Анатолий Спесивцев
К врагам я отношу тех, кто не только с превеликим удовольствием увидит меня в роли главной героини пышных похорон, но и приложит все возможные усилия для приближения сего светлого с их точки зрения момента.
ВВГ
Как вариант:
Врагов у нее не было, во всяком случае, таких, которых стоило принимать всерьез. Разумеется, без недоброжелателей не обходится ни одна сколько-нибудь успешная карьера, но собака лает – а караван идет.

И вообще - прода!

Из почти ласкового забытья Лану вырвали свет и звук. Звук появился, кажется, раньше, но одного его не хватило, а вот в сочетании со светом – вполне.
На плоскую вершину горы опускалось что-то огромное, черное, внушающее уважение одним своим видом. Посадочные опоры утвердились на камнях и грозный рык двигателей затих. Свет стал менее ярким – или это ее глаза притерпелись, наконец. Многообещающе зевнул откинувшийся слип, и из непроницаемой тьмы чрева Левиафана выкатился старый знакомый – «Василиск».
Лане всего несколько раз, еще в «Сан-Квентине», довелось посидеть за рычагами управления такого красавца, но даже ее скудного опыта хватало, чтобы по достоинству оценить мастерство водителя. Тяжеленный и в сравнении с той же «Саламандрой» не слишком маневренный, сейчас «Василиск» буквально крался, почти беззвучно скользя над землей.
Из правой передней дверцы остановившейся машины выпрыгнула фигура в тактическом шлеме и полной броне. Силуэт заметно утяжеляли контуры гравиподвеса, но двигался человек так, что будь здесь Конрад Дитц – немедленно поставил бы его в пример дочери.
А потом «Василиск» словно взорвался, выбрасывая из своего нутра все новых и новых людей. Несколько секунд – и за спиной первого человека образовался ощетинившийся оружием полукруг. Часть стволов была направлена наружу, часть – на Лану. Что ж, обидно, но правильно. С чего бы им ей верить?
Лану пошатывало, однако перед приближающимся офицером – лейтенантский пунктир на левом плече сверкал в свете прожекторов почти нестерпимо – она постаралась стать как можно ровнее. Мышцы спины взвыли, сопротивляясь насилию, а уж подъем руки на предмет отдания чести…
- Мэм, рядовая Дитц, мэм!
Некоторое время офицер стоял (стояла?) неподвижно и молча. В черноте забрала отражался кто-то незнакомый Лане и имевший предельно жалкий вид. Что-то вроде отощавшей дворняжки-пустолайки с фермы Кронбергов, еще более непрезентабельной по сравнению с красавцем Руди.
Потом руки лейтенанта поднялись, что-то щелкнуло, причмокнуло, и шлем покинул свое законное место. И вот тут-то Лана Дитц испугалась по-настоящему.
Белые – не седые, а именно молочно-белые – волосы, брови и ресницы в сочетании с черными стрелами родовых знаков без тени сомнения причисляли лейтенанта Дюпре к строго определенному прайду. Как саму Лану – разноцветные глаза.
Когда дочь Конрада Дитца, будучи старшеклассницей, подрабатывала в «Белом котенке», манера частенько заглядывавших вояк приветствовать друг друга казалась ей граничащим с выпендрежем позерством. Но сейчас ладонь правой руки сама собой сжалась в кулак и стукнула по левому плечу. Голова склонилась, подбородок уперся в грудь насколько позволил шлем:
- Рри Зель-Ройт!
- Рри Зель-Гар! – пророкотала лейтенант Дюпре и вдруг оказалась совсем рядом. –Эй-эй, не падай! Ким!!!

Между жалостью и сочувствием есть существенная разница. Принято считать, что жалость унижает. Поэтому лейтенант Дюпре никогда никого не жалела. Убить – никаких проблем, работа у нее такая, но унижать? Дурной тон.
И когда лейтенант поймала себя на том, что, кажется, начинает жалеть Лану Дитц, она самым решительным образом приказала себе не дурить. Девчонка не заслужила жалости. Жалость для слабых. А тем сильным, которых жернова обстоятельств попытались перемолоть, да так и завязли, не справившись с задачей, полагаются сочувствие и помощь. Иногда еще – хороший увесистый нокаут, чтобы не мешали помогать. В случае Дитц последний пункт был весьма актуален.
Сначала она самым банальным образом отрубилась. Ну, это-то понятно: задачу выполнила, помощи дождалась – вот сознание и сделало ручкой. Сложности начались через минуту. Ким, на свою голову почти мгновенно выдернувший девчонку из отключки, столкнулся с отчаянным сопротивлением. Она отпихивала руки медика. Выворачивалась. Требовала бросить ее и спасать того парня, Кристенсена. Порывалась куда-то бежать. Мягкие увещевания врача вдребезги разбивались об идею-фикс, полностью завладевшую пациенткой.
- Дитц! – рявкнула Эрнестина, у которой пока хватало забот и без вздорной девчонки. Надо разведчиков послать, наладить освещение и связь под землей, а тут возись еще с этой! – Сама будешь смирно лежать, или парней кликнуть?
Секунду спустя она прокляла свой язык – такая смесь ненависти и застарелой боли соткалась на измученном лице. Последняя фраза явно была построена неудачно, задев в душе сжавшейся пацанки какие-то струны, которые задевать не следовало.
И без того узкие глаза Кима превратились в брызжущие осуждением щелочки. В силу своей квалификации и положения в подразделении медик обладал определенными привилегиями. И сейчас ясно давал понять командиру взвода, что она… эээ… не очень умная женщина.
- Тихо! Тихо, я сказала! Я Кима в неизвестность не пущу, сейчас ребята там посмотрят, что к чему… посмотрят, говорю, и он пойдет, а пока с тобой разберется. И не гляди, что он не мрин, мы в Дивизионе не по происхождению делимся, а по способностям. Ну, вот и умничка. Ким, работай.
В сущности, после отдачи необходимых приказов Эрнестина была полностью свободна. Мальчики и девочки все сделают и без нее. А пока можно помочь врачу. К примеру, поить его пациентку, обезвоживание налицо безо всяких диагнозов.
- Подвесы… - прокаркала Дитц, отрываясь от поднесенной к губам фляги. – У вас есть подвесы… там пандус длинный, спускаться долго… надо прыгать… на шесть… потом лево два… потом пять… внизу все заставлено, а так сразу на месте…
Предельно четкая инструкция весьма заинтересовала лейтенанта Дюпре.
- Имеешь опыт?
- Я прыгала в Либертании… и на крыле летала, на Маунт-Кост.
- Ого! – вполне искренне восхитилась Эрнестина, снова приближая флягу. – Высоко забиралась?
- До Кривого Носа, - последовал ответ после нескольких глотков.
Командир десантников мысленно поежилась. Маунт-Кост с ее ветрами и так-то полный экстрим, а уж Кривой Нос… нет, сейчас Эрни Дюпре на хорошем (желательно – десантном) крыле прыгнула бы оттуда без проблем, хотя и без удовольствия, но эта…
- И не страшно тебе было?
- Мэм, - кажется, эта гримаса означала усмешку. Хрипа в голосе, однако, поубавилось, - мне было восемь. Выросла в тридцати милях от Лазарева. На ферме. И вдруг полетела, как птица! Представляете, как это было круто?!
Ну да, в восемь – пожалуй. Когда ты подросток из фермерской глуши, все что круто – то не страшно. Подростки вообще бессмертны, если кто не в курсе. Вот ведь… кто ж тебя, сумасшедшую, в восемь лет пустил на Маунт-Кост, да еще и с крылом?
Лейтенант отвлеклась от размышлений, по знаку Кима придала Дитц сидячее положение и не без удовольствия вслушалась в то, что негромко бубнит врач. Экспрессивная тирада состояла в основном из глаголов, причастий и местоимений. Существительное он употребил только одно – «пассатижи». И это было хорошо. В действительно скверных случаях Ким работал молча, не отвлекаясь на брань.
- Ну, вот и все, - три минуты спустя проворчал медик, прерывая ставший уже совсем мирным разговор. – Сейчас я тебе еще капельницу налажу, и хватит пока. Остальное в стационаре. Ты в курсе, кстати, что у тебя треснуло два ребра?
- Два? Я думала, одно…
- Ты, по-моему, вообще не думала. Мэм, братва говорит – внизу все в норме, там только мужик на чем-то вроде носилок. Живой, живой, лежи ты спокойно! Так что я пошел, гидравлику они успели вскрыть и люк откатили полностью.
Дюпре уже получила сходную информацию, вероятно, более полную и четкую, чем медик. Но и более сухую, несомненно. Интересно, что Скунс сказал Киму? Ладно, сейчас гораздо интереснее, что скажет Дитц. Детальный допрос будет позже, и пусть этим капитан занимается, а мы пока просто поговорим.
Кстати, по какому поводу такая удовлетворенная мордочка? А, разумеется: хлопок направляющего патрона, шесть секунд, хлопок, две секунды, хлопок, пять секунд, взвизг свободного спуска…  ну молодец, молодец, все правильно сказала!
- Слушай, а чего ты Кристенсена в темноте оставила? Я-то думала, фонарь у него, так Скунс говорит – нет там никакого фонаря... и у тебя нет.
- Сдох фонарь, - устало пробормотала Дитц. – Я его бросила где-то по дороге, волокуша и так тяжелая была.
- Эээ… - девчонка не врала, но, кажется, поехала крышей. Обидно. – Он же на десять суток рассчитан при максимальной мощности. Ты ничего не путаешь?
- А он и сейчас, должно быть, полный заряд показывает. Смешно, мэм: заряд полный – а света нет. Аптечки просрочены, пайки тоже, комбезы не греют. И запасных магазинов не было. А я ведь просила. Так интендант, сука жирная… простите…
- Ничего, я привычная. Продолжай.
- В общем, велел брать, что дают, и не умничать. Нам бы хоть по одной запаске на человека, мы б отбились… не было запасок. И гранат не было. Ни хрена у нас не было.
Высказать свое отношение к полученной информации лейтенант Дюпре не успела: пришел вызов от капитана Рурка. Разумеется, об обнаружении как минимум одного легионера из числа считавшихся пропавшими без вести ему доложили, и теперь он, должно быть, жаждал подробностей.
Оказалось – нет. Капитан, скрежещущий зубами так, что было слышно даже через коммуникатор, приказал сворачивать бурную деятельность: компания «Дистант Констракшн» оформила права собственности на остров Эм-4.
- Сворачиваться? Сэр, мы свернемся, конечно, но рядовая Дитц такие интересные вещи рассказывает… и местечко не из простых… секунду. Дитц, компания-наниматель застолбила этот островок в собственность и…
- Когда? – Дитц, до сих пор спокойно лежавшая в спальнике с подогревом, снаружи была только перевязанная рука со вставленным в сгиб локтя катетером, села так резко, словно была куклой-неваляшкой. – Когда застолбила?
- Только что. С сегодняшнего дня.
И тут Дитц заорала так, что лейтенант отшатнулась, а все окружающие, побросав текущие дела, уставились на брызжущую слюной девчонку:
- Хрен им! Хрен в глотку, чтоб голова не болталась! Все здесь!.. – она выпростала из спальника вторую забинтованную руку и принялась лупить ладонью по браслету. – Он у парней коммуникаторы спер, а до меня не добрался! Все здесь! Это наше, понятно?! Наше, Легиона, «право первого ступившего», ясно вам?! Я сразу сделала официальную запись, сразу!.. а он нам по миллиону галэнов на нос обещал, говорил, что с командованием базы договорится… все здесь, не дайте этой гниде…
- Вы все слышали, сэр? – невозмутимо поинтересовалась лейтенант Дюпре.
- Я вылетаю, - так же хладнокровно отозвался капитан, в частной обстановке именовавший Эрнестину Дюпре просто Эрни. До «кошечки» дело не дошло, да оно и к лучшему, пожалуй. – Возьми у нее – официально! – копию записей регистратора. Не расспрашивай особо, я сам. На «Роузхилл» сообщили?
- Никак нет, сэр.
- Вот и молодцы, и не надо пока. Я тоже никому ничего. Жди, сейчас прилечу и будем разбираться.

Отредактировано Dakar (28-10-2013 19:41:16)