Материалы предназначались для ГГ .
Кадры для РККА надо  начинать готовить правильно и немедленно. (Написать записку Фрунзе?)
И советское руководство должно проникнуться этой мыслью.
Хотя бы одну-две дивизии по рейхсверовскому образцу, готовить долго и тщательно. С безжалостным отсевом.

(Гугл достаточно прилично переводит.)

Подготовка к проведению индустриализации должна быть темой следующей записки ГГ в верха.
Финансовая основа более ранней индустриализации - концессии. Пока мировое производство на подъеме.

Отредактировано Ehaiai (19-05-2014 03:50:41)

Вот вам начало 44 главы:

Глава 44. Вот засада!

Желание перевести дух после напряженного разговора с Дзержинским толкнуло меня на прогулку пешком – по Ильинке, через Красную площадь, Манежную площадь, мимо Охотного ряда и вверх по Тверской. Лида решила, что я непременно должен быть под ее присмотром, и потому наш путь лежал к Большому Гнездниковскому переулку. Москва ближе к одиннадцати часам вечера стремительно пустела, и только на Охотном ряду и кое-где на Тверской, рядом с ресторанами и заведениями того же рода еще была видна публика. По дороге мне все никак не удавалось отрешиться от только что обсуждавшихся проблем, и детали беседы продолжали прокручиваться у меня в голове.
Не упустил ли чего в разговоре с Феликсом Эдмундовичем? Этот банк в Швейцарии… Почему там такая большая сумма? Нет, если туда сложили всё, что эти хомячки сумели натаскать, то, чем черт не шутит, может быть, столько и набралось бы… Но вряд ли у них этот счет – единственный. Да, ведь и в письме прямо говорилось о трех других счетах. А этот, похоже, решили раскассировать не потому, что он у них был один на всех, а потому, что уж больно геморройный способ доступа измыслил тот, кто его открыл… Но тогда… тогда все-таки уж очень большая сумма выходит. И зачем неизвестный «Андрей» называет эту сумму так точно, буквально до франка? Он бы еще сантимы указал! Или как они там еще в Швейцарии именуются? Сентисимо? Раппен? Вряд ли он не понимал, что излишней информацией о своих финансовых делах письмо обременять не следует...
Когда мы миновали Моссовет и прошли уже мимо Малого Гнездниковского переулка, эти размышления были прерваны – мое внимание привлекла Лида. Она вдруг как-то задергалась и заозиралась.
– Ты что? Опять слежку почуяла? – мне передалось ее беспокойство.
– Не знаю… – пробормотала она под нос. – Тревожно что-то.
И, сворачивая в Большой Гнездниковский, в двух шагах от подъезда своего дома, она стремительным движением выдернула «зауэр» из наплечной кобуры и сунула его в свою цигейковую муфточку – скроенную из того же меха, что и воротник на ее немудрящем пальто. С натугой потянув на себя тяжелую дверь, впускаю Лиду на цветные узорчатые плиты, которыми выложен вестибюль. В царящем здесь полумраке, сопровождаемые нашими собственными неясными образами в темных окнах высоких зеркал, мы подходим к большому медлительному лифту.
Вот кабина с мягким щелчком остановилась на четвертом этаже. С лязгом захлопнулась позади нас металлическая дверь, и мы шагнули в сумрак коридора, едва-едва освещенного желтоватым светом трех слабеньких лампочек. Большие окна в торцах коридора демонстрировали слегка подсвеченную уличным освещением московскую ночь, и от них в коридоре, понятное дело, больше света не становилось.
Свернув к квартире Лагутиных, вижу плывущий нам навстречу огонек папиросы, и лишь затем взгляд улавливает два движущихся нам навстречу плохо различимых силуэта. До меня доносятся голоса:
– Эх, Васек, сейчас бы пивка попить. С таранкой! – мечтательно выговаривает один.
– Тебе бы все пивом надуваться! Нашел время! – недовольно бурчит другой.
Внезапно Лида вырывает локоть из моих пальцев, отскакивает на шаг в сторону, одновременно выхватывая из муфточки пистолет:
– Стоять! Руки вверх! Лицом к стене!
Встречные замирают, нехотя поднимая руки, но не спеша поворачиваться к нам спиной. Один из них – глаза привыкли к полумраку и уже можно разглядеть надетую на нем плотную суконную куртку, напоминающая покроем френч, и кепку, вроде бы, из такого же сукна, – назидательным тоном изрекает:
– Вы бы, дамочка, не размахивали бы пистолетиком-то. Неровен час – пальнет…
Лида не успевает отреагировать, как я чую за спиной какой-то шорох, рука машинально летит за борт пальто, а изо рта вырывается крик:
– Сзади!
Но поздно. Не успев дотянуться до рукояти «зауэра», чувствую, как руки выкручивают с силой, которой мне не удается противостоять, а краем глаза вижу, как какой-то амбал заворачивает руки Лиде. Однако там не все пошло гладко. Девушка успевает нажать на спуск, и пуля, с визгом отрикошетив от стены, идет гулять по коридору. Амбал заламывает ей руки назад с еще большим усердием, ствол «зауэра» опускается вниз…
Еще выстрел! И у амбала вырывается вопль, наполненный трудноразличимой мешаниной нецензуршины. В ногу она ему, что ли, угодила? Однако хватку он не расцепляет, а с остервенением продолжает крутить Лиде руки. Теперь уже она взвыла от боли. Зауэр с мягким стуком падает на коричневый линолеум, а с головы девушки слетает шляпка, и катится по полу по замысловатой траектории.
Между нами всего один шаг. Резко бью ребром стопы, обутой в башмак, сбоку под колено амбалу. Одновременно Лида пытается рвануться у него из рук. Это у нее не получается ни в малейшей степени, однако они оба теряют равновесие и валятся на пол. Один из тех, что стояли перед нами, – тот самый, в суконной куртке, – быстро подскакивает к упавшим и носком сапога отшвыривает «зауэр» к стене, подальше от них. Моя попытка двинуть назад, каблуком по голени, тому, кто держит меня в захвате, удалась лишь частично. Удар приходится вскользь по голенищу сапога, и я добиваюсь лишь того, что мне еще сильнее выкручивают руки, заставив согнуться в три погибели, и стиснуть зубы, чтобы не застонать от боли в чуть не вывернутых плечах. Силен мужик! Чисто медведь. Все. Кажется, отбегались…

Первый фрагмент особой критической активности не вызвал. Ладно, выкладываю второй:

Глава 44. Вот засада!

44.2.

– Хулиганим, граждане? – раздается с голос с лестничной площадки. Скашиваю глаза в сторону и с трудом, боковым зрением улавливаю на ступеньках лестницы, ведущей снизу на лестничную площадку рядом с лифтом, какую-то фигуру, показавшуюся мне знакомой.
– Проходи, дядя, не мешай работать! Здесь ГПУ! – и человек в куртке, похожей на френч (похоже, старший в этой команде), делает небрежный жест рукой, в которой зажат револьвер.
– Так и я тоже не просто так погулять вышел, – отвечает размытый силуэт. Знакомый голос, черт возьми! С трудом немного доворачиваю голову. Потертая кожаная куртка, кепка на манер шоферской… «Дед»! Ей-богу, «дед»!
Он не спеша вытаскивает свое удостоверение и демонстрирует его:
–КРО! – коротко поясняет «дед».
– А здесь Секретный отдел! – недовольно бросает в ответ старший группы.
– Ну и что? – «дед» нисколько не собирается отступать. – Я тебе как, должен теперь земные поклоны бить? Вы зачем в нашу операцию влезли? Все поломать решили? Кто приказал? – «дед» говорит с все возрастающим напором.
– Зам начальника управления! – зло огрызается старший.
И тут я вижу, что «дед» замялся. Да, ведь Контрразведывательный отдел, как и Секретный, входит в Секретно-оперативное управление, и зам начальника этого управления стоит выше начальника КРО.
– Обыщите их, и уводим! – командует старший. Однако «дед», хотя и малость обескураженный, совсем сдавать позиции не собирается.
– Вот-вот, уводите, – кивает он, – а я прослежу, чтобы по дороге чего не приключилось.
– Ты не много себе позволяешь, а? – голос старшего становится угрожающим.
– А что, из нагана в меня палить начнешь? – откровенно ухмыляется «дед».
Теперь уже его собеседник мнется. О данном ему приказе можно примерно догадаться. Вряд ли это официальный арест. Тогда бы действовали иначе. Скорее что-то вроде: «Изъять без шума и доставить на конспиративную квартиру для беседы». Без шума уже не получилось. А тут еще этот тип из КРО свалился, как снег на голову. Что скажет им Агранов, если они его подведут в глазах начальства?
Однако отступать уже некуда:
– Обыскать – и в машину их! – повторяет приказание чекист.
В машину? На лице «деда» проступает лихорадочная работа мысли. Как проследить за машиной? Извозчика ловить? А ну, как не подвернется вовремя?
В моей голове тоже бешеная круговерть мыслей. Как вырваться из этой ловушки – или хотя бы затянуть дело в надежде неизвестно на что?
– Товарищи, а вам не кажется, что вы обеими ногами вляпались в дерьмо? Жидкое и вонючее? – выдавливаю из себя неожиданно севшим, хрипловатым голосом. На угрожающе-язвительный тон получилось мало похоже…
– Поговори мне еще! – шипит тот, что скрутил мне руки.
– Э, подняться помогите, мать вашу! – окликает своих товарищей агент, который лежит на полу, по прежнему держа Лиду за руки. Задержанная сковывает его движения, мешая встать.
– Кончайте разговорчики! – прикрикивает старший.
– Вам что, агенты наружного наблюдения не доложили, что я всего полчаса, как от Феликса Эдмундовича? – на этот раз тон искреннего удивления удается мне лучше.
Агент ГПУ в короткой шинельке, подошедший с намерением обыскать меня, замирает. Но старший быстро находит для себя решение:
– Доставим, куда приказано, а там разберутся. Ну, чего встали!?
И тут на сцене появляется новая фигура. Сверху по лестнице спускается… Ну, как вам сказать? Джентльмен, не джентльмен, но весьма прилично одетый то ли господин, то ли товарищ. Фетровая шляпа в тон распахнутому габардиновому пальто, под которым виднеется весьма приличный костюм. Небрежно болтающееся шелковое кашне не мешает разглядеть дорогую заколку в галстуке. Франт мурлыкает себе под нос что-то явно не на русском языке. Он не слишком твердо держится на ногах, а в левой руке у него пузатенькая бутылка, снабженная заморской этикеткой, и в той бутылке плещется коричневатая жидкость.
Пошатываясь, богато экипированная фигура подходит к нам. Выворачивая шею, пытаюсь рассмотреть персонаж внезапно образовавшейся интермедии. Ухоженное лицо, запашок спиртного смешан с запахом приличного одеколона, на лице черные усики и аккуратная бородка-эспаньолка.
– Проходи, проходи, не задерживайся! – прикрикивает на него старший.
Человек замирает на мгновение, затем лицо его расплывается в широкой улыбке.
– О, компаньерос!
Размашистым жестом он раскидывает руки в стороны, как будто желая обнять чекиста. Тот отстраняется, но немалое число капель жидкости из бутылки при этом выплескивается на его куртку. Чекист тихо матерится сквозь зубы, машинально опускает глаза к пятнам, расплывающимся на его одежде, и левой рукой пытается стряхнуть спиртное.
Заграничный франт вдруг превращается в стремительный вихрь. Доли мгновения – и он уже стоит позади старшего группы, а вывернутый из руки чекиста наган упирается тому под подбородок. В наступившей тишине слышно, как бутылка катится по полу, а затем замирает.
– Всем стоять! – Резкий повелительный голос стегает по нервам, как хлыстом. – Оружие на пол!
Собственно, наган успел выхватить только один сотрудник ОГПУ – тот, в короткой шинельке, что собирался обыскивать меня. Двое других вцепились в нас с Лидой и оружие достать не могут. Тем более, что «дед», воспользовавшись суматохой, зашел сзади и теперь им в спины глядят стволы двух его «люгеров».
Не нравится мне все это. Неясно, на чьей стороне играет этот франт. И, главное, – вдруг не выдержат у кого-нибудь нервы, хлестнет выстрел, и пойдет перестрелка… А тут Лида! Долго ли шальной пуле метнуться куда не надо. Что же делать?

Насколько я понял авторские намёки в тексте, об оформлении - задершивающие, мягко говоря, и не собирались этим заниматься.

Отредактировано Ядыгар (28-05-2012 14:51:50)