Прода

4

Темновато что-то. Он тут допоздна засиделся? Общественный транспорт тут круглосуточно бегает, тари, слава Богу, не знают, что такое гопота. И у него законный выходной до завтрашнего подъёма. Но за возвращение после отбоя Клаус по головке не погладит. Припомнит при первом же удобном случае. А с врачом ещё не поговорил.
Кабинет на втором этаже, в торце причудливо изогнутого здания. Так вещает премудрый комм, подключившийся к больничному терминалу, и его стоит послушаться. В коридоре нет детей. Оно и понятно: здесь лежачие больные. Но и медперсонала что-то не видно… А, нет, вон там симпатичная докторша, тари. Вышла из палаты. Заметив человека в униформе тарийских Сил Обороны, она удивлённо вскинула тонкие серые брови, но, не сказав ни слова, вошла в другую палату. Вечерний обход? Похоже на то… А вот и дверь кабинета. Здесь не принято стучать. Здесь принято смотреть на светящуюся индикаторную полоску. Если красная – лучше не беспокоить. Если синяя – тогда созванивайся и договаривайся, чтобы разблокировали замок. Ну, а зелёная означала "добро пожаловать".
Что означала погасшая индикаторная полоса, Михаил догадался без подсказок: надо вызывать специалиста по ремонту дверей.
Он уже поднял руку, чтобы вопреки тарийскому обычаю, постучаться, но в этот момент дверь тихо клацнула и на пару миллиметров отъехала в сторону. Профессиональный навык оказался сильнее вежливости. Единственное место, где здесь можно спрятаться – выход на балкончик, слева от двери. Хорошо хоть не заперто. Всё видно и слышно, зато его самого не видать. Мелькнула мысль: зачем прятаться? Он идёт к врачу поговорить о своём ребёнке, что тут незаконного? Инстинкт, наверное.
"Ты дикарь, Миша. Ты даже здесь будешь ждать пули".
- Кристалл треснул, - он услышал приглушённый голос. Знакомый, чёрт возьми, голос. – У меня, кажется, есть универсальный, сейчас заменю.
- Спасибо, Женя. Ты всегда носишь с собой запасные кристаллы, или мне просто повезло?
Голосок женский. Приятный. Добродушно-ироничный. Дама говорит по-русски с заметным тарийским акцентом – значит, местная.
- У вас со снабжением всё так же? – спросил Евгений, открывая дверь пошире и ковыряясь в электронном замке каким-то пинцетом.
- Нет, стало получше, - ответила невидимая с его "поста" незнакомка. – Кристаллы завозят по первому требованию, но их качество…
- Вижу.
- Говорят, выращивают по ускоренной технологии. Отсюда и качество.
- Всё для космоса, так?
- Не совсем… Женя, ты не сравнивай Тарину со своей страной, - женский голос сделался глуше и печальнее. – Мы знаем, что у нас впереди годы тяжёлого труда и ограничений. Это, конечно, неприятно. На новое платье или столик приходится записываться за сорок дней. Раньше заказ доставляли уже к вечеру. Чтобы куда-то переехать, нужно подавать заявку за полгода и надеяться, что подходящее жильё освободится раньше, чем построят новый дом. Украшений новых не делают совсем, золото поступает только на заводы. Хорошо хоть с детскими вещами и мебелью нет никаких проблем, но взрослые… Мы забыли времена, когда тари ограничивали себя. Всё шло размеренно, каждый шаг был просчитан на десятилетия. Сейчас мы хотим за двадцать лет пройти путь, который те же рунн прошли за четыре века. Мы все понимаем, что это необходимо, что благодаря нашему самоограничению будет обеспечено выживание Тарины, но всё-таки… Всё-таки немного обидно. Я не хотела бы завидовать своему сыну.
- Ему только пять.
- Да. Через двадцать лет он вступит в жизнь. В новую жизнь. А мне будет пятьдесят. Ты знаешь, что означают пятьдесят лет для меня.
- Да уж… И что, много недовольных?
- Не так много, чтобы Высший Совет мог серьёзно беспокоиться, но они есть, и с их мнением нужно считаться.
- Шай-Мер, - негромко проговорил Евгений, защёлкнув панельку замка и потыкав пальцем в какой-то сенсор. – Сказать тебе честно?
- Нечестно ты всё равно говорить не станешь, - судя по голосу, женщина явно улыбнулась.
- Большинству людей ваши ограничения покажутся смешными.
- Что же здесь смешного?
- Новый дом – бесплатно, в нужном месте и всего лишь через полгода. И вы считаете это ограничением.
- Понимаю. Люди живут в куда худших условиях. Но пойми и ты: мы привыкли к другой жизни. Которая теперь вряд ли вернётся. То, что ты называешь смешным, для нас – перемены к худшему.
- И армию вы тоже возрождаете.
- Приходится… - тихий вздох, голос на грани шёпота.
- Прости, я не хотел…
- Знаю.
Какую болевую точку Женя задел у неведомой женщины, неизвестно, но на минуту повисла какая-то неловкая тишина. Добровольный помощник хмуро уткнулся в замок, продолжая ремонтные работы. Неуютно стало и Михаилу, оказавшемуся невольным свидетелем этого разговора. Наконец многострадальный замок с мелодичным писком включился и весело мигнул зелёным.
- Готово, - выдохнул Евгений, разогнувшись. – Принимай работу.
- Спасибо, Женя.
- Может, мне тебя проводить?
- Женя, - в голосе женщины – весёлый укор. – Не начинай. Мы теперь просто друзья.
- Ну, раз ты так решила – извини. Давно тебя не видел, навоображал чёрт те чего… На чай хоть пригласишь?
- У меня с утра четыре операции. Но завтра вечером приходи, соберу гостей.
Дверь с тихим щелчком закрылась.
"Ай да Женя! – подумал Михаил, выходя из своего укрытия. – Не этой ли коллеге он целую сумку чая тащил? Наверное, я тут жутко не вовремя, придётся уйти, так и не познакомившись с докторшей. Честно говоря, жаль потраченного впустую времени".
Не успел он додумать эту мысль, как дверь снова раскрылась, теперь уже во всю ширину проёма.
- Тогда до завтра, - Женя на пороге обернулся. – Удачи тебе.
- Спасибо.
Закрытая дверь. Затихшие шаги в коридоре. Что ж, пора отсюда уходить, пока его тут не засекли медсёстры и не начали задавать ненужные вопросы.
- Вы ко мне?
Он уже уходил. По коридору. Спиной к злополучному кабинету. Он не слышал, как открылась дверь! Хоть стреляйте – не слышал! Вежливый вопрос, заданный слегка насмешливым тоном и на почти чистом русском языке, подействовал не хуже электрошока: Михаил невольно дёрнулся и резко развернулся на месте. И …совершенно забыл, зачем сюда пришёл.
Женщина-тарийка, стоявшая в полутёмном коридоре на фоне белого прямоугольника двери. Белая, как призрак, и… и… Он не помнил, разглядел ли её лицо, фигуру. В память врезалось только одно: он всем своим существом осознал… нет – почуял каким-то звериным чутьём: перед ним Женщина с большой буквы. Женщина-мечта. Женщина-наваждение.
Ни единой связной мысли в голове. Будто пыльным мешком по голове получил. Только и успел отметить, что Женщина-мечта почему-то больше не улыбается…
- Я… Да… я к вам… извините, - пробормотал он, мысленно обозвав себя клиническим идиотом. – Уже поздно… я пойду… Ещё раз – извините.
И – самым позорным образом сбежал…

5