slava-scr
Люди, особенно переживающие массу личных проблем, как правило мало интересуются, "а что там в мире творится". Новости они узнают последними. Кроме того, тари мало. У них посольство в Минске и 4-5 консульств в больших столицах. Широкую рекламную кампанию они пока только начинают, и начинают не с роликов на ТВ, а с распространения информации через тех же врачей, например. То есть, теоретически люди догадываются, что тарийская медицина более развита, чем земная, но насколько более и как это вообще выглядит... Словом, дьявол кроется в мелочах.

Есть прода
Кстати, если кто-то ещё думает, будто я феминистка...    

7

Экран старенького корейского телевизора мерцал яркими бликами рекламы. Но креативные слоганы и бодрая музыка не нарушали тишины, которую, ещё чуть-чуть, и можно было назвать могильной. Ну, разве что наглый толстый котяра Бармалей подошёл к хозяйке и утешительно сказал ей "мр-мяу". Звук телика благополучно отключили. Ему не место там, куда, нагло выломав двери, заявилась налётчица-беда.
- Ой, горе-то какое… - всхлипнула та – женщина возраста "за пятьдесят". Она была полной явно не от злоупотребления сладкими булочками, а красные от слёз глаза обрамляли синеватые мешки, выдававшие запущенную болезнь. – Миша, что же делать? Где её искать?
"Откуда мне знать, где она шляется", - мог бы сказать тот, кого назвали Мишей, но пожалел ни в чём не повинную женщину, всю жизнь и всё здоровье отдавшую ради детей. Разве она хотела воспитать дочь такой сволочью? Ведь знает, эта сучка гулящая, что ребёнка забрали в больницу. Знает. И снова прячется. А без её письменного разрешения он попросту не сможет вывезти девочку за пределы страны. Все бумажки достал за неполные сутки, даже денег платить не пришлось. Все – кроме одной.
Адвокат сказал, можно подать в суд на лишение родительских прав. Но пока они будут судиться, Наташа наверняка умрёт.
- Я сейчас обзвоню её …подруг, - сказал Стас. Свой парень, даром что одной крови с этой потаскухой. То-то она к матери суётся только когда брата нет дома. – Может, хоть какая-то зацепка будет?
Он молча кивнул. Что тут скажешь? Это в книжках сотрудник охранной фирмы поднимает на ноги своих сослуживцев и напрягает на поиски сбежавшей жёнушки. А те по первому свистку готовы носиться по городу, обвешивать злачные места "жучками" и мучить компьютеры, мимоходом взламывая базы данных ФСБ, ЦРУ и МОССАДа. А в жизни всё просто и незатейливо, как вантуз. Хорошо хоть шеф мужик не вредный, выходное пособие выплатил без разговоров и характеристику нарисовал без ненужной отсебятины. Но попытка заговорить с ним на тему поиска бывшей жены была пресечена в зародыше. "Твои проблемы – ты и выкручивайся". Вот так. Приходится выкручиваться, ничего не поделаешь. Шеф и так превысил полномочия, не забрав у него служебное удостоверение при подаче заявления на увольнение. Не бог весть что, хотя в случае каких-то неприятностей можно прикрыться какой-никакой "корочкой". Заявление написано, но законные две недели он ещё числится на работе, хоть и в отпуске.
Да. Но "корочка" не даёт никаких гарантий при поиске гулящей бабёнки. Город-то не маленький, миллионник…
Впрочем, и баров, где могла бы зависнуть означенная бабёнка, не так уж много. На дорогой у неё элементарно нет денег, а дешёвых в спальном районе меньше, чем ей хотелось бы. Центр отпадал по причине имущественного ценза – дешёвки там не держали – а на другой конец города стерва не поедет. На такси денег жалко, а в маршрутке, по темноте, да в компании таких же любителей выпить-погулять – как-то не того. Местные рюмочные тоже отпадали, там контингент не тот. Самый дохлый вариант – если пьянка где-то на квартире. Но до этой стадии бывшая жена ещё вроде бы не докатилась, предпочитала гулять красиво и у всех на виду. Вот только "у всех на виду", к сожалению, означало "за дверьми бара". Куда мрачного мужика, может, и пустят, но вот скандалы затевать не дадут. Порядка в последнее время побольше стало, это правда.
Закурить бы, успокоить расшалившиеся нервишки. Но на балконе стоит Стас, терзает мобилку в поисках нужных номеров. А курить в комнате при больной женщине тоже как-то не того.
Стеклянно звякнула балконная дверь, в комнату всунулась растрёпанная голова Стаса.
- Есть! – радостно сообщил он, всовываясь в комнату полностью и плотно закрывая дверь – выпускать любимого кота на балкон никто не собирался. – Бармалей, брысь!.. Миша, я прямо на Светкину трубу дозвонился. Она со мной разговаривать не стала, сразу послала. Но там как раз объявили Ди-джея Сильвера. А я знаю Сильвера, он только в одном диско-баре выступает – в "Трамвае"!
- Поехали.
Коротко и ясно, никаких словесных закорючек. О чём сейчас говорить? Он и раньше особым красноречием не блистал, а теперь и подавно "толкать речи" расхотелось. Молча сели в машину, молча поехали. "Трамвай" в каких-то пяти минутах отсюда.
Полуподвальное помещение, ещё недавно бывшее складом пивнушки, новый владелец отделал весьма оригинально. Купил в трамвайном депо списанный чешский вагон, разрезал на куски и использовал в качестве дизайна. Жёсткие серые и красные кресла выстроились в ряды вдоль длинной стойки. Передок трамвая превратился в деталь интерьера, помигивавшую разноцветными светодиодами, вмонтированными в фары и пульт. С потолка свешивались поручни, на которых висели треугольные пластиковые "держалки" с рекламой коктейлей, а трамвайные двери-"гармошки" навсегда застыли в положении "открыто", приглашая посетителей сойти из развесёлого вагона на танцпол – бывший гараж, оформленный опять же в "трамвайном" дизайне. Грохотала музыка, по потолку и колоннам, по танцующим и сидящим в "вагоне" метались цветные пятна подсветки. Ди-джей крутил диски, по телам прокатывались густые волны басовых нот, размеренно дробивших и без того рваную музыку – мелодией это было трудно назвать даже при наличии сильного желания.
Он остался ждать в машине: было такое странное предчувствие, будто бывшая, едва завидев его, моментально умчится через какой-нибудь служебный ход. Потому внутрь вошёл Стас. Шапочное знакомство с ди-джеем и одним из барменов давали ему небольшое преимущество – можно было не разыскивать беспутную сестрицу среди подвыпивших посетителей, нарываясь на неприятности, а просто спросить. Собственно, так он и сделал. Знакомый бармен кивнул в сторону основательно "подогретой" компании из двух девиц и трёх кавалеров, дувших за стойкой дешёвые коктейли. "Подогрев" уже перевалил черту, за которой выход на танцпол грозил конфузом. Две девицы в весьма рискованных топиках и юбочках. Но если одна из них действительно была молоденькой и симпатичной, то вторая… Все тридцать два года, что называется, налицо. Контраст этого самого лица с ярким молодёжным макияжем и вызывающим "прикидом" производил неприятное впечатление – словно старуха, выставляющая напоказ свои дряблые прелести в глубоком декольте дорогого вечернего платья. Довершала портрет дешёвая сигаретка, зажатая между пальцами с самодельным ярчайшим маникюром. Приходу брата сестра почему-то не обрадовалась.
- Чего припёрся? – буркнула она. Ди-джей как раз взял минутную паузу, и Стас всё прекрасно расслышал.
- Поговорить надо.
- Приду домой – поговорим. Сгинь.
- Ты ваще кто такой? – на Стаса надвинулась пьяная рожа.
- Сява, не лезь, - сестрица поморщилась и не слишком вежливо пихнула спутника в бок. – Это мой брат.
- Слышь, брат, ты чего припёрся? – не унимался пьяный. Попытался было схватить Стаса за воротник, но промахнулся и схватил воздух.
- Сява, сдрысни! – взвизгнула сестрица, пихнув вышеназванного второй раз, и снова без особенной приязни обернулась к брату. – Ну, что там опять стряслось?
- Матери плохо, - сквозь зубы процедил Стас.
- Ох… - сестрица со стоном уронила голову на подставленную руку. – Бл**ь, только этого не хватало.
- Пошли. Я уже машину вызвал.
- Стас, да когда вы меня в покое оставите?
- Скоро, - по-людоедски оскалился брат. Впрочем, его чёрный юмор сестра не поняла. Или сделала вид, что не поняла.
Сценку "появления такси" разыграли как по нотам: незаметный тычок кнопки мобильного в кармане, ответный звонок якобы от оператора и машина, поданная на стоянку метрах в пятидесяти от дверей. Аккурат чтобы любопытствующие невзначай не разглядели номера. А марка… "Таврия-Хортица" цвета "мокрый асфальт", мало ли таких по городу бегает? Дешёвая машинка на тарийском электродвижке, во дворе любой многоэтажки таких штук по десять стоит. Иными словами, операция прошла гладко. Бывшая, усаженная своим братом на заднее сидение, не заподозрила подвоха до самого момента, когда угрюмый "таксист" с какого-то бодуна пошёл за ними в подъезд. Обернулась, чтобы сказать пару "ласковых", да так и замерла с открытым ртом.
- Давай, шагай, - бесцветным голосом сказал бывший муж. – Хватит, набегалась. Теперь сядем и поговорим как люди.
- Я кричать буду!
- Кричи, - равнодушное пожатие плечами.
Вместо обещанного крика полился поток словесных помоев. Мужчины – брат и бывший муж – бесцеремонно затолкали сквернословку в обшарпанный лифт. Минута – и они были на восьмом этаже. Здесь мат сменился обещаниями кому-то там пожаловаться и кого-то там привести для разборок. Обратив на эти угрозы ещё меньше внимания, Стас и Михаил не слишком вежливо впихнули любительницу подгулять в родительскую квартиру и аккуратно закрыли дверь.
- Что вам от меня надо? – взвизгнула пойманная. – Где мама?.. Мама, они меня убить хотят!!!
- Не заткнёшься – убью, - всё так же буднично сказал бывший.
Если бы это сказал брат… Но своего бывшего мужа она знала слишком хорошо, иначе не пряталась бы от него. Этот – убьёт. Визг моментально прекратился.
Заплаканная, лет на десять постаревшая мать. Братец, выглядящий достаточно злым, чтобы заняться мордобитием. Бывший муж, не проявляющий никаких особых эмоций… Непроходимой дурой эта молодящаяся красотка не была, быстро смекнула, что речь пойдёт не о загнанном на рынок компьютере. Всё куда серьёзнее. Но что случилось-то?
- Что случилось-то? – она недолго думая озвучила свою последнюю мысль.
- Наташенька заболела, - всхлипнула мама. – Её… в больницу забрали.
- Опять простудилась? – фыркнула дочь. – Мам, вот вечно ты с неё пылинки сдуваешь. Говорила я – закалять надо!
- Лейкоз, - слово, брошенное бывшим мужем, было тяжёлым, как камень. Оно мгновенно прекратило и зарождающуюся истерику пожилой матери, и злобное шипение Стаса. – Лейкемия. Знаешь, что это такое?
- Ой…
- Наташе месяц жизни остался. Ты понимаешь, что это значит?
В ответ раздалось… да, именно так – раздалось молчание. Михаил только казался отрешённым. Он очень внимательно наблюдал за эволюциями лица своей бывшей, за её бегающими глазами, и почти дословно мог озвучить её мысли. Может, она и испугалась за ребёнка. В первый миг. Но во второй… Михаил готов был поспорить на свою машину, что затем это сокровище ужаснулось мысли потерять алименты.
- Но… но… у нас же нет денег на лечение… - наконец выдавила она
- С лечением проблем не будет. Я уже договорился и собираю документы. В общем-то, собрал почти все. Кроме одной бумаги – твоего разрешения на выезд Наташи… Стас, принеси бумагу и ручку.
- А… выезд куда?
- На Тарину.
- Бл**ь… Мишка, ну ты и долбо*б! Наташку к инопланетянам! Что они могут, эти твари! Только баки забивать и нас грабить!
- Не мели ерунды, - видно было, что бывший супруг держится с большим трудом. – Я сам с ней поеду.
- Хрена тебе! Я с ней поеду!
- Света… - попыталась было встрять мать.
- Что – Света? – взвилась бывшая. – Мам, да ты посмотри на этого мудака, он же за Наташкин счёт на заработки поехать хочет! Деньги лопатой загребёт, а Наташку то ли вылечат, то ли нет! Я поеду с ней, и никакой бумажки писать не буду!
- Идиотка… - процедил братец.
- Помолчи, Стас, - впервые за весь разговор Михаил проявил какие-то эмоции – на каменном лице появилась едва заметная, но очень нехорошая усмешка. – Твоя сестра ещё не всё знает. Лечение тари просто так не предоставляют. Им не поблядушки нужны, а спецы. Контракт на пять лет с половинной выплатой или на восемь с полной. Интересно, у твоей сестры диплом вообще есть, а? Хоть ПТУшный?
- Ладно, - бывшая жёнушка уже стряхнула с себя мимолётный испуг и вновь стала собой. Михаил просто видел, как в её щедро подведенных тушью глазках замелькали многозначны цифры. – Убедил. Только я за бесплатно бумажку писать не стану.
- Света! – рассердилась мать. – Ты что, дочерью торговать вздумала?
- А я тоже пожить как человек хочу! – огрызнулась любящая дочь. – Имею полное право, между прочим. Я десять лет ребёнку отдала, теперь для себя поживу.
- Сколько? – обманчиво спокойно спросил Михаил. Он всегда был так спокоен, когда зверел.
- Тридцать тысяч рублей. Новых, - уточнила бывшая, не замечая этого. – Квартиру и машину. Тебе они ещё лет пять не понадобятся, а когда вернёшься, другие купишь.
- Я уже оставлял тебе и квартиру, и машину, когда разводились, - тон мужчины стал ещё более умиротворяющим. Совсем плохой признак. – Где они?
- Тебе какое дело? Я свою цену назвала. Зажмёшь бабло, квартиру и тачку – хрен тебе, а не разрешение…
- …и пусть ребёнок умирает. Так? – хмыкнул Михаил. – Нашла повод деньги с меня слупить? Где гарантия, что если я соберу тридцать тысяч, ты не запросишь пятьдесят? Знаешь ведь, что я ради Наташи на всё пойду.
- Да врёшь ты всё, сучара! – взвилась бывшая. Выпитое в баре, поначалу сдавшее позиции, снова заявило о себе. – Врачихе стольник отстегнул, она тебе диагноз пострашнее написала, а сам к инопланетянам! Контакты он подписывает! Знаем мы эти контракты! Наташку точняк им на опыты продал!..
Он никогда не был женщин. До этой минуты. А было ли это неряшливое, смердящее дешевейшим одеколоном и табаком, нелепо раскрашенное, безобразно орущее существо женщиной? Куда делась та смешливая симпатичная девчоночка, в которую он когда-то влюбился без оглядки? Откуда взялась эта злобная тварь, эта пьяная сука, готовая торговать жизнью своего ребёнка?.. Обычно злобствующие мужики бьют своих благоверных по лицу. Михаил понимал, что на такую глупую ошибку не имеет права. Во-первых, крику не оберёшься, во-вторых, жертва побоев сразу кинется в милицию демонстрировать синяки и писать заявление. Нет. Отставной офицер хорошо знал, куда бить, чтобы не оставить следов и обойтись без воплей.
Бывшая – язык не поворачивался назвать её по имени – согнувшись в три погибели, молча хватала ртом воздух. Но только мать дёрнулась, инстинктивно пытаясь защитить свою непутёвую дочь. Дёрнулась – и, закрыв лицо руками, расплакалась снова. Стас всем своим видом будто хотел сказать сестричке: мол, я тебя давно предупреждал. А Михаил… Он попросту сгрёб её за волосы, зверски вывернул руку, сунул носом в пластиковую скатерть и прижал.
- А теперь, сука, слушай меня внимательно, - веско проговорил он, с каждой секундой чуточку усиливая давление. – У меня нет времени. Или ты прямо сейчас пишешь это сраное разрешение, завтра утром идёшь со мной к нотариусу, получаешь на выходе из конторы пять штук и катишься в свой сраный бар, или завтра утром на лестнице найдут твой труп. Выпила, шла поздно, было темно, ступеньки старые, ненадёжные. Или соседка Аннушка масло разлила. Ты споткнулась и шею сломала. Веришь, что я тебе это организую легко и непринуждённо?.. Вижу, что веришь. Веришь, что за болтовню я тебе организую что-нибудь похуже?.. Тоже веришь. Очень хорошо. А теперь я хочу услышать твой ответ.
Никогда он ещё не был так близок к убийству безоружного человека. Женщины. Даже такой непотребной, как эта. Но у него перед глазами стояло лицо дочери. Болезнь превратила десятилетнего ребёнка в маленькую измождённую старуху, знающую, что жить ей осталось совсем немного. Ввалившиеся щёки, глаза с тёмными кругами, вылезающие клочьями волосы, а главное – совершенно не детский взгляд, в котором теплилась невысказанная мысль: спаси, я хочу жить. Если ради спасения дочери понадобится убить её мать, он сделает это без малейших угрызений совести и пусть эти телепаты тари думают, что хотят. Видимо, он сам сейчас сумел вложить в свои слова достаточно ненависти, чтобы сучка прониклась. Когда он внезапно и с силой рванул её за волосы на себя, в глазах бывшей плескался такой ужас, что ответ был ясен заранее…
- …Круто ты её в оборот взял, - хмыкнул Стас, когда они вышли на балкон – перекурить. Запертая в боковой комнате "кавказская пленница" тихо рыдала в подушку, матери накапали корвалола и уложили спать на диване в гостиной, а они договорились дежурить до утра, чтобы никто не вздумал сбежать. – Я бы так не смог.
- Я бы тоже не смог, если бы она была нормальным человеком, - угрюмо признался Михаил. – Когда я это проморгал? Когда она из человека сукой стала? Пока я "чехов" отстреливал, или раньше? Блин, нельзя было деньги на её имя слать… Надо было тебе или тёте Маше. Так ведь хотел, чтобы дочка ни в чём не нуждалась…
Ночь давно перевалила за середину. Над центром города стояло алое зарево: там огни освещения и витрин выключались только на день. Оттуда же доносился едва слышимый гул – гул тысяч машин и десятков поездов, приглушённый расстоянием и "китайскими стенами" многоэтажек Салтовки. Небо прогрохотало самолётом, только что взлетевшим из аэропорта. Внизу тихо пискнул тормозами электромобиль, хлопнула дверца. Гулко гавкнула собака – видимо, достаточно большая. В доме напротив засветилось окно чьей-то кухни – ранние пташки спешили переделать все дела до ухода на работу… Возрождающийся после двадцатилетней принудительной летаргии город-миллионник жил своей большой жизнью, не замечая маленьких трагедий и маленьких радостей отдельных людей. Михаил не мог видеть восточный горизонт, балкон смотрел в другую сторону. Иначе жемчужно-серый отсвет приближающегося рассвета показался бы ему лучиком надежды.
Он мог опустить руки и сдаться. Мог начать жалеть себя. Мог канючить благотворительную помощь с миру по нитке – и быть потом в долгах у тысяч людей. У кого-то не было бы возможности бороться, полагаясь лишь на свои силы, у кого-то – желания. Но у него есть и возможность, и желание. Пять лет за жизнь ребёнка? Да он бы не задумываясь отдал за это все оставшиеся годы. Он вытащит свою дочь из жадной пасти смерти, как иной раз вытаскивал своих солдат.
Рассвет близок…

8

Прода

8

Кошка была великолепна.
Длинная шелковистая шерсть, ушки с кисточками, чуть-чуть презрительный взгляд жёлто-зелёных глаз, горделивая поза царицы сфинксов. Ну и что, что окрас помойно-полосатый. Всё равно красива, чертовка. Ведь именно за это хозяева её гладят, вычёсывают роскошную шубку и кормят вкусностями, не так ли? Или не за это?
Кто бы мог подумать, что эта кошачья королева, довольно крупная для своего вида, всего три года назад была крошечным, дрожащим комочком страха и боли, подобранным в промёрзшем подъезде…
Тари отличались прекрасной памятью, но Да-Рэй старалась лишний раз не бередить рану. Она помнила, как хлестнуло по нервам чужой душевной болью. Тогда госпожа посол ещё не летала на тарийском воздушном катере, а ездила в подаренном канцлером Германии автомобиле с высоким кузовом и прозрачным верхом, где рослые тари могли располагаться, не сгибаясь. За рулём был Олег Михайлович, лишь недавно нанятый водителем. И он явственно вздрогнул, когда тарийка-начальница вдруг положила ему ладонь на плечо.
- Пожалуйста, остановите здесь.
Боль, страх, отчаяние потерявшегося ребёнка. Да-Рэй шла на этот пульсирующий маячок та уверенно, словно уже видела несчастного маленького человека, плачущего и зовущего маму. Скрипел под сапожками свежевыпавший снег, прохожие оглядывались и задирали головы – не каждый день увидишь на улице инопланетянку, похожую в меховой шапочке и длинном белом пальто на сказочную Снежную королеву. Да-Рэй не обращала на это внимания. "Маячок" привёл её во двор старой хрущовки. Довольно ухоженный двор, надо сказать. Между ней и источником чужой боли была стальная дверь с простым цифровым замом. Истёртые кнопки подсказали правильный код.
За решёткой, перекрывавшей вход в подвал, раздавался тихий плач. Но люди так не плачут.
Зрительный диапазон тари был чуть-чуть шире человеческого и слегка сдвинут в сторону инфракрасного спектра. Предкам Да-Рэй это помогало долгими зимами отыскивать в заснеженных лесах добычу. Крошечное пятнышко живого тепла едва заметно шевелилось у нижней ступеньки. И именно оттуда доносился плач, сопровождаемый мощным эмоциональным зовом.
Животное. Детёныш животного. Как можно было так ошибиться?
Только в одном случае: если этот детёныш родился и всю свою коротенькую жизнь прожил среди людей.
Да-Рэй отправила малышу ответный эмоциональный посыл, с любовью и нежностью – так тари подзывали своих пушистых любимцев. Тоскливый плач сменился надрывным криком, чувствительная тарийка даже пошатнулась от ответного посыла: "Мама, мамочка!!!" Детёныш, продолжая истошно орать, пулей вылетел из-за решёти прямо в подставленные тёплые ладони. Крошечное, дрожащее, неказистое полосатое существо, источавшее ужас и ещё не верящее своему счастью.
Она вернулась в машину с таким лицом, что Олег Михайлович едва не буквально уронил челюсть на пол.
- Котёнок? – он переводил ошарашенный взгляд с вытянутого лица начальницы на мордашку пищавшего в её руках детёныша. – Месяца два… Кто-то кошкин приплод выбросил, а ты подобрала?
Кажется тогда он впервые обратился к ней на "ты", но Да-Рэй не обратила на это никакого внимания.
- Я почувствовала его страх, - её улыбка почему-то получилась виноватой. – Это – кошка? Тогда, Олег Михайлович, отвезите меня туда, где можно заказать …в общем, всё, что нужно кошке.
Вот так в посольстве появилась Бастет. Или Баська, как звал её водитель. Маленький несуразный котёныш незаметно превратился в красавицу, королеву зимнего леса, которая ласково и нагло втёрлась в сердца всех сотрудников, и тари, и людей. Возвращаясь из поездок, Да-Рэй неизменно баловала пушистую хулиганку и разбойницу, твёрдо знавшую, что её любят, несмотря на некоторые особенности характера. Впрочем, с тапком кошка тоже была знакома, и точно так же твёрдо знала, кто в доме хозяйка.
- Бастет, Бастет! – тари пошелестела пакетиком корма, подзывая кошку. Та, мгновенно превратившись из королевы в маленького ласкового котёнка, с благодарным урчанием и задранным пушистым хвостом подскочила к кормушке. Лакомство исчезало из миски с потрясающей скоростью.
Сзади пришла тёплая эмоциональная волна – все те же любовь и нежность, но другого толка.
Кор-Тэй. Первый секретарь посольства. Друг. Возлюбленный? Нет. Это он её любит, а она лишь позволила себя любить, с головой уйдя в дело. В их общее дело. Не каждый мужчина, хоть тари, хоть человек, хоть представитель любой другой расы, способен с этим мириться. Кор-Тэй мирился. А его возлюбленная, его начальница и его головная боль, понимала, что судьба скупа на такие подарки. "Дают – бери. Бьют – беги", - говорил в таких случаях Сергей Владимирович, отец Ань-Я. Насчёт второго пункта Да-Рэй готова была спорить, но с первым соглашалась безусловно.
- Ты её балуешь, негодяйку, - здесь, в личных комнатах, Кор-Тэй из преданного своему делу секретаря становился любящим мужчиной. Да-Рэй всегда было тепло и уютно в его объятиях. – А она в благодарность снова разбудит тебя среди ночи… Устала, милая?
- Устала, - согласилась Да-Рэй, погладив мужчину по руке, угнездившейся на её бедре. – И ты тоже. Но если твоя усталость не слишком сильна, я приму твою нежность.
- Мою любовь, - с улыбкой уточнил Кор-Тэй. – Жаль, что ты можешь ответить на неё только на языке тела.
- Я не знаю, смогу ли когда-нибудь…
- Да. Но я готов ждать.
- А я благодарна тебе за это.
…Да-Рэй в который уже раз мысленно благодарила этого мужчину. Хотя бы за те мгновения блаженного забытья, когда она могла не думать о делах. Он же, зная об этом, старался как мог. Ласкал её бёдра и живот, мял высокие груди, проникал в её плоть и как мягчайшим покрывалом обнимал своей любовью, пока их сильные тела сливались в вечном как мир танце страсти… Тонкие, но прочные и звуконепроницаемые стены тарийского здания давно поглотили торжествующий крик женщины и мощный рык мужчины, достигших высшей точки наслаждения. Такое слияние требовало отдачи всех сил, телесных и духовных. Тари иначе не могли. В их языке не было аналога человеческому понятию "перепихнуться". Они совершенно не понимали, как мужчина и женщина могут соединиться без любви. Даже если любит только один из двоих, а другой принимает его любовь, только наличие высокого чувства оправдывало близость. Потому оба были сейчас счастливы – каждый по-своему. Кор-Тэй, шепча на ухо любимой нежные слова, неспешно ласкал её уставшее тело, уделяя особое внимание чувствительным местам. Да-Рэй едва не мурлыкала по-кошачьи, одним своим блаженным видом доставляя любящему мужчине ответное удовольствие. Нахалка Бастет бесцеремонно улеглась у них в ногах и, довольно урча, свернулась в пушистый клубок.
Иллюстрация к понятию "счастье", да и только.
Тихая трель комма заставила Да-Рэй недовольно поморщиться.
- Кто может звонить среди ночи? – проворчала она, потянувшись за оставленным на комоде коммуникатором.
Аппарат – земного производства, кстати – высветил на 3D-экран номер и имя. Эти номер и имя заставили Да-Рэй мгновенно подскочить и подобраться, даже кошку напугала. Ничего хорошего ночной звонок с этого номера не означал.
- Ты в посольстве? – знакомый, очень знакомый голос, говоривший по-тарийски с заметным руннийским акцентом. Очень злой голос. "Ясного неба" не пожелал: плохой признак.
- Да.
- Как скоро можешь быть в Москве?
- Полтора часа на сборы и дорогу. Что случилось, Нойгеш?
- Приедешь – узнаешь. До встречи.
Комм разразился короткими гудками прерванной связи. Любовники с тревогой переглянулись.
- Он никогда не просит приехать из-за пустяков, - сказала Да-Рэй, снова становясь "госпожой послом".
- Олега Михайловича вызывать не стоит, я сам поведу, - ответил Кор-Тэй. – Одеваемся.
Ни единого лишнего слова, вся энергия на дело. Настоящий тари. Такого можно и должно любить тарийской женщине. Но сможет ли она когда-нибудь?..
Да-Рэй уже не думала об этом. Она тоже была настоящей тари.
Дело прежде всего.

9

Отредактировано Елена Горелик (09-01-2013 20:54:28)