Да, был. Но хронологически не получается у меня это дело. Поэтому короля повысил в звании и он теперь Пятый. Спасибо, коллега Деметрий за наблюдательность и тапки!
Так же спасибо коллеге Кобре.
И поменял немного кусочек текста из второй главы.
Было:

Стало:

Это не описка, коллега. Гномы верхом на лошадях не ездят. Это лошади торгового каравана. Они телеги тянут.
По крайне мере задумал так.

Ух... Не заметил тавтологии. Спасибо, коллега!

Продолжение третьей главы.
==========================
Первый песенный праздник устроил сам Владыка, причем как гласили самые древние предания, Ортон пел в полном одиночестве, потому что других гномов еще не существовало. Так что получается, что гномы начали петь еще до своего появления в этом мире. В отличии от песен других народов песни гномов сочинялись не абы как, а исключительно по незыблемому канону, заведенному еще самим Первоначальным. Причем этот канон являлся столь трудным, что например эльфы так ни разу и не смогли придумать правильную песню подземного народа. Оно кстати и понятно. Тут и сами гномы с большим трудом могут такое осилить, куда уж сладкоголосым лесным обитателям. Именно поэтому победители песенного соревнования пользовались огромным уважением в народе и по старинному обычаю, даже имели право без разрешения короля носить в его замке боевой топор.
Сам же канон знаком любому гному с малых лет, и даже высечен у многих  на стенах домов. Поэтому на празднике имеется один, но самый справедливый судья - сам народ.
Вот на этого судью и смотрел сейчас Шлюксбарт со своего места. Когда короля вытаскивали из провала и несли в замок, Осипов толком ничего не смог рассмотреть. Не до того было. Так что именно сейчас Его Величество впервые увидел тех, с чьей помощью ему и  двум его товарищам придется выполнять задание Старшей планеты Земля. Николай всей кожей чувствовал тысячи направленных на него взглядов. Ощущал жадное нетерпение толпы. Медленно поистине с королевским величием, Николай поднял руку над головой и после небольшой паузы торжественно произнес ритуальную фразу открытия праздника.
Толпа разразилась криками восторга и затопала ногами. На площадку перед королевской трибуной шагнули четыре первых претендента на победу.
- Уф... Пока молодняк выступать будет, можно ненадолго расслабиться, - c явным облегчением в голосе промолвил маг, и тут же обратился к воеводе. - Так вы почтенный Нортбарт, говорите стихи писали?
Воевода смущенно отвел взгляд в сторону:
- Писал, это громко сказано. Баловался этим делом. Вернее пытался баловаться. Преподавательница по литературе у нас очень хорошая была. Даже меня ненадолго смогла увлечь этим.... этими... - Нортбарт словно откручивая вентиль водопроводного крана, замысловато повертел пальцами перед собой, так и сумев сказать, чем же именно смогла увлечь его учительница литературы.
- Отлично! - ответил Дитбарт довольно потирая ладони. - Значит среди нас есть фактически дипломированный поэт! Тогда тебе и кирки в руки.
Король с унынием наблюдал за разговором товарищей. Он вообще крайне скептически отнесся к идеи мага. Шутка ли!  Выступить с важнейшим обращению к народу, да не просто так, а именно в песенном виде. Причем с полным соблюдением канона. А это практически никому не удается. Эх! Слишком Владыка суровые правила придумал.
Здесь и жесткое ограничение в количестве строф. И постоянно повторяющаяся первая строка. Единственное, что не вызывало раздражения Осипова, так это замечательный припев, состоящий из немногих дошедших до настоящего времени слов древнего  языка гномов. Причем слова весьма хитро накладывались, как на максимально быстрый темп ударов кирки о твердую породу, так и на самые мощные удары молота по наковальне. Эх... Как ни крути, а написать за пару часов обращение к народу при таких условия невозможно.
К реальности короля вернул хохот толпы. Шлюксбарт встрепенулся, обвел площадь взглядом. Понятно. Новички закончили свои выступления и под дружный, но совершенно незлобивый смех покидали место выступления, освобождая место для более умелых певцов. А это означает, что  королю необходимо время от времени поглядывать на площадку и иногда, небрежной мимикой реагировать на происходящее.
- Это никуда не годится! - донесся до Шлюксбарта раздраженный голос мага. - Где ты видишь здесь рифму? А в первом куплете первая строчка совсем другая чем во втором.
Несчастный воевода заерзал в кресле, страдальчески поднял взгляд к потолку скрывавшемуся в непроглядной мгле:
-  И дернул же меня проклятый мрак ляпнуть насчет стихов. Я их уже лет пятнадцать не писал. Да и не умел нифига, - воевода закинул на правое плечо отбойный молоток, всем своим видом показывая, что более он ни в каких сомнительных мероприятиях принимать участие более не собирается.
- Значит так, - вмешался в разговор король. - Хватит ерундой заниматься, видно же, что ничего хорошего из этой затеи не получится. Надо придумать обычную речь, без всяких выкрутасов и спокойно произнести её после окончания праздника.
Дитбарт для приличия еще немного поспорил с королем, но в конце-концов сдался и постукивая ладонью по шкатулке стоявшей у него на коленях, надолго погрузился в глубокие раздумья.
Король с воеводой немедленно воспользовались неожиданным перерывом и с интересом глазели на представление. Его Величество пару раз милостиво поднимало бровь и одобрительно кивало. Каждое его движение вызывало у толпы восторженный рев, а певцы попавшие под королевское одобрение буквально светились от счастья.
- Ваше Величество, - маг наклонился к королю и не выпуская из рук шкатулку с картами тихо прошептал. - В общем, я полностью продумал ваше выступление. Теперь слушайте и запоминайте.
И Дитбарт начал нудным, монотонным голосом рассказывать о том, что семья это ячейка общества и что важное внимание будет уделяться воспитанию детей посредством школьного образования по новым методикам разработанным при непосредственном участии Владыки. И что пора самым решительным образом покончить с набегами банд. Не забыл почтенный маг упомянуть и о обязательном повышении производительности труда и мирной экспансии королевства на рынки сбыта сопредельных государств.
Уже через десять минут король понял, что никакой речи он произносить не будет. Так как горячо обожающий его народ ни поймет ни одного слова из столь долго подготавливаемого обращения.
Воевода, по началу с большой заинтересованностью внимал мудрым речам мага, но чем дальше забирался Дитбарт в дебри геополитики, тем скучнее становилось лицо бывшего горного рабочего шестого разряда. Вдобавок ко всему отбойный молоток крайне неудобно лежал на закованном в железо правом плече воеводы, так и норовя сползти с него и грохнуться на застеленные старой, истрепанной материей доски пола. Нортбарту это до крайности надоело и он решил пристроить отбойник поудобнее. Резким, отточенным за годы проведенными в забое движением, воевода стряхнул "малыша" с плеча и практически без замаха перебросил его себе на колени. Вернее попытался. Шипулин совершенно не принял в расчет то обстоятельство, что его нынешний рост весьма отличается от его роста в прошлой жизни. Причем в гораздо меньшую сторону. Отбойный молоток описав хитрую траекторию, вместо того, чтобы приземлиться на колени воеводы, лишь скользнул по ним и угодил пикой прямо в бок Шлюксбарту.
Крик короля заглушил очередного выступающего, который как раз распевал о несравненных достоинствах Его Величества и о том, как великолепно живется народу под его несравненно мудрым управлением. С перекошенным лицом Шлюксбарт вскочил с кресла:
- Твою мать! - орал он прижимая ладони к сильно ушибленному боку. - Да так же можно все почки поотбивать!
Сзади набежали придворные, суетливо закружились вокруг пострадавшего. Мелькнула озабоченная физиономия хранителя.
Морщась от боли Шлюксбарт зло цыкнул на назойливых спасателей, и взмахнув рукой отогнал их прочь. Народ же особо не понявший что произошло на королевском помосте оценил ситуацию по своему. Толпа неодобрительно зашумела на певца и тот с пристыженным лицом молниеносно слинял с площадки. Больше никто хвалебных песен про короля не пел. Хотя до этого момента репертуар певцов на добрую треть состоял именно из них.
Кое как справившись с ситуаций Шлюксбарт, так тяжело уселся на своё место, что крепкое дубовое кресло ощутимо затрещало. Король потирая бок бросил недовольный взгляд на притихшего воеводу. А встревоженный ненужной кутерьмой маг зло бросил прямо в лицо Нортбарту:
- Проклятый мрак! Тебя что мать учила молотком махать? Прислони его к креслу. А то ты короля, не дай Владыка... - Дитбарт благоразумно не стал заканчивать свою мысль. - Так, на чем я остановился? Ах, да. Пятнадцатый пункт нашей программы формулируется следующим образом...
С выражением неизмеримого страдания на лице, Его Величество повернулся к воеводе, надеясь своим  видом устыдить Шипулина за безобразное поведение. С удивлением король увидел, что воевода не только раскаивается за содеянное, а напротив сидит с весьма довольным видом и что-то бормочет себе в бороду.
Задохнувшийся от негодования Шлюксбарт уже раскрыл рот для сердитой тирады, но воевода его опередил. Он радостно потирая руки, обратился к товарищам:
- Я сочинил первую строфу песни! Просто отлично получилось!
Умолкнувший на полуслове маг, устало потер глаза и привычным жестом погладил бороду:
- Ну давай, показывай, что там у тебя...
Выступление подающих надежды певцов давно завершились. Уже вовсю подбадриваемые ревем толпы пели самые лучшие, можно сказать заслуженные трубадуры королевства. Его Величеству даже несколько раз пришлось прервать бурное обсуждение и публично выразить своё одобрение особо сладкоголосым исполнителям. А один раз, так даже встать и помахать у себя над головой руками, выражая таким образом наивысшую для короля степень одобрения услышанного. Народ надрывая глотки распевал особо понравившиеся куплеты. Это очень мешало облачению официальной речи в стихотворную форму. Приходилось прерывать творческий процесс и подключаться к всеобщему ликованию. Но как только шум смолкал, три гнома на королевском помосте снова начинали жаркую дискуссию.
- А я всё равно настаиваю, что слово "жинка" никак не соответствует важности заявленных отношений! - кипятился маг.- Семья это настолько серьёзное дело, что опошлять его простонародными словечками просто недопустимо! А королевская семья, так вообще является эталоном для всех жителей! А вы с какими-то нелепыми "жинками" туда лезете.
- Да, везде у нас так говорят, - отчаянно спорил с ним король.- И народу это нравится.
Чтобы не говорили по этому поводу высоколобые преподаватели в институтах! И мне нравится! Да всем нравится, спроси у кого хочешь. Вот к примеру у воеводы.
Нортбарт самолично вставивший в стихотворную строку злосчастную "жинку" страшно гордился своим творчеством и не допускал ни малейшей мысли насчет того, чтобы выкинуть хоть одно слово из песни. Поэтому воевода целиком поддерживая короля, с такой силой закивал головой, что парадный шлем обильно украшенный столь любимыми им рубинами и состоящий практически из чистого золота слетел с головы и грохоча покатился вниз прямо под ноги очередного певца.
Над площадью мгновенно воцарилась полная тишина. Даже осанистый гном с причудливо заплетенной бородой прервал свою песню и стоял с широко открытым ртом, устремив не верящий взгляд на шлем.
Несколько долгих секунд ничего не происходило. Лишь где то высоко, под самым потолком прошелестела крыльями невидимая в темноте стая летучих мышей, да одинокий старческий голос прошамкал с дальнего конца площади: "Так когда песни-то петь начнут"?
А потом толпа взорвалась таким оглушительным криком, быстро перешедшим  в животный, почти человеческий рев, что у Шлюксбарта напрочь заложило уши. Народ вскидывал вверх кирки и молоты, исступленно тряс бородами. Женщины, особенно те кто помоложе подпрыгивали на месте, размахивая над головами какими-то тряпками весьма напоминающими те, с помощью которых в доме моют пол. Эта вакханалия продолжалась не менее пяти минут. Король очумело смотрел на внезапно сошедших с ума подданных, пока не вспомнил, что воевода только что возобновил давно не действующую старинную традицию праздника. Когда знатный вельможа, в знак своего наивысшего одобрения, бросал под ноги певцу самый ценный предмет своего доспеха. Традиция эта настолько древняя, что уже во времена правлении Шлюксбарта Первого о ней ходили только легенды. Видимо и воевода понял, что он сейчас натворил. Поэтому и сидел с ошарашенным лицом, всем своим видом являя собой аллегорическую статую борьбы жадности с глубокой досадой.
Разбушевавшийся народ наконец умолк и сконцентрировал своё внимание на бледном певце. Взволнованный гном поглядывал по сторонам, теребил бороду и постоянно чесал затылок. Он явно стоял перед труднейшим выбором. Поднять шлем и таким образом выбыть из соревнования или продолжить петь с надеждой победить на празднике. Певец еще немного поколебался, резко взмахнул рукой и подхватил с брусчатки драгоценный шлем. Толпа снова взвыла и бесновалась до тех пор пока король взмахом руки не прекратил это безобразие. Гномы перестали кричать им после небольшой заминки к подножию королевского трона шагнул следующий претендент.
- Слушай, воевода, - маг недобро покосился на Нортбарта, медленно протянул. - От тебя постоянно исходят всяческие проблемы. Ты бы это... Сиди спокойно и от греха подальше даже не шевелись.  А то уже боюсь представить, что ты выкинешь в следующий раз.
Не менее сердитый король, демонстративно потер бок:
- Твоё счастье, что я не тиран, а просвещенный правитель. Другой вздернул тебя на воротах замка за покушение на жизнь Его Величества, а потом спокойно пошел обедать...
Шлюксбарт внезапно замолчал, весь как-то разом осунулся и с тоской уставился на свой живот.
Поняв что короля скрутил очередной приступ голода, маг поспешил увести разговор от опасной темы:
- А кто нибудь слышал, о чем говорилось в этой песне? Нет? Жаль. Интересно о чем же в ней поётся...
Праздник подходил к завершению. Уже появился на площадке прошлогодний победитель, уже придворные за спиной короля завели откровенные разговоры о скором пире в замке, а три товарища всё никак не могли придти к общему мнению. Воевода в очередной раз прочитал речь и теперь ожидал вердикт напарников.
- Вроде всё хорошо, но чего-то не хватает, - хмуро сказал маг. - Нет, действительно всё хорошо, но чую где-то прокол.
Король ничего не ответил, лишь неопределенно пожал плечами. Ему сейчас больше всего на свете хотелось оказаться за накрытым столом, впиться зубами во вкуснейший кабаний окорок и не обращая никакого внимания на стекающий по подбородку жир, отрывать огромные куски мяса от кости и урча от наслаждения жевать, жевать, жевать...
Шлюксбарт так размечтался, что явственно почувствовал невыразимо прекрасный запах окорока. Пусть проклятый колдун сам читает эту идиотскую речь перед народом. Хватит издеваться, над королем. Больше нет сил терпеть. А это что такое? Отлично! Последняя песня отзвучала, сейчас объявлю победителя и немедленно отправлюсь в пиршественный зал.
Осипов с силой сжал виски ладонями и крепко зажмурил глаза. Чужие желания почти полностью заполонившие сознание инженера  не спешили уходить, упорно цеплялись за самый мельчайший шанс. Манили обворожительными видами истекающего соком мяса, огромными ломтями хлеба и пивными кружками совершенно невероятных размеров.
Манили так сладко, с такой ненавязчивой твердостью, что Николай со страхом осознал - он для себя уже решил. Ничего говорить подданным не будет, а вместо этого, как можно быстрее направится в замок. Самое же ужасное для Осипова заключалось в том, что он прекрасно осознавал все катастрофичные последствия такого поступка, но сопротивляться этому больше не мог. Более того, инженеру стали вполне понятны и близки мысли короля и он с отстраненным удивлением осознал, что в данном случае Шлюксбарт полностью прав. И его личное решение безусловно принесет гораздо больше пользы королевству, чем нелепые и смешные советы мага и воеводы. Его Величество Шлюксбарт Пятый, надменно посмотрел поверх голов гномов, копошащихся под его ногами на площади. Подданные словно уловив желание своего повелителя, дружно запели песню, тем самым показывая королю кто сегодня победил на празднике.
Слова народишко еще плохо запомнил, но когда дело дошло до припева, то площадь слаженно его подхватила и под сводами города мощно зазвучали слова древнего языка.
Запертый словно в темнице Осипов, заметался внутри разума короля, тщетно пытаясь, хоть как-то повлиять на происходящее. На самом краю сознания Шлюксбарта, Николай заметил тонкий луч света. Инженер в панике метнулся к источнику света и внезапно оказался в освещенной светильниками узкой штробе. Под ногами захрустели камни, а в воздухе повисла тонкая завеса пыли.
Мрачный отец молча протянул сделанную специально для младших тяжелую кирку:
- На возьми. Ты понял как надо рубить?
- Да. Я понял.
Маленький Шлюксбарт, чуть менее шести лет от роду взял инструмент, неуклюже размахнулся и вонзил острое кайло в породу. От стены отскакивали мелкие камни, больно секли ладони.
- Сильней! Сильней бей! - рычал отец, внимательным образом наблюдая за действием сына. - Еще сильней!
Тяжело дыша младший опустил вниз руки и посмотрел на отца:
- Ну, как? Получается у меня?
- Нет. Давай еще раз. Я тебе помогу.
Младший поудобнее перехватил деревянную рукоятку и снова начал бить в стену.
А отец, держа в руках свою кирку со вставленными возле крепления рукояти мощными магическими рунами, переливающимися красивым тёмно-синим цветом, запел старинную песню рудокопов.
Странное дело, но как только Николай услышал монотонную мелодию, руки у него налились силой, голова прояснилась, удары стали получаться хлесткие, от стены стали отваливаться большие куски камня. Николай упорно бил в стену, а на душе у него вдруг стало хорошо и спокойно...
- Слава Великому королю Шлюксбарту Пятому! Слава! - орал охрипшими голосами народ на площади и дружно топал ногами.
.- Да что с тобой такое? - тревожно зашептал в ухо королю маг, осторожно трогая того за рукав. - Очнись, твой выход, парень. Давай иди. Народ жаждет узнать победителя.
Король как-то странно посмотрел на Дитбарта, вытер тыльной стороны ладони неизвестно от чего выступивший на лбу пот и тихо сказал:
- Я понял где мы совершили ошибку.