***
Реальность возвращается с жаркой духотой и близкими частыми выстрелами. Я спал?! Мысли в словно набитой ватой голове ворочаются с неимоверным трудом. Приподнявшись на локте, пытаюсь осмотреться в рассекаемой мечущимися лучами фонариков темноте. Внезапно прямо передо мной гремят несколько выстрелов, яркие лучи скрещиваются на держащей пистолет, одетой в выцветшие полувоенные брюки и драную футболку женщине. Словно на черно-белой фотографии резко выделяются искаженное ненавистью лицо, растрепавшиеся короткие волосы, зажатый в руке потертый пистолет... Она успевает выстрелить еще раз, а потом ответные автоматные очереди разрывают ее тело и отбрасывают назад, в темноту.
Темное помещение немедленно наполняется громадными, закованными в броню, ощетинившимися стволами солдатами:
- Лежать! Лежать, твари, не шевелиться!
Слепящий луч бьет прямо в лицо, а тяжелый военный ботинок пинает под ребра:
- Руки за голову! Лежать!
Дрожа, полностью ошеломленный происходящим, не замечаю, как исполняю требование.
Ослепленный, не вижу ничего, но спиной ощущаю нечто вроде покрывающего твердый бетонный пол тряпья. Осторожно трогаю заведенными за затылок пальцами. Точно, рванина. Где я? И что происходит?
На фоне злых рыков на русском внезапно улавливаю близкую английскую речь:
- Сэр, сопротивление подавлено, гнездо в наших руках.
- Потери?
- Никак нет, сержант. Йохансену досталась пара пуль, но броня выдержала.
- Хорошо. Грузите животных.
- Да, сэр!
Самостоятельные занятия с компьютерными самоучителями и прилежное запоминание слов дали результат — практически все понял. Но одновременно не понял ничего. Гнездо?.. Животные?..
Очередной пинок в бок прервал мысли:
- На брюхо, животное, руки за спину!
Кажется, на второй вопрос ответ получен. Полоса жесткого пластика перехватила запястья, сильная рука вздернула на ноги:
- Вперед, тварь, бегом!
Согнувшись, с заломленными назад руками, судорожно перебирая босыми ногами, стремлюсь к не очень далекому прямоугольнику выхода. Мы в подземелье?..
- Ступеньки!
Раздраженный окрик поступил вовремя — запнувшись, чуть не сверзился лицом вниз, на выщербленные и покрытые мусором ступеньки. Ручища придержала за плечо, потом под лопатку больно ткнул автоматный ствол:
- Вперед!
По глазам ударил солнечный свет. Лето?!
Этого не может быть, но вокруг действительно стоит жаркое лето. Обжигающий, покрытый серым песком асфальт под ногами, горячий, подсушивающий выступивший пот воздух, внезапно навалившаяся жажда...
На глаза попадается пробившаяся сквозь трещину в старом, разбитом асфальте, серая от пыли, пожухшая трава.
Почти такая же серая, как... Цвет моих нереально грязных босых ног окончательно добил попытку сознания что-либо понять, оставив лишь возможность получать все новые впечатления.
Выпихнувший меня из подземелья солдат остался где-то позади, теперь вперед гнали стоящие редкой цепью его товарищи:
- Бегом! Бегом, животные!
Только бы не упасть!
Попавший под стопу камешек заставил запрыгать на одной ноге, но я удержал равновесие, одновременно умудрившись глянуть вокруг.
- Мордой вниз! Вниз, тварь!
Удар прикладом заставил согнуться, но увиденное продолжало стоять перед глазами. Это улица города. Города, пережившего апокалипсис.
Грязные, с заколоченными рассохшейся фанерой и просто выбитыми окнами кирпичные четырехэтажные хрущевки. Вид совершенно нежилой, кое-где обвалились козырьки и балконы, торчат ржавые прутья арматуры. Из окон выставлены накренившиеся, проеденные ржавчиной трубы, живо напомнившие об известных из книг печках-буржуйках. У обочин разбитой дороги, на растрескавшемся тротуаре кучи полностью разложившегося мусора — невозможно сказать, что это было раньше. Тут бушевали пожары — дом впереди выгорел полностью, до строительного скелета, выцветшие языки копоти пятнают стены над оконными проемами. За ним сплошные развалины — там сложилась панельная многоэтажка.
Редкие уцелевшие деревья разрослись неимоверно, погибшие завалились на тротуар. Под толстенным стволом упавшего пирамидального тополя смятые ржавые остатки старой легковушки на спущенных, вросших в асфальт колесах.
А перед капотом из битого кирпича выступает гребенка выбеленных временем костей, словно прутья гнутой решетки. И они великоваты для грудной клетки собаки. С ужасом понимаю — это кости человека.
Буквально через секунды, увидев небрежно сваленные в кучу, изрешеченные пулями, окровавленные трупы мужчин и женщин, понимаю — костей скоро добавится.
Мучительная попытка проснуться ни к чему не привела. Лишь закружилась голова и зашатало возле трехосного военного грузовика. Подхватив подмышки, меня резко, но  аккуратно подали наверх, в закрытый брезентовым тентом жаркий кузов. Там приняла еще одна пара солдат и уложила лицом вниз, вплотную к телам других пленников.
- Ноги вместе, животное!
Безропотно исполняю, теперь пластиковый ремешок перетягивает щиколотки. Не туго, но и не освободиться.
Нас все больше и больше на горячем металлическом полу. Погрузка идет и в соседнюю машину — с улицы слышен плач нескольких младенцев, жалобные крики их матерей. Осторожно поворачиваю голову — рядом со мной паренек. Подросток лет тринадцати в поношенной великоватой одежде, шепотом матерящийся сквозь зубы. Спрашиваю:
- Что происходит, друг?..
Нет, не спрашиваю. Вопрос прозвучал в голове, а изо рта вышло лишь тихое невнятное мычание. Пробую сказать еще хоть что нибудь, хоть ругательство... не получается. Этого не может быть! Еще попытка.
Обратив внимание на мое перекошенное от натуги лицо, парень со свистом втягивает сквозь зубы воздух и обреченно произносит:
- Хана нам, немой. Песец, отпрыгались.
Немой?!
- Заткнуться, твари! Кто откроет пасть — пожалеет!
Подросток зло косится назад:
- Сволочь! Мне бы ствол...
Солдат неожиданно оказывается совсем рядом и тычет в паренька длинным щупом. Треск электрического разряда, мучительно выгнувшееся тело... уткнувшись носом в рифленый пол, недавний собеседник лежит неподвижно. Боковым зрением вижу зависший надо мной электрошокер, непроизвольно втягиваю голову в плечи. Нет, обошлось. Солдат перемещается к заднему борту, слышно, как запускается мощный двигатель и машина трогается.
От езды по ямам и кочкам мотает нещадно. Воспользовавшись очередным рывком, быстро поворачиваю голову на другую сторону, взгляд упирается в содрогающееся от тихих рыданий тонкое плечо. Это девочка лет одиннадцати.
Плачет молча, но я никогда не видел столько горя и отчаяния в человеческих глазах.

Отредактировано niklom (23-03-2013 22:46:51)