Глава 5

Окончательно Уваров пришел в себя только утром. На соседней койке молодецки храпел Граф-слесарь, возле противоположной стены кто-то во сне метался и командовал яростным, срывающимся шепотом. Судя по тому, какими словами были пересыпаны эти команды – это был наш, отечественный, природный русак…
Алексей  (Или все же не Алексей? Он не помнил…) попытался осмотреться. Очень мешали бинты, плотно облегавшие голову и лицо, оставлявшие лишь узкие щели для рта, носа и глаз. С трудом приподнявшись и шипя от резкой, острой боли в бедре, он принялся с любопытством разглядывать палату, в которой находился. Четыре кровати, но заняты только три… Возле каждой – по табуретке и по тумбочке. Разумеется, белого больничного цвета.
Еще сильнее повернувшись – как волк – всем корпусом, потому как забинтованная голова не поворачивается, Уваров разглядел на своей, ближней к его кровати тумбочке некий предмет. С минуту он пытался понять, что это такое, но когда понял…
Палату огласил мат, причем не простой, тупой, скучный мат отечественных трактористов или чернорабочих, которые матом не ругаются, а разговаривают, нет! То был тот самый сочный, цветистый, наполненный удивительными образами, сравнениями и сопоставлениями, пожеланиями и предсказаниями мат, услышав который наш соотечественник обязательно остановится, послушает, одобрительно цокнет языком и, покачав головой, одобрительно пробурчит «Эк ты его!»…
Сосед у дальней стены был русским, а потому проснулся и несколько минут благоговейно внимал изысканным проклятьям, в которых поминались незнакомые ему Броверман, Стаховский и Пантелеев, а также совершенно непонятные «возвратник, чтоб его…» и  «нанотехнологии, чтоб им…» И лишь когда Уваров начал выдыхаться и повторяться, участливо спросил:
- Что, друг, больно? – И посоветовал – Ты, если невтерпеж – сестричку покличь. Кольнет тебя – всего и делов…
- Чем это кольнет? – поинтересовался Уваров, вертя в руках трижды неладный «индивидуальный ключ-браслет доступа временного перемещения, с функцией аварийного вызова». – «Десятки раз проверен, десятки раз проверен! Уроды вислобрюхие, выучили вас на свою голову, облысели все!..»
- Ну как «чем»? Морфию дадут – и все! Боль как рукой снимет!..
«Спасибочки! Вот только не хватало, чтобы меня здесь на иглу посадили!..»
- Обойдусь – Уваров развернулся и, прекратив ругань, постарался получше разглядеть соседа. Получалось, если честно плоховато: от интенсивных движений голова здорово кружилась, да повязки, похоже, сползли, совершенно перекрыв обзор левого глаза. Но сосед, должно быть, сообразил, чего добивается забинтованный на манер человека-невидимки товарищ по несчастию, а потому тяжело приподнялся, уцапал стоявший возле кровати костыль и заковылял к Алексею…или все-таки не Алексею?..
- Что, товарищ, не видишь? Ну да это ничего: я, вон, как с «Самукой» повстречался – вообще две недели ничего не видел, ничего не слышал. А он меня только считай боком и задел. А ежели б он мне на голову е…ся, как тебе  этот чертов «Ластик» – меня б и на свете уж не было бы. Так что, считай – повезло тебе…
Уваров пытался понять, что за абракадабру несет его новый товарищ, но ничего не получалось. «Чертов ластик» – это что? А «Самукой» – это как? Это мешком муки по голове?...
- Извините, – язык повиновался, но ворочался с трудом, – «Самукой» – это что?
- А я думал – ты из действующей, – в голосе соседа прозвучало легкое разочарование, – а ты, видать, из пополнения? Новичок? Ну, тогда слушай. «Самука» – самый паскудный у них танк. Правильно-то он «Сомюа» называется, только его так произносить – язык сломаешь. А «Самука» – самое то, да и на «собаку» похоже, а большей суки, чем эта «Самука» – еще поискать!..
Он придвинулся поближе, и заговорщицки спросил:
- Ты как, братишка, курящий, аль нет?
- Курю…
- Слушай, а папирос у тебя нашенских нема, часом?
- Были… Коробка «Казбека»... Только я не знаю: здесь они, или нет?
- Здесь-здесь, должны быть, – сосед ушел из поля зрения и, судя по звукам, принялся копаться в тумбочке… Алексея? Кажется, все-таки Алексея…
- О, есть! – Сосед снова стал видимым. Он вытащил две папиросы из коробки, чиркнул спичкой, раскурив одну, сунул ее Уварову, а второй с наслаждением затянулся сам.
- Благодать! – выпустил он густую струю дыма. – Спасибо тебе, Леха, хороший ты человек. Спас, можно сказать. А то нас тут совсем замучили этими немецкими «цигаретенами». Во-первых, слабые они, во-вторых – тонкие. Во рту неудобно. А в-третьих – жалко! От них же не меньше четверти выбрасывать приходится. Больше не скурить – губы спалишь…
- Гуттен морген… Топрое утор… – раздалось справа.
Это пробудился Граф, который слесарь и летчик-истребитель. Сосед тут же повернулся к нему:
- Здорово, здорово! Ну, что, летун: покуришь с нами нормальных, или тебе сигарету дать?
- Найн… Их есть советськи – их есть курить советськи, братишка…
Протягивая немцу открытую коробку папирос, сосед сообщил:
- Он по-нашему только «братишка» толком сказать и может. Потому что долго с флотскими летал, вот и набрался. Зато уж ругается – мое почтение! До тебя ему, ясно дело, далеко будет, но все равно – мое почтение! – Тут он видимо опомнился и, неловко приподнявшись на табурете, сообщил, – Меня Петр Петрович зовут. Можно просто – Петрович. Капитан. Танкист.
- Коллеги?
- Чего?
- Коллеги, говорю. В смысле: оба – танкисты…
- А-а… Ну, да… Словечки какие у вас, на Урале, а?
- Нихт Урал, – вмешался Херман. – Коллег ист дойче… э-э… немецкий слёф. Ти митгетильт… шайсе, б…! Ти ист общевался с дойче рабочьий? Они прибывайтен на ваш завод, братишка?
Уваров не был уверен, что немцы работали на Челябинском тракторном, но раз уж немцы – советские граждане, то почему бы и нет? Он утвердительно кивнул, и немец просиял. Он тоже подсел к Алексею… или не Алексею? Да совершенно точно – Алексею!..
- Ти есть вершюттете… контузий, ти надо сильно много ест. Ам-ам, – он похлопал его рукой по животу. – Шпек, чоколит, сухер… б…, сахар! Много ест – здоровье приходийт…
- Шоколад – это вряд ли, – сообщил Петрович. – С шоколадом сейчас не ахти, это только вам – летчикам, его в пайках выдают. А сала и сахару дадут, не сомневайся, Леха. Кормежка тут – в ресторане так не кормят! Да вот сейчас завтрак принесут – сам увидишь.
На завтрак было картофельное пюре со шкварками и жареная рыба, чью породу Уваров не смог определить, белый хлеб с маслом и странный напиток, при ближайшем рассмотрении оказавшийся сильно переслащенным чаем с молоком. Порция была такая, что Алексей… кажется, все-таки именно Алексей, осилив ее, мог только молча лежать и отдуваться. И в это момент раздался звонкий девичий голос:
- Товарищи раненые! Политинформация!
Обладательница звонкого голоса – воздушное существо в белом халате и такой же шапочке, положила на свободную койку пачку газет, решительным жестом одернула подол и…
- Вчера, двадцать второго июня тысяча девятьсот сорок первого года в Москве открылось внеочередное заседание Верховного Совета народных депутатов Союза ССР. Теперь уже в обновленном составе. Продолжительными аплодисментами и дружным исполнением «Интернационала» встретили собравшиеся доклад товарища Калинина, в котором он поздравил депутатов Германской Советской Федеративной Социалистической Республики и лично товарищей Тельмана, Бормана и Зейдлица  со знаменательным событием – вступлением в состав Союза Советских Социалистических Республик. Всесоюзный староста подчеркнул, что хотя сейчас мы ведем тяжелую войну с мировым империализмом, который в звериной злобе тянет свою когтистую лапу к завоеваниям трудового народа, ничто не может  омрачить нашей радости от объединения с братским германским народом!
Она перевела дух и продолжила:
- В ответном выступлении товарищ Тельман выразил благодарность советскому народу, который пришел на помощь Германии в самый тяжелый момент ее истории. Товарищ Зейдлиц, присоединившись к словам товарища Тельмана, добавил, что наши братские народы объединяет общая история и неоднократная борьба с общими врагами. Лишь антинародные царские и королевские режимы, в угоду помещикам, купцам и капиталистам, стравливали нас в бессмысленных бойнях, но теперь это навсегда останется в прошлом, к которому, сказал товарищ Зейдлиц, больше никогда не будет возврата!
Уваров потрясенно внимал этой белиберде. В голове всплывали какие-то даты, названия населенных пунктов, фамилии генералов... «Сталинград, Курская дуга, Битва под Москвой…»
- Ура, товарищи! – неожиданно закричала девочка.
Петрович и Херман присоединились и Алексей?.. Алексей, Алексей, секунду помявшись, тоже хрипло прокаркал «Ура! Ура!»
Девочка между тем рассказала, что войска Западного фронта под командованием маршала товарища Тимошенко отразили очередную попытку войск Антанты взять Стендаль, что плацдарм на правом берегу Эльбы, занятый войсками двадцатой армии под командованием товарища генерал-лейтенанта Рейтера  («Хох! – высказался Граф) расширяется, несмотря на ожесточенное сопротивление французских войск.
Дальше последовало сообщение о наступлении Северо-Западного фронта под командованием маршала товарища Ворошилова штурмом овладели городом Людвигслуст, а войска восьмой и одиннадцатой армий того же фронта ведут бои в районе озера Шберинер-Зе. Командовал восьмой армией генерал-лейтенант Рокоссовский, что Уварова почему-то удивило. Алексею казалось, что Рокоссовский должен командовать механизированным корпусом…
- Войска Юго-Западного фронта, под командованием маршала товарища Буденного, – вдохновенно вещала девчонка, – ведут ожесточенные бои в районе города Маутхаузен. Город уже трижды переходил из рук в руки, но красные бойцы непреклонны. Они отражают бешенные атаки врага с такой решимостью…
Уварова замутило. Не от услышанного, а от чего-то непонятного, словно в горле вдруг поднялся и забился волосатый, горький ком. Он попытался вдохнуть, но тут же упал без сил на подушку, пронзенный острой мучительной болью в желудке…
- Больной! Раненый! Что с вами?!
Испуганный голос еще звенел в палате, когда Петрович завопил:
- Вот же я дурень! Контуженный он, а ему – еду сразу  обычную! Ведь видел же на Халхин-Голе!..
Алексей попытался повернуться на бок, но тело отозвалось на это новой оглушающей вспышкой боли. Он застонал, на глаза снова накатила темнота, и последнее что он услышал, был возмущенный крик доктора:
- Вы что, очумели?! Давать сразу после контузии общий стол?! Да я вас под трибунал! Вы даже не санинструктором на фронт пойдете! Санитаром! Я вас!..
И снова Уварову выключили свет…

Отредактировано Серб (20-06-2011 23:02:56)