Прода
Почему-то получилось в ефремовском ключе...

Но в одном полкан прав: армия – это организм, а организму нет дела до проблем отдельных клеток. Если тари хотят сформировать более-менее боеспособную армию, они должны забыть о своих коммунистических демократиях и учиться военному тоталитаризму. То, что Михаил видел на Тарине, стоило защищать. Потому нужно собрать волю в кулак и забыть на время о том, из-за чего он, собственно, сегодня так толком и не выспался. Он мужик или слезливая сериальная барышня, в конце концов?
Процеженное Клаусом сквозь зубы: "Хорошо, лейтенант. Вы свободны", - Михаил воспринял как приказ и немедленно оформил увольнительную. Полковник – несусветный педант, истинный ариец и поклонник орднунга. Шаг за пределы части без увольнительной в персональном комме приравнивался если не к дезертирству, то к нарушению порядка, и соответственно карался. Но с вожделенным файлом ты свободен как птица – до определённого времени. Вредный полковник дал увольнительную до двадцати трёх. Учитывая, что тарийские сутки чуть длиннее земных, можно считать, что Санта сегодня добрый. Премию, что ли, получил, или отпуск на Землю пообещали? Вроде такое контрактом предусмотрено… Да ладно, ещё о благосостоянии полкана беспокоиться! Ему сейчас в больницу бежать нужно!
Врачи Тарины, конечно, дадут фору кому угодно, но и они не всесильны. Наслушался уже. Конечно, семь случаев на тысячи исцелённых за всё время контакта, да и то по вине родственников, обратившихся за помощью слишком поздно, но как-то не хотелось становиться восьмым случаем. Умом он понимал, что прогноз лечения благоприятный, что Наташа хоть и была тяжело больна, но ещё не стояла одной ногой в могиле, что лейкоз на этой стадии у детей лечат даже на Земле, пусть долго и дорого. Но отец ничего не мог с собой поделать. Родители умерли, братьев-сестёр нет и не было, Наташа, единственная дочь, оставалась последним родным ему человеком. И Михаил без конца повторял ошибку тысяч любящих матерей и отцов, начиная помимо воли запугивать себя разнообразными страшилками. Одёргивал себя, ругал – всё без пользы.
- Aspettate! Aspetta un minuto! – взвизгнул кто-то, невидимый из-за живой изгороди, отделявшей остановку общественного транспорта от пешеходной дорожки. Потом этот "кто-то" сообразил, что здесь не Италия, и завизжал уже по-тарийски: - Стойте! Подождите! Подождите меня!
Хорошо, что вагончиком управлял компьютер, запрограммированный на "подождать опаздывающего пассажира". Особенно если этот опаздывающий мчится, сломя голову, орёт и размахивает руками. Точнее, не "этот", а "эта": в вагончик, задыхаясь от быстрого бега – вот зря военврачей на полосу не гоняют, зря – влетела Сабина. Прозрачная дверца с едва слышным шипением закрылась за её спиной.
- Куда торопимся? – хмуро поинтересовался Михаил.
- Туда же, куда и ты, - итальянка за словом в карман никогда не лезла. – Не у тебя одного ребёнка сегодня оперируют.
- Извини, - буркнул он.
- Ладно уж…
Пассажиры вагончика – несколько тари и один незнакомый человек – начали неодобрительно поглядывать на них. Здесь не было принято шуметь в общественном транспорте. Пришлось заткнуться и остаток пути провести в глубокомысленном молчании. Созерцать пейзаж за окнами не хотелось – насозерцались уже. Но и замыкаться в собственных невесёлых мыслях не хотелось ещё больше. Выбрали из двух зол меньшее, и всю дорогу любовались тёмно-зелёными кустами и громадной высоты деревьями… Здесь, в спокойных широтах Тарины, деревом в сто пятьдесят метров высоты никого не удивишь. Тари очень любят плоды, похожие на трёхлучевую звёздочку, название которых Михаил благополучно забыл, а произрастает эта вкуснота именно на таких деревьях-великанах. У него, помнится, сердце в пятки ушло, когда он впервые увидел тарийских детишек, бегавших по помостам, устроенным в кронах зелёных гигантов. Из окна вагончика были видны только толстые стволы и густой кустарник. Двигатель работал так тихо, что пассажиры слышали мелодичные рулады, разносившиеся по лесу: у каких-то местных зверушек наступил брачный сезон. Эволюция на Тарине пошла несколько иным путём, и птиц как таковых здесь не возникло, зато между деревьями с тонким писком сновали мелкие летающие существа, отдалённо напоминавшие вымерших на Земле птерозавров. Их кожистые крылышки отливали всеми оттенками синего и зелёного. Время от времени в кустах мелькали тени покрупнее… По сравнению с Землёй животный мир Тарины был очень беден. Планетарная катастрофа – Трёхлетняя тьма, наступившая менее двух тысяч лет назад после падения крупного астероида – подчистую выкосила животных крупнее кошки, а тех, что мельче, проредила весьма основательно. Разнообразие растительного мира тоже оставляло желать лучшего. Но генетики планеты последние три века работали над устранением этих проблем и, говорят, добились неплохих результатов. Климат более-менее устоялся лишь недавно, да и то во многом благодаря активной деятельности тари, не желавших терпеть капризы больной природы. Красивая, уютная, удобная для жизни планета. Но каждый тари знает цену этому удобству и этой красоте.
"Мы бы в каменный век скатились, упади на нас астероид, - думал Михаил, невольно сравнивая Тарину с любимой до боли Землёй. – Дрались бы за каждый кусок, как звери. А они… Не только не одичали, но и вон что сотворили, аж завидно".
Конечно, он знал, что не все тари во время чудовищного бедствия отличились благородством духа. Но одичавшие вымерли от голода, холода и взаимного истребления. Выжили те, чьим законом стала взаимопомощь. Не зря ведь за всё время после Тьмы на Тарине случились всего лишь две войны, и то в эпоху промышленной революции, когда численность тари подошла к миллиарду и экономические конфликты стали неизбежны. Но как же это контрастировало с родным миром, буквально построенным на лжи и крови!..
На днях кто-то из сослуживцев-тари принёс кристалл со свежими фильмами. Среди них был и исторический, посвящённый как раз той эпохе. Эпохе слома прежних традиций и установления новых. Он хорошо запомнил слова главного героя, молодого священника, осмелившегося возразить старшим коллегам: "Наши законы были хороши для мира, который ушёл. Мир, который пришёл ему на смену, убьёт нас всех, если мы не найдём в себе мужества измениться. В болото прежние запреты и сословия! Только все вместе мы сможем выжить! Если же мы начнём цепляться за устаревшие законы и сословные привилегии, то погибнем. Все погибнем, и знатные, и простецы, и маргаты!" По сюжету бунтарь нашёл понимание лишь у немногих здравомыслящих и у правящей четы, но успеха смог добиться только после того, как стрела предводительницы дикарей убила старого ретрограда, стоявшего во главе религиозного совета. Правители не растерялись, тут же объявили эту стрелу гневом Единого, поразившего неправедного священника, и судьба города оказалась в руках сторонников реформ… Средневековье, оно и на Тарине средневековье, но идея-то правильная. В эпоху перелома нельзя цепляться за старые законы. Мир меняется стремительно, и, чтобы не догонять ушедший поезд, приходится ломать себя через колено. Жаль, что даже среди тари не все это понимают. Шесть веков жизни в мире и довольстве, созданными трудом всего народа, сделали тари великолепными и самоотверженными работягами, но совершенно отучили правильно реагировать на проклинаемые китайцами эпохи перемен.

На мелких хЫщников Кстати, волк тоже не самое крупное животное, но стая волков представляет собой нешуточную опасность.

А если он о чём-то задумался в тишине, а тут зашли и шумят?    
Скорее всего, да, он, наверняка штатский, слегка удивится, увидев сразу двоих соотечественников.

Прода

- О чём задумался, лейтенант? – Сабина, легонько пихнув его в бок, заставила вернуться в реальный мир.
- Да так, обо всём понемногу, - честно ответил Михаил. – Вроде остановку не проехали.
- Уже подъезжаем.
Настроение у обоих не особенно располагало к длительным беседам. Как вышли из вагончика молча, так и до корпуса больницы дошли – без единого слова. Вежливый молодой тари в униформе младшего медперсонала, сверившись с данными из компьютера, посоветовал обоим подняться на третий этаж.
"Здесь уютно, - отметил про себя Михаил, осматриваясь, словно видел больницу в первый раз. – Чувствуешь себя… ну, если не совсем как дома, то в гостях у хороших друзей. Должно настраивать на выздоровление". Он не знал, что тари всё так строят, с ощущением почти домашнего уюта. Главное для него лично уже сообщил больничный терминал, сбросивший данные о состоянии Наташи на комм. Операция закончилась ещё два часа назад, прогноз благоприятный, спит. И имя врача, проводившего операцию: Шай-Мер Кор-Нан тан Агнат. Вспомнился вдруг невольно подслушанный разговор, и промелькнувшее в нём имя. Шай-Мер. Женщина-Мечта белым призраком скользнула поверх всех воспоминаний… И тут же уколола игла стыда: он к больной дочери пришёл, а думает бог знает о чём!
Мгновенный настороженный взгляд на Сабину – не заметила ли? Баба неглупая, глаза и уши всегда держит открытыми. Нет. Сама с головой ушла в свою проблему. Сидит, теребит комм на запястье, а взгляд какой-то… Будто нет её здесь. Михаил сообразил, что дежурная фразочка: "Всё будет хорошо", - не подействует. Ляпнуть её сейчас мог бы либо недалёкий человек, либо тот, кто совершенно Сабину не знает. А они вроде могут уже считаться друзьями, хоть и бытует расхожее мнение, будто дружба между мужчиной и женщиной невозможна.
- Заявку долго оформляла? – спросил он.
- Что? – итальянка вскинулась так, будто её внезапно разбудили.
- Я спрашиваю – заявку долго оформлять пришлось? – повторил Михаил. – Мы с тобой о чём только не переговорили: и о моей долбанной жизни, и о книгах, и о фильмах, и о погоде в Венеции, а о себе и о сыне ты ухитрилась ничего толком не сказать.
- Не уверена, что сейчас подходящее время…
- Именно сейчас самое время, - жёстко припечатал Михаил. – Хочешь и дальше скрытничать – на здоровье, только на понимание можешь больше не рассчитывать. Ты всё время говорила про дружбу, а дружба, если хочешь знать, это не улица с односторонним движением. Я смогу доверить жизнь человеку, которого не знаю?
- Вряд ли, - Сабина, вначале глядевшая на него жёстко, даже с долей враждебности, успокоилась. Они наёмники, и если тари вздумается с кем-нибудь повоевать, их первых пошлют на передовую. Там всегда нужно знать, чего ждать от того, кто прикрывает спину. – Хочешь исповеди?
- Я не поп.
- И слава Богу. Падре из тебя был бы никудышный. Но в Библии сказано, что мы должны исповедоваться друг другу, не так ли? – итальянка невесело усмехнулась. Снова бросила взгляд на экранчик комма: до конца операции не меньше получаса, время есть. – Знаешь, почему именно я поехала отрабатывать лечение сына? Потому что больше некому? Его папаша, между прочим, карабинер, не из последних, и сам мог бы лямку потянуть. Но я… В общем, мы с ним никогда не были женаты. Мои родители – верующие католики. Им мои свободные отношения были как нож в сердце, а когда я забеременела, и вовсе запретили появляться в их доме. Брату я и раньше не была нужна, он со своей личной жизнью до сих пор не разберётся. А Джулио… Наша короткая совместная жизнь состояла из каждодневных ссор. Мы расстались, но он продолжал меня преследовать. Когда сын родился, начал по судам таскать, хотел отобрать ребёнка. Я всё воспринимала очень тяжело, нервничала. И сейчас думаю, что из-за этого мой Эдуардо… В общем, пока тягалась по судам, пока туда-сюда, не обратила внимания на изменения… Да, я сама врач, но когда малыш каждый день на глазах, как ни странно, очень легко проглядеть начало болезни. Начинаешь сама себя успокаивать – это не страшно, это в таком возрасте бывает… Когда кинулась в больницу, было уже поздно. Повезла сына в Германию. Рак… Немцы диагностировали четвёртую стадию, с метастазами. Сказали, что операцию провести могут, но мой мальчик всё равно умрёт… И тут эта тарийская программа. И им как раз нужны военврачи… Знаешь, если бы у меня была другая профессия, я бы всё равно что-нибудь придумала. Продала бы квартиру, ограбила бы банк, переспала бы с мафиози. Мой сын не должен страдать из-за моей глупости…
Пальцы женщины сделали характерное движение, будто она собралась прикурить. Но это была Тарина, а на Тарине, увы, просто так не закуришь. Нервно вытеребив из кармана грязно-жёлтую коробочку, Сабина бросила в рот таблетку-заменитель и принялась жевать, глядя в противоположную стенку.
- Не переживай, - негромко сказал Михаил. – Я себя тоже виню. Если б не подарил дочке тот драный компьютер, может, была бы здорова.
- Это хорошо, - отстранённо проговорила Сабина.
- Что хорошо?
- Что ты себя винишь, а не жену. Даже если не виноват. Значит, дочь для тебя важнее всего.
- Ты у нас кто по специальности? Вроде не психолог, - криво усмехнулся Михаил.
- Я женщина, - итальянка ответила ему не менее кривой усмешкой. – Притом, не обделённая мозгами. Убойное сочетание.
Михаил хмыкнул: всё шло, как он и задумал. Гнетущие мысли выпустили напарницу из своего бесконечного хоровода. Вот-вот закончится операция, и закончится наверняка успешно. Тари излечивают и четвёртую стадию рака. А дальше, как говорится, дело техники.