Себеж... Это ж латвийская граница. Будет как-то обыграно?

Ловите заключительный фрагмент.
Внимание! В связи с тем, что глава распухла, и в нее не влезла значительная часть ранее запланированного, ее название снова поменялось.

Глава 40. Станция Себеж

40.3.

Сколько я успел поспать – не помню, но явно недолго. Разбудило меня шевеление на соседних койках. Продрав глаза, приподнимаю голову и пытаюсь сообразить, в чем дело. Недалеко от меня в темноте смутно белеет нательная рубаха сидящего на кровати человека. Присмотревшись, узнаю ротного, Федора Романова. Он как будто к чему-то прислушивается. Прислушиваюсь и я. Что это? Никак, где-то вдалеке стреляют? Уж винтовочную пальбу за прошедшие три месяца я научился различать.
– Это, вроде, в стороне станции стрельба… – неуверенно бормочет комроты.
И тут в глухие, отдаленные звуки винтовочных выстрелов вклинивается столь же отдаленная, но явственная дробь пулеметной очереди. Затем, немного погодя, еще одна.
– Р-р-ота, подъем! – неожиданно орет во всю глотку Федор Иванович, и вскакивает с постели, ловко наматывая на ноги портянки. Не успеваю еще проделать ту же процедуру, как дверь в наш закуток с треском распахивается, и к нам влетает Галькевич.
– «Зеленые»! – кричит он еще с порога. – На станцию напали! Штыков за двести будет, если не все триста! – И уже тише – Ну, вот, как будто накаркал.
В казарме уже раздавался топот сапог. Выскочив вслед за всеми, на ходу расправляя складки на гимнастерке под поясным ремнем, на котором болталась кобура с наганом, пытаюсь в ночной тьме что-то разглядеть. Хорошо, что ночь лунная, и через какое-то время в мелькании подсвеченных луной темных силуэтов уже могу различить строящуюся ротную колонну и выкатывающиеся из сарая конюшни две пролетки с пулеметами.
Галькевич и Романов подскакивают ко мне.
– Товарищ Осецкий… Виктор Валентинович… – начинают они хором, – вы у нас тут старший. Принимайте командование.
Ага, щас. Я вам тут накомандую. Однако ронять достоинство не годится.
– Яков Исидорович, что на станции? – Первым делом, по воинской науке, кажется, нужно уяснить обстановку.
– Банда. Большая. Человек двести пятьдесят, а то и триста, – отрывисто сообщает Галькевич. Похоже, еще не отдышался, видно, бежал бегом. – Тут на станции охрана не наша. Считается – прифронтовая полоса. Поэтому охраняет взвод Идрицкого железнодорожного дивизиона Запфронта. Банде – на один укус. Они стеганули пулеметами, положили сразу несколько человек. Остальные откатились на небольшую высотку возле станции. Самые смелые еще постреливают из кустов.
– Сколько до станции?
– Почти четыре версты.
Плохо. Пешим порядком это не меньше часа.
– Конница есть?
Опять отвечает Галькевич:
– На весь уезд – моих полтора десятка.
Да, против трех сотен они навоюют…
– Тогда остается одно: посадить на пролетки по несколько бойцов для прикрытия – и пулеметы вперед. Хотя бы попытаться пугнуть и отогнать, если удастся. – И в самом деле, ничего лучше придумать не могу.
– Годится! – азартно восклицает Галькевич. А Романов мнется – это ведь ему свои пулеметы отправлять в неизвестность. Но и банду просто так упускать не хочется. Наконец, он решается, и выкрикивает слова команды.
Трогаю его за плечо:
– И накажи пулеметчикам, чтобы не лихачили. За полверсты до станции пусть остановятся и оттуда стреляют. Банду им одним все равно не побить, а подставляться ни к чему. Не то подберется какой лихой бандит на гранатный бросок…
Пролетки унеслись вперед, а мы вместе с ротной колонной скорым шагом пылим по дороге к станции.
– Федор Иванович, – окликаю ротного, – надо бы поскорей. Скомандуйте «бегом!», а чтобы людей не утомлять, через минуту–другую снова на шаг переходите. Передохнут бойцы – и снова бегом.
Так, кроткими рывками с передышками, мы и двигались. Впереди по-прежнему звучала все более громкая, по мере приближения к станции, винтовочная пальба, в которую время от времени вплетался перестук пулеметов. Но когда, по словам Галькевича, до станции осталось с полверсты, винтовки хлопнули несколько раз – и все затихло. Что там такое? Банда ушла? Или затаилась в засаде?
– Надо бы разведку вперед выслать, а то как бы не нарваться, – обращаюсь к ротному. Но меня перебивает Галькевич:
– Я сразу послал к станции конные разъезды, должны бы уже и доложить…
В этот самый момент на дороге раздается перестук копыт, крики – «Стой! Кто таков?» – и из темноты появляется всадник.
– Товарищ Галькевич! – кричит он прямо с седла. – Банда ушла! Склады разграбили, покидали, сколько влезло, на подводы – и деру. На Шуты, и там, на развилке, свернули налево, на Глазково.
– Разведка за ними пошла? – встревожено уточнил командир отряда ВЧК.
– А как же! Мы дело знаем! Васильич со своими висит у них на хвосте, – отозвался конный.
Выйдя, в конце концов, на станцию, мы застали там горящее станционное здание, два больших пакгауза с распахнутыми настежь воротами. В свете пожара, у здания станции, на путях и рядом с ними можно было разглядеть несколько трупов. На переезде валялась связка сапог, которую тут же подхватил кто-то из красноармейцев.
– Отставить, Луценко! – закричал знакомый взводный, интересовавшийся накануне делами на польском фронте. – Это народное имущество, и его надо вернуть в сохранности. Мы же не бандиты какие!
Тут на станцию наметом выскочил еще один кавалерист.
– Товарищ Галькевич! Не доходя Глазково, опять налево свернули. На дорожку, что к Логунам идет, – закричал он, осаживая и разворачивая коня, и, не дожидаясь ответа, под дробный стук копыт снова исчез в темноте.
Голос Якова Исидоровича сразу посуровел:
– К Логунам? Это что же выходит, они на тракт намылились, что на Заситино идет? Никак за кордон хотят уйти, в Латвию! Черт, не догоним же пешими-то! – он с досадой хлопнул себя кулаком по ладони.
– А по железке? – поинтересовался я.
– По железке? – переспросил Галькевич. – По железке… Вон, состав на путях стоит, и как я знаю, теплушки пустые. Надо бригаду паровозную найти… – он завертел головой, и, увидев маленькую группу бойцов, подтягивающуюся к станции откуда-то со стороны, воскликнул:
– Вот! У желдорохраны спросим! Они на станции сидят, все должны знать.
В течение четверти часа не только выяснилось, что бригада ночует в одном из домиков маленького хуторка рядом со станцией, но и подоспевший отряд ВЧК извлек машиниста, его помощника и кочегара из постелей и доставил на станцию. Вскоре паровоз спешно заправляли водой, красноармейцы закидывали в него дрова, а в топке уже разгорался огонь. Нужно было спешно разогреть паровоз, чтобы развести пары.
Одновременно началась погрузка в теплушки. Странный облик пулеметов, которые, сняв со станков, затаскивали в вагон, привлек мое внимание. Спрашиваю Романова:
– Что это у вас за пулемет такой странный? Кожух гладкий, а на конце ствола – раструб?
– Так это переделка из трофейного, из австрийского системы Шварцлозе, – поясняет тот.
– А второй? Вроде Максим, но почему на треноге, а не на колесах?
– Максим-то он Максим, – вступает в разговор один из взводных (как раз вроде командир пулеметного взвода), – да только производства английской фирмы Виккерс. Потому и тренога. И гильзы из него не вверх, а вниз летят, – продолжает он своим пояснения, – механизм там иначе устроен, поэтому наши, которые с Максимом знакомы, с энтим механизмом путаются. Стреляет-то он исправно, вот только с патронами к нему плохо. Остатки подъедаем, – он, зараза, только английские жрет. Сбросили нам всякое иностранное барахло. Мы же вроде как не на фронте, нам и такое сойдет.
– Да и с таким барахлом все лучше, чем совсем без пулеметов, – философски замечает ротный.
В вагоны грузится и небольшой отряд ВЧК – те самые полтора десятка красноармейцев, один из которых тащит на плече уже знакомую мне толстую трубу ручного пулемета Льюис.
– Успеем? – тревожно спрашиваю я Романова, когда машинист, после долгого напряженного ожидания, отрапортовал о готовности к отправлению. Опередив ротного, мне отвечает Галькевич:
– Должны. До Заситино отсюда аккурат семнадцать и три четверти версты по железке. По тракту примерно столько же. Банде туда идти не меньше четырех часов. С тех пор, как они со станции сдернули, прошло где-то часа полтора. Нагоним. Нам-то ходу туда минут тридцать-сорок.

Ух! И будет, как в той песне из "Неуловимых мстителей" - "погоня, погоня, погоня..."!
Когда банду нагонят, как именно будут с нею справляться? Издали попробуют из пулемётов стрелять? А как там ж/д пути расположены - удастся ли солдатикам из пулемётов бандюг достать? Или всё ж придется спрыгивать из вагонов/поезда и прячась от бандитских пуль, выбивать бандитов?

Отредактировано Cherdak13 (29-04-2012 23:30:35)

Такой результат - это налегке, в соответствующей обуви и на стадионе. А если с винтовкой, БК к ней, в сапогах и по грунтовке, да еще и ночью - то скорость будет сильно меньше. Тем более что личный состав тоже далеко не спортсмены.