Продолжение 2-й главы:

Глава 2. Крым

2.2.

В те часы, когда Лида на процедурах, гуляю по поселку, стараюсь приглядеться к тому, как живет глубинка. Первое впечатление о скудости здешней жизни не меняется, но к нему прибавляется новое ощущение – жизнь потихоньку налаживается. Не такими темпами, и не в таких масштабах, как это кажется из Москвы по статистическим сводкам, и не так, как это можно увидеть в крупнейших промышленных центрах, но все-таки глубинка оживает.
Признаки оживления можно увидеть, даже не отходя от грязелечебницы: прокладывается новый рельсовый путь для вагонеток, которыми доставляют целебный ил со дна Сакского озера, несколько новых вагонеток уже дожидаются открытия этого рельсового пути, заканчивается бетонирование бассейна-накопителя для лечебной грязи. На окраине поселка у берега видна суета на территории небольшого предприятия. Заканчивается строительством… склад? Или новый цех? Нет, несмотря на сходство этого строения с кирпичным сараем, это все-таки не склад – вон, тянут какие-то трубопроводы и затаскивают в большой проем ворот нечто, очень похожее на химическое оборудование. Подхожу поближе и вижу свежую вывеску «Сакский химический завод». Большинство строений, впрочем, совсем не новое.
Погуляв еще немного, натыкаюсь на натуральный соляной промысел, где вовсю кипит работа. Вот уж не знал, что соль еще и тут добывают. Через несколько дней прогулок вокруг поселка набрел еще на одно предприятие. Штабеля готовой продукции достаточно красноречиво говорили о его профиле: кирпич и черепица. Так Саки, получается, не только курорт и деревушка, населенная рыбаками да садоводами-огородниками, но еще и промышленный поселок? Впрочем, промышленность эта производит весьма хиленькое впечатление по сравнению заводами крупных городов, где и техника, и условия труда тоже далеко не самые передовые.
Да, в таких местах весьма наглядно убеждаешься, какого масштаба рывок нам надо совершить, чтобы жизнь в стране хоть отдаленно стала походить на желанное социалистическое будущее. А сколько крови и пота этот рывок будет стоить?
Мои мысли по странной прихоти скакнули к строящемуся цеху местного химзавода. Беспорядок на этой стройке был истинно российский. А что будет, когда вся страна превратится в большую стройку? Я довольно хорошо себе представлял – что. Хотят сам к строительному делу отношения не имею, но работы специалистов как раз об этих временах приходилось читать. Ведь есть же у нас превосходные инженеры – организаторы строительного производства. Шухов – руководивший возведением спроектированный им башни для радиостанции имени Коминтерна на Шаболовке, Винтер – в моем времени строивший Днепрогэс. Других я не припомню… А, нет, вспомнил еще одного – Весник, ныне заместитель директора Амторга в США, которому предстоит возводить комбинат «Криворожсталь». Но этот – из молодой поросли, не из старых спецов.
Так вот надо срочно засадить таких людей за подготовку правил организации строительного производства. Технические «Строительные нормы и правила» у нас какие-то есть, а вот с организацией и планированием строительного производства – разброд. Чтобы не рвались возводить корпуса в чистом поле, а обеспечили сначала подъездные пути, складирование строительных материалов и оборудования, протянули коммуникации, обеспечили жилье и бытовые удобства для рабочих. Впрочем, строители лучше меня разберутся, что и как в этом деле следует зарегламентировать. Нужны строгие правила и подготовленные по этим правилам специалисты – уже сейчас, до начала строительного бума. Зря, что ли, столько копий было сломано вокруг Комитета по стандартам? Забить все это жестко в государственные стандарты – и нещадно драть за отступления от них.
Это – одно из средств, которые позволят поднять эффективность строительства, и избежать того разбазаривания капиталовложений, которое случилось в моем прошлом. Значит, планы можно будет сверстать менее напряженные…
Мои мысли не преставали крутиться вокруг этих проблем даже тогда, когда я вышел с женой на прогулку по парку. Лида некоторое время была задумчивой и молчаливой, а потом внезапно спросила:
– Ты, часом, не забыл, что мне втолковывал насчет индустриализации? У меня голова кругом идет – я все никак не могу сообразить, как нам связать концы с концами. Получается, не хватит нам средств, чтобы и новые отрасли создать, и сельское хозяйство поднять, и поднять уровень жизни рабочих.
Невольно вздрагиваю. Мысли она мои, что ли, читает? Ведь почти об этом же самом сейчас думал! А она между тем продолжает:
– Боюсь, не миновать нам тех проблем, о которых ты рассказывал, и придется крепко залезть в карман и крестьянину, и рабочему. А иначе где средства наскрести на скачок в будущее?
– Есть, есть способы обойтись без того перенапряжения сил, на которое пришлось пойти там, в моей истории, – медленно, не переставая раздумывать, отвечаю на ее слова. – Некоторые проблемы из неопытности и ошибок вытекали, а не из объективного стечения обстоятельств. Вот здесь можно дела поправить, и серьезно.
– Ты о чем? – немедленно уточняет жена.
– Два главных просчета были допущены, – объясняю свой взгляд на случившееся. – Первый: кинулись обобществлять сельское хозяйство внезапно, очертя голову, наломали дров – и в результате крепко подорвали сырьевую и продовольственную базу промышленности, особенно по части производства потребительских товаров. Второй: попытались ускорить темпы создания новых отраслей, нерасчетливо расширили фронт капитальных работ. А это повлекло за собой рост незавершенного строительства, необходимость занять на предприятиях и стройках больше работников, чем предполагалось, за счет массового притока неквалифицированной рабочей силы из деревни. В результате себестоимость производства не сокращалась, а росла. С производительностью труда было ровно наоборот: расти-то она росла, но очень медленно. Итог: пришлось финансировать промышленность за счет печатного станка, обесценения рубля и падения реальной зарплаты.
– Но как же так? – возмущается Лида. – Неужели не нашлось специалистов, которые объяснили бы, что к чему?
– Как не найтись? Нашлись, – говорю со вздохом. – Но если с трибуны партийного съезда бросают лозунг – «те, кто болтает о снижении темпов нашего строительства, являются агентами наших классовых врагов!» – что ты на это ответишь?
– Все равно, вопреки всему, надо разъяснять, что допустимо экономически, а что – нет! – горячится моя жена.
– Надо, – соглашаюсь с ней. – Только вот в те времена родилась невеселая фраза: «Лучше стоять за высокие темпы, чем сидеть за низкие». И никакой шутки в этой фразе не было, уверяю тебя. Специалистов, отстаивавших обоснованные плановые расчеты, просто обвинили во вредительстве и дали немалые сроки.
– Так ты думаешь, и у нас… – она недоговорила фразу, но смысл вопроса и так был ясен.
– Я не пророк. Но вот предотвратить подобный поворот событий постараюсь всеми силами! – Спокойнее, не кипятись. Без запальчивости, не повышая голос, а то на нас оглядываться начнут. – Надо за оставшиеся три-четыре года как-то ухитриться приучить ЦК и Политбюро к такому порядку, при котором любое хозяйственное решение может приниматься только после совета с экспертами… со специалистами, – возвращаюсь к более привычной ныне терминологии. – Да и в самом деле планирования надо будет кое-что подправить так, чтобы любой шапкозакидательский проект выходил боком его инициаторам, а не тем, кто против него возражает. Есть уже кое-какие задумки… – на этом мой голос стихает.
– Какие задумки? – теребит меня Лида.
– Слушай, у меня мозги на этой жаре буквально плавятся, а ты хочешь, чтобы я тебе тут детальный план реорганизации нашего планового хозяйства развернул – который и мне самому еще не во всем ясен! – взмолился я, стараясь придать голосу возможно более шутливые интонации.
– Ладно, страдалец, – смеется красивая молодая женщина, идущая со мной под руку, – пошли, присядем вон на ту лавочку в тенек, чтобы ты у меня совсем на солнце не растекся!