К сведению: то, что надето на вашей аватарке, официально именовалось в те времена "суконная рубаха-френч", а нечто похожее из х/б для рядового состава - "рубаха-гимнастерка". Так что юнгштурмовку вполне себе можно именовать рубахой. Хотя я ее так и не называл.

Выкладываю заключительный фрагмент:

Глава 47. «Ну, а если пуст карман…»

47.4.

Отстреляв по две обоймы, перезаряжаемся еще раз и снова дырявим мишени. На этом – все. На сегодня хватит. Погода установилась теплая, надо бы в воскресенье выбраться подальше за город и в каком-нибудь глухом местечке отрабатывать стрельбу в движении. В тире-то это возможно лишь тогда, когда больше никто кроме нас не тренируется, да и все равно крайне неудобно.
«Дед», посмотрев на результаты нашей стрельбы, хмыкнул в усы, и односложно сказал:
– Сносно. – Потом улыбнулся и добавил более развернуто:
– Но до наших оперативных сотрудников вам еще ой, как далеко. Поэтому упражняйтесь почаще – зря, что ли, для вас подарочек добывал? А то и этот навык растеряете.
Из тира мы сегодня возвращаемся в Гнездниковский – предстоит очередная встреча с Шацкиным, Пашей Семеновым, и с целой компанией молодых преподавателей и студентов комвузов – десяток, а то и полтора, по моей предварительной прикидке. Мы пытаемся сколотить из них «мозговой трест», который будет заниматься продвижением бригадного подряда и рабочих комитетов качества и рационализации производства – как снизу, через комсомольские, партийные и профсоюзные организации на предприятиях, так и сверху, через «Оргстрой» НК РКИ и через пропаганду в печатных изданиях. На них же будет лежать задача создания системы обучения рабочего актива, чтобы помочь ему разобраться в хитросплетении экономических, административных и юридических вопросов, с которыми придется столкнуться инициаторам участия рабочих в делах предприятия.
Надо бы на всю эту ораву прикупить хотя бы что-нибудь к чаю, потому что ребяткам подхарчиться не мешает. Ведь на студенческую стипендию, да и на зарплату молодого преподавателя прокормить себя, а тем более – семью, можно едва-едва. Сегодня мы решаем идти за покупками не на Охотный ряд, а свернуть к Кузнецкому мосту – Лида, помимо продуктов, хотела еще что-то прикупить для дома. В мясной лавочке мне отвешивают полтора фунта ветчины (вроде свежая…), водружая приличный кусок в вощеной бумаге на одну чашку весов, а на другую выставляя чугунные гирьки. Такие весы я еще помню по своему детству – две чашки, опирающиеся на качающееся коромысло, закрепленное в вычурной литой конструкции. Они были в широком ходу на колхозных рынках, да и в магазинах на периферии кое-где встречались.
Пока я предаюсь воспоминаниям, не забывая следить за тем, сколько и каких именно гирек брошено на весы, Лида по соседству приобретает большой каравай подового хлеба и связку сушек. Затем мы с ней заглядываем в магазин МОСПО, где Лида обзаводится двумя льняными кухонными полотенцами и коричневатым кирпичом хозяйственного мыла.
– Стирку давно пора затеять, – поясняет она.
А вот прикупить стиральную доску из волнистого оцинкованного железа в деревянной раме ей не удается – увы, нету. Дефицит (хотя это слово здесь в ходу пока лишь среди наиболее образованных хозяйственников).
Дальше наш путь к дому пролег через Петровку, а затем через Столешников переулок. Уже на подходе к Большой Дмитровке до нас доносится приглушенный, но явственно слышимый выстрел. Мой портфель и свертки с покупками летят на землю, и у нас в руках синхронно оказываются зауэры. Кручу головой – где стреляли? А, кажется там – стеклянная витрина с вывеской ювелирного магазина, почти у самого входа стоит пролетка.
– Шухер! – слышим мы визгливый вопль, и молодой парень, стоявший неподалеку, в два прыжка вскакивает на подножку пролетки. Лида, опережая меня, плавно доворачивает корпус, вскидывая руку с пистолетом. Выстрел и визгливый вопль, на этот раз совершенно нечленораздельный, почти сливаются. Парень валится с подножки на мостовую, а пролетка рвет с места.
Лида тут же кидается к дверям ювелирного. «Черт, вот же бесшабашная девка! На пулю же нарвется!» – мелькает у меня в голове, и я бросаюсь за ней. В двери влетаем буквально друг за другом. Лида уже палит из своего зауэра, а я из-за ее спины вижу лишь одного налетчика с наганом в руке, направленным, как мне кажется, точно в мой лоб. Рывок в сторону, еще, теперь в обратную сторону, одновременно приседая… Зауэр как будто сам по себе плюется огнем, раз, другой, третий. И тишина. Затем до моего слуха долетает тихий скулеж откуда-то из-за прилавка.
Ну, вот! Опять придется ждать милицию, давать показания… А нас ведь люди ждут. И так опаздываем, а тут еще и эта напасть. Чего же мы тут наворотили?
Лида: израсходовано три патрона. Парнишка, стоявший на шухере, получил пулю в ж… ягодичную мышцу и теперь стонет и причитает, валяясь на мостовой. Налетчик получил от нее пулю в живот, и другую – в голову. Даже выстрелить не успел. Готов.
Я: израсходовано тоже три патрона. Две пули в витрину за прилавком, одна – под правую ключицу второму налетчику. Да, меткость еще та. Хорошо, что налетчик промахнулся – один раз он все-таки нажал на спуск, проделав дырку в большом витринном стекле за моей спиной. Что же, по крайней мере, милиции будет, кого допросить.
В отличие от сентябрьской стычки прошлого года, когда я в горячке схватки, сам того не сознавая, насмерть забил нападавшего рукояткой пистолета, меня после всего случившегося не мутит, и не трясет. А тогда… Бр-р-р! Как вспомню, даже сейчас всего передергивает. Нет, никому не пожелаю такого жизненного опыта.
Пока я подвожу итоги, Лида, слегка перегнувшись через прилавок, требовательным голосом спрашивает:
– Телефон в магазине есть?
– Да, в комнате хозяина, – отзывается дрожащий голос. – Но хозяин сейчас в отсутствии, потому дверь заперта. – И, после некоторой паузы:
– На углу Дмитровки пост милиции должен быть…
– Должен, – недовольно отзывается Лида. – Вот только как он наряд из угро вызовет?
Постовой на углу Большой Дмитровки оказался на месте и оперативно отреагировал на стрельбу, как раз в этот самый момент ворвавшись в помещение магазина с наганом в руке и с криком:
– Всем стоять! Руки вверх!
Отчего бы и не поднять руки вверх? Небольшая гимнастика им не помешает.
К чести постового, он довольно быстро уяснил, что тут произошло, и отправился в один из соседних магазинов, где точно был телефон, вызывать наряд. Лида отправилась вместе с ним, чтобы позвонить своему отцу и сообщить о непредвиденной задержке, а мне ничего не оставалась больше делать, как собрать наши вещи, брошенные на улице. Ждать пришлось минут двадцать – благо МУР находился недалеко, на Петровке, и наряд уголовки быстренько притопал оттуда пешком.
Довольно быстро удалось договориться, что завтра, в четверг, мы сами явимся для дачи показаний, и можно было поспешить домой.
Дома нас давно уже ждала компания человек чуть ли не в двадцать (потом я подсчитал точно – вместе с нами как раз двадцать и получалось). Оказалось, что Шацкин привел с собой еще четверых рабочих–комсомольцев с московских заводов. Все уже знали, зачем мы тут собрались, агитировать никого было не надо, и мы погрузились в обсуждение конкретных организационных и технических вопросов. Нечего и говорить, что всю еду, что была закуплена по пути, ребята умяли, даже не заметив.
Предварительный разговор, состоявшийся незадолго до этого в Комакадемии, в присутствии Бухарина и Рязанова, которые помогли нам и с подбором кандидатур для нашего дела, сильно облегчал задачу. Поддержка таких авторитетных фигур значила немало, и ребята уже были убеждены в важности и нужности поставленных перед ними задач.
Меня несколько смущает подбор собравшихся – все студенты и молодые преподаватели сплошь из комвузов: Коммунистической академии, Института красной профессуры, Коммунистического университета. Интересуюсь:
– А где же студенты из МВТУ, из Сельхозакадемии?
– Зачем нам они? – недоумевает один из молодых. – Там же засилье буржуазных настроений! В нашем деле они не помощники.
– Так ведь именно из этих вузов пойдут спецы на производство! – не скрывая своего возмущения, реагирую на эти слова. – И именно потому, что там засилье буржуазных настроений, с ними надо усиленно работать и втягивать их в наши дела. Неужто вы, составив прочное коммунистическое ядро, не сможете с этим делом справиться? А отгораживаться от студенчества только потому, что оно не идет послушно за вами по первому зову – это типичное комчванство, которое так ненавидел Владимир Ильич. Комсомольские и партийные ячейки там есть. С ними надо связаться и через них подбирать людей.
– А что они нам могут дать? – не унимается мой оппонент. – Они ведь от наших, как они выражаются, «коммунистических экспериментов», только нос морщат!
– Так начинать надо не с пропаганды коммунистических экспериментов, – пытаюсь донести до спорщика свою позицию. – Найдите сначала тех, кто согласится заняться вместе с вами техническим и экономическим просвещением рабочих. А в ходе общего дела, может быть, и удастся их убедить, что наши коммунистические эксперименты – это не утопия, а напротив, – единственно реальный путь возрождения России. Можно ведь их поначалу не на коммунистический, а на националистический крючок ловить. И уж потом доказать, что одно другому на самом-то деле не противоречит: не может быть сейчас другой великой России, кроме как социалистической. Так что – засучите рукава, и вперед. Дело это не терпит отлагательства.
Распрощавшись с ребятами, принимаюсь за обязательную программу – чистку оружия после стрельбы. Расстилаю на столе чистую тряпицу, быстро раскидываю по ней детали Зауэра… Лида, прихватив с собой масленку и набор для чистки, пристраивается рядом – у нее уход за личным оружием еще с гражданской вбит на уровень рефлекса. Протерев оружие после чистки насухо, отправляемся на кухню. Хотя уже довольно поздно, Лида все же решает провернуть небольшую стирку.
Работаем в две руки – она стирает белье в оцинкованном корыте, а я отжимаю, полощу в ванне, снова отжимаю, и вешаю чистое белье на веревках, протянутых в коридоре. Хорошо, что в доме Нирензее есть горячее водоснабжение. А то вон, моей Игнатьевне приходится греть бак с водой для стирки на дровяной плите…
Закончив со стиркой, укладываемся спать. Из комнаты Михаила Евграфовича просачивается узка полоска света – небось опять будет сидеть за своими переводами заполночь.

Лучше бы заменить. Иначе это выглядит как противоречие идеологической направленности работы  Ленина"О национальной гордости великороссов".

Всем спасибо!

Была - точно, а вот стрелки собирали, или персонал - не в курсе.

Пожалуй, так можно сказать:  "Можно ведь их поначалу не на коммунистический крючок ловить, а взывать к их национальной гордости".

Поправка в целом по делу, но: "рывок вбок" - слитно. Ибо ни в чей бок ГГ не рвал.