирович, – мягко сказал доктор, не то спрашивая, не то утверждая. – Вы – инженер, специалист по металлам…
В памяти неожиданно всплыло название «МИСиС». Уваров словно наяву увидел перед собой аудитории, каких-то знакомых ребят, девчонок. Вроде бы – похоже, так что он снова уверенно сообщил:
- Так точно. Металлист.
Ну вот, – обрадовался человек в белом, – вот видите! Уваров Алексей Владимирович, член партии с одна тысяча девятьсот тридцать пятого года. Работали на Челябинском тракторном заводе имени Сталина. В тысяча девятьсот тридцать шестом году женились, но потом через два года развелись. Было такое дело? – в голосе человека в белом появились лукавые нотки. – Было. Да дело прошлое, еще лучше себе найдете. Значит, работали вы себе, работали, а после начала войны…
- Какой войны? Отечественной?...
Человек в белом засмеялся. Смеялся он вкусно и заразительно, широко открывая рот, зажмуривая глаза и сотрясаясь всем телом:
- Что? Отечественной? Да нет, батенька, это вы маханули! Я, конечно, вас понимаю: лестно оказаться в одном строю с Денисом Давыдовым и Петром Багратионом, но тут уж извините! Без вас они управились, без вас…
Отсмеявшись, он продолжил:
- Значит так. После начала войны, с октября тридцать девятого, подали девятнадцать ходатайств об отправке вас на фронт, в действующую армию. После налетов на Баку написали лично товарищам Сталину, Калинину, Тимошенко и Ворошилову. И вот, наконец, вашу просьбу удовлетворили. Окончили Казанские курсы усовершенствования, и – здравствуй Рабоче-крестьянская Красная армия! И тут вам на голову Антанта роняет самолет…
- Простите, – Уваров почувствовал, как у него кружится голова. – Кто, вы сказали, роняет?
- Ну, собственно, конечно не Антанта, а наши доблестные союзники… то есть, уже не союзники, а полноправные граждане Советского Союза. Если хотите, то вот лично он – человек в белом показал рукой на соседнюю кровать.
С трудом повернув голову, Уваров увидел белозубую улыбку беловолосого человека. Причем не седого, а именно – беловолосого. Парень на соседней койке был блондин. Белокурая бестия с голубыми глазами. «Истинный ариец», – пришла откуда-то мысль.
Сосед между тем легко приподнялся, протянул руку и сообщил с нещадным акцентом:
- Познакомийтсь… Их есть Херман Граф… Нихт натюрлихный граф – слесарь!.. Флюг-лёйтенант… доннерветтер, б…! Лёйтенант… Рабочье-бауэр Красни Воздушни Флётт! Свалил эта британ на твой копф… Извиняй, братишка…
Уваров смотрел на немца – в том, что это немец у него не было ни малейших сомнений! – и чувствовал, что медленно сходит с ума. В голове крутилось взявшееся неизвестно откуда : «Герман Граф (1912 – 1988) – немецкий лётчик-ас Второй мировой войны, в течение которой он совершил около 830 боевых вылетов, одержав 212 побед в воздухе, из них 202 на Восточном фронте, а также 6 над 4-х моторными бомбардировщиками. Был первым пилотом в мире одержавшим более 200 побед…»
- Простите, доктор, а где я вообще?
- Вы, голубчик, в госпитале. В Бресте. На всякий случай: сегодня двадцать второе июня тысяча девятьсот сорок первого года, воскресенье…
Уваров начал медленно проваливаться в какую-то черную, непроглядную тьму. Последнее, что он услышал, было: «Голубчик! Уваров! Что с вами?!!»