Правленный кусок взамен погибшего:

2. Несостоявшийся дебют
В тот год сентябрь выдался теплым, как никогда. Пожалуй, даже в августе не было так жарко, как четвертого сентября, когда я вновь топал на службу.
Особенно удручающе воспринималась эта жара и сутолока в столице после мягкого августа 1892 года. Москва конца ХХ века давила на меня своей громкоголосой суетой, перегруженностью людьми и машинами и почти полным отсутствием зелени! Она плохо пахла, точнее даже воняла бензином, асфальтом и… толкалась на каждом шагу.
– Ну что, вернулся? – еще от двери встретил мое появление в своем кабинете Костырь. – Очень хорошо! Загорел, румянец во всю щеку. Молодец! Где был-то?
Он придирчиво оглядел меня и, привстав со своего рабочего места, крепко сжал мою ладонь, и не дожидаясь моего ответа на поставленный вопрос, тут же продолжил:– Стало быть, включайся! (Метка для вставки Самсонова). Извини, мне надо кое-что быстренько дописать. Вот тут есть небольшое делишко по твою душу! Точнее – для всей твоей группы. Ознакомься пока!
Он угнездился в своем кресле и, подтолкнув ко мне тощую папку, вооружился «монбланом» с золотым пером – предметом зависти многих коллег. Я машинально открыл корочки с оттиснутым на обложке «Дело № ___» и постарался вчитаться в заявление, писанное ярко-фиолетовыми чернилами «Радуга» на стандартном листе писчей бумаги:
«Я, Самарин Лев Моисеевич, 1948 года рождения, русский, имею сообщить следующее…»
Да, писавший заявление, судя по всему, весьма поднаторел в написании официальных бумаг. Гляди-ка, в самом деле, не пишет, а «сообщает», да еще в таких сложносочиненных и подчиненных предложениях, что закачаешься! А суть дела на первый взгляд проста.
Указанный Лев Моисеевич, еще недавно бывший начальником отдела снабжения НИИ Редких Металлов, что на Третьяковской, в компании со своим коллегой – бывшим сотрудником Министерства бумажной и деревообрабатывающей промышленности, Гесюком Ароном Леонидовичем и бухгалтером Киневской Софией Семеновной, в соответствии с новыми веяниями, решили заняться бизнесом и полгода назад открыли кооператив «Техоснастка» с широким полем деятельности. Они взяли в аренду на двадцать пять лет оборудование для литья пластмасс, и организовали выпуск полиэтиленовых пакетов большой вместимости. Их пакеты выгодно отличались от других наличием прочной пластмассовой ручки и грузоподъемностью не менее 16 кг. Надо ли говорить, что пакеты «пошли влет» и раскупались на рынках Москвы, что называется «с колес». (Сократить и вставить комментарии Самсонова)
Кроме освоения пластмасс «Техоснастка» наладила производство дефицитных стройматериалов, в частности – «вагонки» из отходов древесины, и начала успешно торговать ими. Короче – старт у нового кооператива получился мощным и красивым. И все было бы ничего, если бы между компаньонами однажды не пробежала черная кошка.
Примерно полтора-два месяца назад Арон Леонидович и София Семеновна, видимо, не удовольствуясь долей получаемой прибыли, по какой-то причине решили обойтись совершенно без помощи Льва Моисеевича, переведя все активы кооператива «Техоснастка», равно как и некоторое оборудование на новое предприятие – кооператив «Вымпел». А когда возмущенный Лев Моисеевич предъявил бывшим компаньонам свои претензии, те, возмутившись, начали всячески разыгрывать «психологическую карту», требуя, чтобы он отказался от своих претензий.
Аправда, у нашего фигуранта за пазухой оказались весьма весомые доводы, которые он попытался разыграть в свою пользу, а когда понял, что не успевает, решил, что лучше свести свой тактический проигрыш в стратегическую «ничью» и… обратился в правоохранительные органы, обвинив своих бывших компаньонов в пересортице (а фактически – хищении) первосортной древесины под видом не подлежащих обработке отходов.
И вот тут его жизнь резко изменилась. Редкое утро теперь не начиналось для него с телефонного звонка, в ходе которого он выслушивал множество угроз, которые постепенно воплощались. Сначала сгорела белым пламенем предмет его гордости – новенькая серая «Волга». Затем Лев Моисеевич был жестоко избит во дворе своего дома двумя неизвестными. Причем били его какими-то мягкими мешками и так аккуратно, что не оставляли на теле никаких следов. А после этого нападению подверглась и молодая жена заявителя. Ее, правда, не били, но напугали до заикания.
И вот, наконец, тря дня назад, возвращаясь поздно вечером домой после работы, Лев Моисеевич услышал позади два громких хлопка, похожих на выстрелы, и правее и выше его головы в дверь подъезда что-то сильно ударило…
Вот это да! Покушение на убийство с огнестрелом, да еще в двух шагах от садового кольца, это же почти в центре Москвы! Да это ЧП с очень большой буквы… Да-а…
Тем временем Костырь шумно вздохнул, надел колпачок на «монблан» и водрузил его на привычное место в нагрудный карман. Потом аккуратно закрыл тетрадь, поднялся со своего кресла и привычно кивнул головой, указывая на темную комнату:
– Ну, пошли?
И стремительно влетев туда, он неожиданно развернулся и словно выстрелил в меня:
– Прочел?
– Да, пока только заявление просмотрел!
– Ну, и …?
– Огнестрел, однако! Почти в центре!!
– Верно поймал! Огнестрел! ЧП! – Костырь поднял вверх пожелтевший от никотина указательный палец правой руки. – Вот в нем ты и будешь разбираться понял? И помни, что разобраться в этом деле и помочь Самарину нас попросили оттуда, – он скосил глаза на потолок. И еще учти – ребята из БХСС уже работают по этому делу. Так что на хищения внимания не обращай. Пока… У тебя, точнее  у всей твоей группы другая задача…
– Понял уже. Стрельба?
– Именно стрельба! Раскручивай стрельбу, привяжи ее к угрозам, найди, в конце концов исполнителя, а потом мы с тобой привяжем его к заказчику. Вот так, и только так!
* * *
Так уж повелось, что моей группе всегда достаются дела, в которых внешне все просто, но это только на первый взгляд. И всегда в начале расследования мне бывает трудно угадать ту ниточку, потянув за которую, удастся распутать весь клубок имеющихся фактов, домыслов и противоречий. Здесь же дело особенно осложнялось тем, что фактов и домыслов в наличии было не так много. Шел уже третий день расследования
Вопреки рекомендациям Костыря я отправил своего молодого сыскаря – Славку Борзова в ОБСС, Костян Саркисов привычно копошился в бумагах, собирая информацию о фигурантах  дела, тетя Таня (как мы прозвали нашего стажера Романову) оббивала пороги оперов и экспертов, а сам я начал день с очередного изучения «документного фонда», который наличествовал в заветной папке.
Ну, что мы здесь имеем? Заявление, показания жены заявителя… Далее результаты опроса живущих в том же подъезде… Их трое, тех, кто слышали около полуночи хлопки, похожие на выстрелы, но никто ничего не видел! Далее. Еще есть компакт-кассета «Свема», на которой записаны несколько разговоров нашего гм … клиента с угрожавшими ему… Вот расшифровки разговоров… Но, накой оно мне нужно, если идентификация голоса – та еще проблема, которой никто толком еще не занимается…
Так… Это все лишее… Пока лишнее… А вот и заключение экспертизы входной двери подъезда номер три дома двадцать восемь по улице… Ну почему у всех экспертов всегда такой корявый почерк? Впрочем …
«…для исследования был передан выпил сухой сосновой доски или бруса толщиной 40 мм, с одной стороны окрашенной зеленой эмалевой краской, с другой – серой масляной… Посреди выпила со стороны, окрашенной в серый цвет находится слепой канал диаметром около 7 мм, расположенный под углом 5-7 градусов к нормали… На дне канала на глубине 24-26 мм от окрашенной поверхности обнаружен шар из блестящего магнитного металла высокой твердости диаметром 6,8 миллиметров, а также комок бумажной массы, предположительно являющийся частью пыжа …»
Вот так-то, оказывается, шарик, а то все «пуля, пуля»! Впрочем все это – описание. Долгое и нудное описание, скрупулезно выполненное хорошим специалистом – баллистиком. А вот и его выводы:
«… форма и материал снаряда, отсутствие на его поверхности следов нарезки и остатки бумажной массы, говорят о применении гладкоствольного оружия кустарного изготовления, а глубина проникновения снаряда в сухую доску позволяет сделать вывод о том, что указанный снаряд способен нанести человеку увечья, несовместимые с жизнью…»
Вот так! Стало быть, выстрел нашему клиенту точно не причудился. Из чего же стреляли-то по нему шариком от подшипника? Из поджиги, что ли? Но два выстрела подряд? Из двуствольной поджиги? Не бывает такого…
Нет, тут, в самом деле, есть какое-то самодельное оружие посложнее поджиги, которое может нам сказать что-то! Точно скажет, я чувствую!
Сегодня я сам занимаюсь огнестрелом подъездной двери! Он должен что-то рассказать, или можно выкинуть мою интуицию в мусорное ведро.
Оружие самодельное. А ведь был у нас эпизод, когда банда, орудовавшая в Ростове, использовала самодельное оружие, стреляющее шариками. Толстопятовы, что ли? Времени уже лет как бы не десять с тех пор прошло… А кто у нас в прокуратуре поднаторел в разных огнестрелах?
Руки сами открыли черный «алфавит» на нужной странице. Колокольцев…
– Сан Саныч! Это Донской беспокоит. Помните такого?
– Конечно, Сережа! У вас, никак, опять до стрельбы дело дошло и затормозилось? – Наш технарь явно в удовольствии потер руки.
– Так точно. Могу ли я зайти к вам прямо сейчас?
– А почему бы и нет? Двенадцать-пятнадцать, полуденное задание в целом выполнено, скоро обед, почему бы не помочь коллегам? Заходите, буду рад…
Через десять минут, я, зажав под мышкой кулек с четырьмя «эклерами» уже стучался в белую дверь кабинета Колокольцева.
– Заходи, – послышался его громкий голос, и я ввалился в его владения.
– Ты даже помнишь о моих слабостях, это приятно, – улыбнулся сидевший напротив входа лысый человек с узкими иссиня-черными усами, увидев, а что я развернув бумагу, выкладываю рядком четыре кондитерских произведения из теста, крема и глазури. – Прикрой-ка за собой дверь!
Закрыв дверь, усаживаюсь напротив него.
– Ну, излагай! – Сан Саныч выставил на стол поллитровую банку с водой, в которую опустил спираль кипятильника, а после того, как вода забурлила, всыпал в нее же горсть заварки из светлой пачки с тремя слонами.
Я зачитывал избранные места из акта экспертизы подъездной двери, как вдруг он прервал меня:
– Обожди! Ну-ка, дай сюда! –  Колокольцев почти вырвал принесенные листки у меня из рук, налил круто заваренный чай в белую кружку с синими цветочками, поставив передо мной стакан в подстаканнике и буквально впился глазами в текст… Потом взял телефонную трубку и набрал чей-то номер:
¬– Зайцев! Колокол беспокоит. Зайди ко мне!
Федор Зайцев был когда-то подчиненным Сан Саныча, и мы знали, если старик вспоминал о «Зайчике», значит дело его заинтересовало.
На столе сама собой образовалась еще одна эмалированная кружка, и вскоре уже еще один легендарный сыскарь мусолил принесенные мной листки.
– Короче, Серега! Ищи пистолет, скорее даже револьвер, в барабане которого имеются четыре – шесть камор, в каждой из которых вложен строительный патрон, с запыженным бумажкой шариком типа 6,8-100, ГОСТ 3722-81, из низколегированной углеродистой стали ШХ15 от шарикоподшипника.
– Как, вы еще и ГОСТ наизусть помните?
– Поживи с мое на этом… – улыбнулся «старик».
– А теперь о конструкции самого оружия, – внедрился в разговор «Зайчик». ¬– Судя по глубине проникновения шара в доску, имеем довольно сильный пороховой заряд. Предполагаю, что использованы строительные патроны 6,8х18.
– Или 6,8х11 перебил его Сан Саныч.
– Или так, – не стал спорить «Зайчик».
– Могу нарисовать тебе эскиз такого револьвера. Впрочем, в Музее МВД подобный есть. И именно под шары диаметром 6,8 миллиметра. А вообще идея не новая. Кто-то использует стартовые патроны, они калибром 5,6 миллиметра. Как «малопулька». Но там и шары применяют диаметром пять с половиной миллиметров.
– А где такой можно сделать?
– В принципе, в любой мастерской, где есть инструментальное производство.
– А почему инструментальное?
– Барабан очень точно разметить надо и аккуратно просверлить. А еще ствол развернуть не мешало бы… Тут станочек точный нужен и не люфтящий!
– Не что?
– Ну, у которого патрон со сверлом не болтается.
– А почему думаете, что тут револьвер?
– Саныч! А парень прав! Это может быть и «пипербокс» с блоком вращающихся стволов.
– Может и так, но вряд ли.
¬ – Понятно… – протянул я, хотя из сказанного ими, пока почти ничего не понял.
Я возвратился от наших «стариков-разбойников» уже ближе к концу дня, и сразу попал на «пятиминутку», после которой мы смогли немного поделиться своими успехами. Особых достижений, впрочем, не было ни у кого. Я рассеянно слушал бубнение Кости, когда мое внимание привлекла его фраза:
– Был начальником экспериментального цеха Всесоюзного Инструментального института…
– Кто? – переспросил я машинально.
– Гесюк!
– Когда?
¬– Полгода назад оттуда уволился! Больше двух лет там оттрубил…
– Ты в институте уже был?
– А зачем?
– Так! Сейчас полчетвертого, найди телефоны этого института, и завтра ты с раннего утра едешь туда, понял? – от нетерпения и предчувствия удачи меня знобило.
– На Семеновскую?
– Да хоть на Щелковскую, если это поможет делу, ясно?
– Есть! А что там искать?
– Соберешь подробнейшие сведения о нашем фигуранте, потом поинтересуйся разными происшествиями того времени. Если сам ничем не заинтересуешься, звони мне, я тебя сориентирую. Вали, работай! – я отвернулся от Костяна, и на минуту закрыл глаза, пытаясь успокоиться. Нет, предчувствие что-то подсказывало мне.
Тетю Таню я слушал также вполуха, хоть она пыталась донести до меня новые данные, полученные операми и участковым…
Оказывается, нашего злоумышленника все же видели во дворе. Влюбленные из второго подъезда, что сидели на подоконнике второго подъезда, заметили его, когда он нервно перемещался и курил за детской площадкой. Лицо его они не разглядели, но хорошо запомнили очень высокий рост, общую сутулость, характерную прихрамывающую походку и прическу с залысинами.
Трассологическая экспертиза указывала детскую площадку, как возможное место, откуда производились выстрелы. Только если злоумышленник хотел застрелить Самарина, почему он не выстрелил раньше, когда последний только вылезал из машины? Ведь тогда до него было вдвое ближе?
Еще похожий по описанию человек садился в машину – москвич 2141 с госномером в8017МВ после полуночи на улице Вишневского.
Также подходил под описание ребят и задержанный патрулем ПМГ в половине первого ночи возле станции метро «Новокузнецкая» (а это тоже сравнительно недалеко от места происшествия) гражданин Колупаев, между прочим, ранее судимый за разбой.
Да, информации у нас добавилось. Завтра Тетя Таня продолжит свои изыскания в этом направлении, тогда как я…
А я постараюсь увязать самодельный пистолет, точнее – револьвер, с экспериментальным цехом Научно-исследовательского Инструментального института. Причем к ночи у меня сложилась твердая  уверенность, что такая связь будет обнаружена.
(Еще одна вставка Самсонова)
* * *
Продрав глаза поутру, я ополоснул глаза, а ноги сами вывели меня к месту приема пищи, над которым яркими красками переливалась очередная страница «Дворцов и усадеб Ленинграда». Провернув рукоятку громкости на репродукторе радиоточки:
«Сегодня все прогрессивное человечество отмечает международный день солидарности журналистов, – вкрадчивым голосом поделилась со мной диктор всесоюзного радио, – в этот день, тридцать пять лет назад был казнен Юлиус Фучик – талантливый чехословацкий журналист, писатель – антифашист, автор «Репортажа с петлей на шее»…
Вот это да! Тридцать пять лет назад, когда мой отец был призван в армию казнили Фучика… Я налил себе большую кружку растворимого кофе, прикидывая план дневных мероприятий, когда в коридоре раздалась требовательная трель телефона.
– Алло?
– Донской, ты?
– Ну, я!
– Костырев! Не медля собирайся! Машина за тобой уже ушла!
– Понял, сейчас буду!
Что за аврал там у них? Ладно, надо хотя бы кофе успеть выпить. Хотя… машина ко мне идет час. Костырь пришел на работу, пожалуй, в семь пятнадцать, машину услал тотчас. Успею. У меня еще минут пятнадцать есть. Правда, если водитель поедет ко мне из дома… Все равно успею, не выливать же?
Обжигаясь, глотаю это черно-коричневое пойло, почти не ощущая его вкуса и заедаю куском «бородинского с большим кругом «докторской» за два-девяносто, когда в прихожей тренькает звонок...
* * *
– Ну как твои успехи, – встречает мое появление Костырь.
– Да есть кое-что. Отрабатываем три линии. Надо бы поговорить с фигурантом дела.
– Это не так просто, особенно после нового ЧП.
– ?
– Самарин был тяжело ранен вчера вечером, когда вывел на прогулку собаку. Огнестрел. Пуля пробила грудную клетку, и задела легкое. Сейчас ему делают операцию в Склифе. Так что такое дело. Там, – он указал глазами на потолок, – мечут громы и молнии! Поднимай всех, но сегодня к вечеру у нас должен быть какой-то результат. Ясно? Выполняй!
Больше всего не люблю выполнять распоряжения о раскрытии в требуемый срок, или, тем более, до срока. Но что делать, если большинство их них такие и есть?
Вспомнив, что все мои заняты делами в разбегах, я решил до обеда спрятаться, чтобы не мозолить глаза начальству, а к двум часам пополудни, получив первые сведения от своих, немного успокоился. Кое-какие результаты у нас уже были. (Правки)
Первое. Тетя Таня раздобыла новую информацию. В новом покушении был задействован, несомненно, тот же злоумышленник, что и прежде. Причем свидетель – владелец дога бывший военный пенсионер Власенко хорошо видел покушавшегося, хотя и преимущественно в профиль.
Во-вторых, ни владелец автомобиля «Москвич-2141» Бортко, ни гражданин Колупаев, задержанные и допрошенные сегодня с утра, не ночевали дома и не смогли ничем подтвердить свое алиби. А вечером состоится их опознание свидетелем Власенко.
Ну и в-третьих, звонил Костян и с трудом сдерживая нетерпение сказал, что едет «домой в прокуратуру» не с пустыми руками.  Поэтому к пятнадцати ноль-ноль я уже не боялся вызова «на ковер», назначенного на шестнадцать-тридцать.
Но моего спокойствия не разделял Костырь, который буквально ворвался в мой кабинет за полчаса до срока, назначен ного начальником управления, и попал, что называется, «в самое мясо»! Точнее, когда Костян докладывал о результатах своей поездки во ВНИИИ.
– Таким образом, два года назад, когда Гесюк руководил экспериментальным цехом, в его цеху было ЧП, тихо спущенное «на тормозах». Станочник Чесноков, девятнадцати лет, во время сверхурочных работ был пойман за изготовлением деталей, пригодных для изготовления огнестрельного оружия. В его шкафчике было обнаружено несколько строительных патронов, барабан с шестью каморами, в которые вкладывались указанные строительные патроны и рамка револьвера с деталями ударно-спускового механизма. Пойманный Чесноков признал, что изготавливал стреляющее устройство для себя и предполагал использовать его в качестве пугача против уличных хулиганов. Он по доброй воле отдал начальнику охраны все изготовленные детали указанного револьвера, которые были признаны не подпадающими под класс «огнестрельное оружие», и по настоянию начальника цеха, написал заявление на увольнение по собственному желанию.
Вот так! Начальник охраны ВНИИИ готов передать нам указанные детали, если получит соответствующе письмо-отношение из прокуратуры. Таким образом, вечером мы докладывали о первых результатах, каждый из которых выглядел весомо, но… Вот тут и образовался новый разрыв.
(Врезка, Самсонова, как проще было общаться с Николй Михайловичем)
У оперированного Самарина из грудной полости извлекли стальной шарик диаметром 6,8 мм, однотипный извлеченному ранее из косяка подъездной двери дома Самарина. Власенко не смог опознать человека, который стрелял в нашего фигуранта,  но, по его мнению оба были очень похожи. Осмотр привезенных из ВНИИИ деталей револьвера показал, что длина барабана достаточна, чтобы в нем перед строительным патроном можно было запыжить шарик от подшипника диаметром 6,8 мм, а если указанную конструкцию дополнить еще стволом, то это, вполне возможно, и будет искомое оружие. (Встака об оружии.) Про собранный из привезенных деталей револьвер Власенко сказал, что он очень похож, только у того был более длинный ствол, чем трубка, установленная нашими умельцами.
И все. На этом все наши продвижения пока стопорились. Оба подозреваемых в покушении алиби не имели, но кто из них его совершил? Доказать связь одного из них с Гесюком, пока не представлялось возможным. Запахло висяком…
* * *
Мы производили различные телодвижения, пытаясь хоть на йоту подвинуться к результату, но тщетно. Словно кто-то невидимый не пускал нас к разрешению сей загадки. Мы дергались, бегали, прорабатывали горы документации, но воз оставался по-прежнему в положении шаткого равновесия с начале пути и это выматывало меня больше всего. [(Самсонов – Он не мог это сделать потому, что был занят прошлым!!!)]  Сетования Костыря и ор шефа уже не выводили меня из состояния прострации.
Я буксовал и уже начал забывать о своих приключениях в прошлом, все чаще считая их бредом, вновь утратил спокойный сон, пока в понедельник в нашей столовой не столкнулся с нашим дедом – Сан Санычем.  Он не спеша приканчивал первое когда я со своим подносом, чуть не врезался в него в толчее обеденного перерыва.
– Сережа, присаживайтесь, все равно лучших мест вы сейчас не найдете! – кивнул он на стоящий напротив него стул с ободранной спинкой. Я согласился.
– Ну как ваши успехи, – Колокольцев тщательно перемешивал в тарелке картофельное пюре с подливой, – нашли пистолет? 
– Почти!
Сам не понимая, как, но я в двух словах пересказал деду все последние события, в которых оказался замешан и посетовал, что моя задница села на мель…
– Так ты стащи ее!
– А как?
¬– У тебя ведь есть еще один неисследованный путь.
– Вы про кассету? Но что толку? Ведь…
– Я понимаю, ты сейчас будешь сетовать, что аудиозаписи не рассматриваются в суде и так далее, но ты можешь ограничить свой круг поисков, не тратя время на «пустышку».
– Я понимаю, но оба подозреваемых не только похожи внешне, их голоса имеют определенное сходство. Я же слушал записи и сравнивал их с говором подозреваемых…
– А я говорю, что сравнивать их должен не ты…
– А кто?
– Специальная аппаратура.
– А разве такая есть?
– Серийной нет, а вот экспериментальная имеется.  – он сделал паузу, проглатывая очередной кусок мяса и продолжил,– Знаешь академию МВД на Космодемьянских?
– Разумеется!
– Так вот там этой весной была зашита диссертации на тему: «Методы обработки, хранения и идентификации аудио сигналов». Автор не наш, он из закрытого радиотехнического НИИ. Но он на основании рассмотренных методов предлагает нам в МВД вести как раз фоноскопию и идентификацию голоса.
– Фоно… что?
– Фоноскопию. Дословно: фоно – звук, скопия – исследование.
– И что?
– Да ничего! На защите он безошибочно опознавал одного человека из двенадцати , присутствовавших, несмотря на то, что они во время эксперимента всячески старались исказить свой голос, говорили сквозь платки и так далее. Надо тебе пообщаться с ним.
– Боюсь, найти его будет непросто.
– Отнюдь! Зайди ко мне. Я записал все данные и его авторефрерат в своем «кондуите». – Всем было известно, что «кондуитом» Сан Саныч именовал свой большой внешторговский ежедневник в тисненой кожаной обложке. И уже через полчаса я стал обладателем заветной информации.
* * *
Итак… Старинов Михал Иваныч… Старинов Михаил… Что-то знакомое… Так. Двести шестьдесят семь, четыре, четыре… – вертел указательный палец прозрачный диск с отверстиями над нанесенными цифрами и спустя несколько секунд я уже слышал длинные гудки в эбонитовой трубке... Так, а как разговаривать с ним по телефону. Институт-то режимный, разговоры наверняка прослушиваются. Ничего, сначала представлюсь, а там видно будет!
– Алло! Ученый секретарь Нефедова, – донесся из трубки приятный женский голос.
– Здравствуйте. Вас беспокоит старший следователь прокуратуры Донской… Я могу поговорить со Стариновым Михаилом Ивановичем по вопросам его диссертации? (Сократить)
– А что именно вас интересует?
– Меня интересует возможность опытной эксплуатации его установки в прокуратуре и Следственном Комитете Российской Федерации.
– Нет никаких проблем. Вам необходимо взять предписание, справку из Первого отдела для допуска к работе с секретными документами по форме два и прибыть с ними на улицу Лукъянова, дом 4, в нашу комнату для переговоров, предварительно договорившись с автором. Не думаю, что произойдет что-то, воспрепятствующее вашей личной встрече.
– А как договориться с автором?
¬– Оставьте свой телефон, автор вам перезвонит сегодня, или завтра.
* * *
И вот, вооружившись горой справок и преписаний, я стою возле большой коричневой двери, правее которой на вывеске, названной мне в качестве ориентира, значится: «Требуются».
– Это вы из прокуратцры? – стройная дама в очках буравила меня взглядом.
– Да. Справки и предписания у вас на руках?
– Так точно! – Я протянул ей всю собранную бухгалтерию.
– Так! Это я вам отмечу, подождите пять минут. – Дама схватила мои бумажки и убежала куда-то за большой стакан, в котором виднелся мордатый парень в пиджаке и с пистолетом  на поясе.
Да, а контора-то серьезная!
Но, против ожиданий, все прошло быстро, и уже спустя три минуты я не торопясь следовал за моей спутницей по хитросплетению коридоров и лестниц. 
Наконец, мы подошли к большой двери, оббитой черным дерматином, на которой значилось «Специальная кафедра Московского Института Радиоэлектроники и Автоматики». Ого! Дама открыла дверь и пропустив меня, откланялась.
– Михаил Иванович сейчас подойдет, он на совещании у главного инженера. Подождите немного, я пока отмечу ваши документы.
Я откинулся на стуле и принялся изучать наглядную агитацию. Дверь то и дело открывалась и заглядывавшие спрашивали у меня о каких-то людях, но я честно отвечал, что не в курсе. Поэтому, когда спустя полчаса в дверь стремительно вошел молодой человек в сером костюме, я не обратил на него никакого внимания.
– Извините, это вы из прокуратуры?
– Да.
– Понятно! Я – Старинов.
– Очень приятно! – Я представился и внезапно растерялся, пытаясь уловить нить своих рассуждений, чтобы начать беседу.
Старинов улыбнулся:
– Вы говорили, что вас интересует опытная эксплуатация моей установки…
– Да, конечно! Нас это очень интересует. И я думаю, что не только нас!
– Это понятно. Только вот установки пока никакой нет.
– Как же так, ведь во время защиты вы демонстрировали ее работу.
– Я демонстрировал работу упрощенного макета, построенного по предложенной схеме. Но и он позволял опознавать голоса разных людей. Вас ведь это интересует? – Мой собеседник внимательно вглядывался в мое лицо и вслушивался в слова, от чего мне было немного не по себе.
– Нам надо опознать голос человека по магнитофонной записи его разговоров, записанных через телефон.
– Ого! Вот это задачка! Мало того, что микрофон, так тут накладываются еще помехи тракта магнитной записи и телефонной линии!
– Это усложняет процесс?
– И да и нет. Думаю, что мы сможем вылезти из этой ситуации. Тут одна загвоздка.
¬– Какая?
– Необходимые схемы я рассчитаю и нарисую быстро. Только вот наш экспериментальный цех загружен работой по самые помидоры и сможет реализовать из дай бог, если после нового года. Ну и счет выставит вам громадный. Согласится ли ваше Управление подписать договор с нами н таких условиях?
– Деньги не так важны, но до нового года мы ждать не сможем…
– Тогда есть еще один путь. Обождите.
Старинов подошел к столу, на котором стоял большой черный тефефон и завертел диск.
– Толя, привет! Не можешь подойти на спецкафедру? Тут по твою душу дело имеется. Ну, подходи, – еще раз повторил он и положил трубку.
– Толя – член нашего комитета ВЛКСМ и руководитель центра НТТМ, через которого мы можем заключать договора с внешними заказчиками, – сказал он через мгновение и вновь начал разглядывать меня в упор. Я уже хотел спросить его о причинах такого внимания к своей персоне, как в комнату влетел еще один усатый парень с серо-голубыми глазами и длинными вьющимися волосами, и принялся интенсивно трясти мою руку.
– Стеценко Анатолий! – Он улыбался во все свои шестьдесят четыре белоснежных зуба и активно заглядывал в мои глаза, явно желая понравиться. – Рассказывайте, что привело вас к нам?
Только теперь я смог собраться и более или менее внятно изложил все перипетии своего дела.
– Мишань, мы ведь сможем помочь нашим следакам?
– Да нет вопросов. Только давайте перенесем наш разговор куда-нибудь на волю, а то в этой жаре башка не варит!
– Почему нет? – Анатолий поглядел на циферблат своих наручных часов и констатировал. – Наши уже потопали на обед, так что я могу сейчас свалить в НТТМ. А на самом деле пойдем в чебуречную. Там после двух, как сходят наши, бывает спокойно и чебуреки вполне на уровне. Можно и поесть и пообщаться.
И уже спустя полчаса мы стояли в чебуречной недалеко от сада Баумана и вгрызались в большие и горячие чебуреки по шестнадцать копеек.
– Эх, жаль теперь тут пиво пить нельзя! – посетовал лохматый Стеценко. – Ну да ладно. Давай приступим к нашим баранам. Мишань, мы точно сможем удовлетворить внутренние органы?
– Да не вопрос! Анализатор спектра  Сашки Дюкова у нас имеется, АЦП тоже. Программы написаны и отлажены. Собственно, у нас нет только «персоналки» и еще желательно собрать схему – заместитель линии телефонной связи. Честно говоря, боюсь, что с ней я провожусь больше всего. Может, у кого-то уже есть такое?
– А что эта схема должна замещать?
– По-моему и так понятно, что телефонную линию с ее затуханием и шумами.
– Поищем. Слушай, – он вновь обернулся ко мне, – а ваше руководство точно оплатит все эти работы?
– Думаю, что да, тем более в конце года всегда есть свободные средства. Тут сроки важнее всего. А если ваша установка поможет идентифицировать голос, вы представляете какие внедрения вас ждут?
– Да внедрения когда еще будут? Нам бы сейчас что-то получить. Ну, скажем, тысяч шестьдесят получить можно?
–  А вы напишите технико-экономическое обоснования, – вспомнил я новомодный термин, а наше руководство его рассмотрит. У нас все заинтересованы в сроках. Думаю, что пойдут на шестьдесят без проблем.
– Ну ладно, от нас завтра обоснования, договор с этапами его исполнения, а потом вступаешь в дело ты, – Стеценко подмигнул мне своим серым глазом.
Назавтра он был у меня в конторе, привез обещанные бумаги, отпечатанные на печатающей машинке с игольчатыми буковками.
– Это мы на «персоналке» отпечатали. У Мишани в отделе их несколько. Короче, практически все для установки мы сможем найти тут. Даже компьютер эй-ти за двадцать пять тысяч «деревянных». Только за эталоном телефонной сети придется ехать в Клинцы на Завод радиотелефонной аппаратуры.
– А где это?
– Это райцентр в Брянской области. Телефонный завод там весьма сильный. Есть у них и то, что нам надо. Главный геморрой – купить у них это. Они продадут, только вот все это растянется надолго. А вот если туда приехать прямо с требованием от прокуратуры на остро фондируемые изделия, да подойти к человеку, о котором мне сказали, то купим. Главное, чтобы не подсунули нам неисправное. 
– Так я вам требование на эти фонды найду.
– Ты не понял. Тут не просто требование надо, тут ты нужен, так как подписывать бумаги от имени заказчика придется тебе, или твоему начальнику!
– Боюсь, уехать надолго у меня не получится.
– Да какой надолго? До Клинцов всего около шестисот Брестский поезд идет двенадцать часов. Ну, день там, ладно – два! И назад! Время – деньги! Ты же понимаешь, что я тоже не смогу туда надолго уехать!
– Ну ладно! Попробую выбить себе командировку.
* * *   
Против ожидания, Костырь, после консультаций с Сан Санычем полностью поддержал необходимость затрат по изготовлению установки, подписал договор с НТТМ Радоитехнического института  и выбил для меня командировку на целых три дня. (Вставка Самсонова)
– Ничего! Деньги у нас есть. Шестьдесят тысяч – не вопрос, думаю, выбьем и больше. Пусть только  эти пацаны сделают нам прибор для опознания голоса. Если даже в суде экспертиза голоса пока еще не пройдет, для нас она очень сузит рамки поиска и сэкономит массу времени. Даже в твоем деле мы сможем выбрать из двух одного! Ну и персональный компьютер в нашем отделе ничуть не помешает! Там, говорят, забавные игрушки есть! Поезжай! Этот опыт тебе очень даже сгодится! Опять же от шефа подальше пару-тройку деньков проведешь!

Ув. Иванов, ваше слово и ваша дубина!