А зная, как они в мое время к нам относятся, то на Польшу и ее будущее, мне вообще чихать с высокой башни, тем более что сейчас у моей группы и так забот полон рот.

Я еще в прошлой жизни и в Калининграде и в одноименной области бывал, поэтому насмотрелся на всякие там остатки укрепрайонов, которые сейчас пребывали в полном здравии и ждали наши наступающие части, всеми фибрами своей железобетонной души. Тогда, глядя на руины очень удивлялся, как их вообще можно было взять? А сейчас похоже на своей шкуре придется испытать как именно…
Нет, нас в переднюю линию атаки конечно не сунут, но вот обычного пехотного Ваню - жалко до невозможности. Это именно ему своим телом затыкать плюющиеся огнем амбразуры… Хотя генерал армии Черняховский, мужик очень толковый, и если в прошлый раз сумел этот орех расколоть, причем с достаточно небольшими потерями, то и в этот раз, я думаю, не подкачает. Только вот с англичан, я теперь за каждого нашего убитого парня спрошу. До икоты спрошу и кровавых слюней. Ведь если бы не эти сволочи, глядишь и войне уже конец бы настал…
Хотя все эти разборки я так думаю будут потом, а сейчас наша личная головная боль заключалась даже не в укрепрайонах, а в просеках. Да-да, в самых обычных лесных вырубках. Оказывается - аккуратисты немцы, уже в это время, очень тщательно следили за природой и все леса у них были расчерчены ровной линейкой проселочных дорог, проходящих по этим просекам. Квадратики такие – километр на километр. То есть, прочесывать такие квадраты – одно удовольствие. Перебрасывай солдат на машинах по хорошим дорогам, оцепляй понравившийся участок и вперед… Ну не козлы?! Как в таких условиях работать – не представляю.
Одно хорошо – Макс говорит, что тамошние леса труднопроходимы. Наличествуют буераки, кусты и прочие прелести, в отличие от довольно просторных Белорусских лесов, так что возможность спрятаться даже в таком маленьком «квартале» леса, у разведгруппы будет.  Кстати хищников у немцев нет вообще – они даже памятник поставили последнему убитому волку. Вот балбесы…
Да еще, ко всем прочим неудобствам, можно добавить крайне недружелюбное население. Хотя, когда мы первый раз мотались в Тракенен - мелкий городишко к востоку от  Гумбиннена, это самое население, было дружелюбным до оскомины. Правда жители города, в основном состояли из детей и баб со стариками. Мужиков призывного возраста я там практически не увидел. Небось все сейчас на фронте. Тотальная мобилизация она потому и тотальная, что гребли и косых, и хромых, и кривых, не взирая на возраст, лишь бы оружие держать могли…
А я, пока ехал в джипе по узенькой брусчатой мостовой, с интересом оглядывался. Тракенен, наши взяли сходу и уличных боев здесь не было, так что разрушенных зданий практически нет. Зато физиономии всех встречных немцев были сильно похожи друг на друга. Я сначала даже не понял, почему мне  это так кажется и только потом дошло – их всех объединяло выражение удивления и страха. Гитлер то зуб давал, что на территорию Рейха ни один вражеский солдат не ступит, вот ему сдуру и поверили. А теперь, глядя на наших бойцов, не верят своим глазам и ждут, когда же русские Иваны их резать начнут. Город уже неделю как наш, и фронт ушел чуть дальше на запад, а они все в ожидании резни пребывают…
Мы то, в этот Тракенен, следом за квартирьерами приехали, посмотреть, что нам подобрали в качестве жилья.  Поэтому, возле центральной площади, я вышел из машины и спросил у первого попавшегося старикана, который вместе с двумя молодухами тащили куда-то сетку от панцирной кровати, где здесь находится  Линден аллее? Так эта троица, сетку моментально бросила, девки спрятались за старика, а тот, сдернув с головы суконную кепку, поклонился и дрожащим голосом пустился в объяснения. При этом все тряслись настолько, как будто по окончании объяснения, я им голову откушу. Зрелище было довольно неприятное, поэтому плюнув на заикающегося фрица, прошел чуть вперед по улице и узнал о местонахождении Липовой аллеи у нашего регулировщика. Дядька довольно толково объяснил, как туда добраться и мы двинули дальше, в сторону усадьбы которую нам определили под постой. В общем, в тот раз так и не вышло пообщаться с настоящими гражданскими немцами гитлеровского разлива.
Зато потом, когда мы переехали, наобщался - по самое не могу. Пока мы ждали сведений от «тихонь», то в свободное от изучения обстановки время, прогуливались по городу. Так вот что хочу сказать – немцы откровенно лебезили. Вывесив из каждого окна по простыне, типа – сдаюсь, сдаюсь, они и на улицу лишний раз старались не появляться. А те кто осмеливался высунуть нос, старались прошмыгнуть как можно быстрее и незаметнее, а если к ним обратишься с каким-нибудь вопросом, обязательно снимали свои прикольные шапки с длинными козырьками, кланялись и только тогда, отвечали.
В самой же усадьбе, произошла неожиданная встреча. Этот здоровый дом стоял на окраине и был окружен какими-то хозяйственными постройками. Мы подрулили к самому крыльцу и вместе с Пучковым вошли в наше будущее жилище. По сохранившейся обстановке, было видно, что здесь жили люди далеко не бедные. Там даже настоящий рояль «Беккер» присутствовал и масса картин, развешанных по стенам. Картины были как на холстах, так и нарисованные внутри больших фарфоровых тарелок. Леха снял одну из них и удивленно покрутив в руках, спросил:
- Слушай Илья, а зачем они в тарелках рисуют? Или у фрицев посуды слишком много и девать ее просто некуда? Ведь уже в который раз вижу – висит суповая тарелка, а в ней картинка…
- Хрен его знает – традиция наверное, а может просто мода такая… Ладно, пойдем второй этаж проверим.
На втором этаже тоже никого не было и были видны только следы поспешных сборов. Всюду валялись какие-то тряпки, а из распоротой подушки, лежащей посреди длинного коридора, высыпалась целая куча пуха. Пока я оглядывался, прикидывая где и как мы разместимся, Пучков уже убежавший вниз, завопил:
- Илья! Смотри что я нашел!
А нашел этот неисправимый желудок, несколько банок с вареньем. Пока я добрел на его крик, он одну уже вскрыл и прицелился откушать:
- Во, гляди – вишневое, без косточек! Будешь?
Гек зачерпнул варенье, но больше ничего сделать не успел. Я отобрал и ложку и банку, возмущенно сказав:
- Лешка, ты что - сбрендил? Помнишь, что на инструктаже говорили? Фрицы специально продукты оставляют отравленные, а наши лохи и рады стараться халявой воспользоваться. В 236 дивизии – два отделения так же компотику попило и все – никого не откачали… А взводного, который хоть  сам и не пил, но это не пресек  – под трибунал…
Лешка глядя на банки только вздохнул и заметил:
- Надо будет их не выбрасывать, а на собаке испытать, вдруг не отравленное. Я там на улице пару шавок видел, вот их и покормим. Если не сдохнут – сами съедим. – он опять вздохнул добавив – Вишневое - это мое любимое…
- У, проглот! Только собак сам ловить будешь, я тебе в этом не помощник. Я собак живых люблю…
Уже выйдя на улицу, и вдохнув свежего, несмотря на конец февраля уже  пахнущего весной воздуха, я унюхал какие-то посторонние запахи:
- Лешка, чуешь - вроде гуляшом пахнет?
Гек, покрутив носом уверенно указал направление:
- Вон оттуда несет. Глянем, кто там?
- Конечно…
Мне самому стало интересно, кто это на территорию нашего будущего объекта вперся. И почему сидят не в доме, а в дальнем сарае, похожем на длинный свинарник. Взяв на всякий случай автоматы на изготовку, по большой дуге приблизились к строению. Узкие окошки проходили высоко и глянуть в них не получилось, поэтому подойдя к двери я ее распахнул пинком и сразу уйдя с линии возможного выстрела, гаркнул:
- Хальт! Хенде хох!
В полутьме строения что-то звякнуло, бумкнуло и задребезжало, а испуганный тонкий голос охнул:
- Ой, лышенько!
И все затихло. Кхм… похоже что не немцы, но соваться все равно как-то стремно… По уму - гранату бы катнуть, только судя по голосу, там или ребенок, или деваха. И когда испугались, то крикнули вовсе не – «о майн гот», значит - не немцы. Но с другой стороны вдруг там и фрицы присутствуют? Поэтому не суясь в проем и показав Геку, чтобы не расслаблялся, громко сказал, на этот раз по-русски:
-  Кто там есть, выходи по одному, а то гранату кину!
Опять что-то звякнуло и уже другой женский голос крикнул:
- Не надо гранату, мы свои!
Хе, похоже действительно наши. Пригнувшись, я вошел в сарай и увидел, что там, возле перевернутого, парящего котелка, стоят три замотанные в платки фигуры. Девчата, лет по двадцать. Одна из них увидев мою форму прерывисто выдохнула и сказала:
- Леська, Стешка, это точно наши – и уже обращаясь ко мне- вы нас так напугали, мы сначала подумали – немцы опять вернулись…
Я с удивлением разглядывал девушек, а потом поинтересовался:
- Вы откуда здесь взялись? Или из угнанных? Тогда почему в комендатуру не пошли? Там бы вам помогли…
- А мы товарищ командир только вчера вечером из Буглайна сюда пришли. Там сейчас стреляют сильно, вот нам  один дяденька солдат и посоветовал уходить на восток.
После упоминания про дяденьку солдата, я пригляделся получше и скинул возраст девчонок года на три – четыре. Они просто грязные и измотанные, а так им лет по шестнадцать не больше. Глядя, как они жмутся друг к другу и преодолевая спазм, внезапно перехвативший горло спросил:
- Девчата, а почему в сарае то сидите? Почему в дом не пошли?
- Нам, в господские дома запрещено заходить. За это убить могут.
Кхк… Я только глаза вытаращил, не находясь что сказать, поэтому вступил Пучков:
- Вы что, здесь же наши кругом, какие еще господские дома? Кто вас убьет?
Говорившая потупилась и тихо ответила:
- Это да, только мы за два года привыкли, что в усадьбу, пока не позовут, входить нельзя… Нам это накрепко вбили…
Твою мать! В этот момент, у меня как-то резко пропало все сочувствие к гражданским немцам. Значит лебезите суки? Вот так теперь и будет! Ведь в этих девчонок не каратели и не эсэсовцы «вбивали» понятия про «господские дома» и про то, как положено вести себя рабам с востока. Обычные законопослушные и чадолюбивые главы семей этим занимались. Чувствуя, что от этих мыслей меня начинает трясти внезапно нахлынувшей яростью, резко сказал:
- Слушай меня девочки. Быстренько собирайтесь и пошли в дом.
Пока бывшие рабыни увязывали свои узелки, с сожалением поглядывая на опрокинутый котелок с каким-то варевом  Лешка тронул меня за руку:
- Командир, в уазике  НЗ есть, я принесу?
- Само собой, мухой давай,  мы в гостиной будем…
А потом мы кормили отощавших девчат разными вкусностями. То есть, это для них обычные консервы - деликатесами казались. Стеша, самая младшая из подруг, похожая на маленького взъерошенного воробушка, в своей деревеньке, находящейся в Западной Белоруссии, такую штуку как сгущенное молоко, пробовала один раз в жизни. В сороковом году, ей отец из города подобное лакомство привозил. И теперь, глядя на эту пигалицу, которая тоненьким слоем мазала белую тягучую массу на галету, сначала умилился, а потом не выдержав сказал:
- Эй, ребенок, я ведь каждой по банке дал, чего ты ее так размазываешь? Ведь и вкуса не почувствуется.
На что она ответила, серьезно глядя на меня:
- Нет, дяденька командир, очень даже чувствуется. Спасибо вам, храни вас господь…
Я опять сглотнул комок и погладив ее по голове отвернулся… Пипец вам фрицы настал! За время войны, разных зверств насмотрелся по уши. Но они творились солдатами вражеской армии и чего либо другого я от них и не ожидал. Только ведь здесь гражданские немцы были! А девчата рассказывали, что у них даже не хозяин был, а хозяйка. Причем, у нее было трое детей. Двое мелких пацанов и дочка - ровесница пригнанным с Союза девчонкам. И вот  эта муттер, четвертую рабыню – тихую украинку с Полтавы, насмерть кнутом забила, за то что она за свиньей не уследила и та простудилась.
- А Галя не виновата была. Она от голода совсем слабая стала, а свинья огромная, ее с ног сбила и убежала. Галя ее всю ночь искала, сама заболела, но нашла… А потом хозяйка про это узнала и избила Галю. Но когда свинья кашлять начала, то еще раз Галю кнутом так исхлестала, что у нее горячка началась, а через два дня она умерла…
Леха, который внимательно слушал девчонок, вдруг рывком встал с места и вышел их комнаты. Я показав рукой, дескать – кушайте, кушайте, рванул за ним. Только далеко бегать не пришлось. Пучков стоял упершись лбом в стекло и когда я подошел к нему резко повернувшись сказал:
- Командир, я их своими руками душить буду. Всех этих бюргеров, муттеров, фатеров, господ! Это не люди!
Я его в этом начинании поддерживал, но задавив в себе все чувства, сказал:
- Отставить Гек! И чем ты тогда от них отличаться будешь? Еще киндеров в свой список добавь –  точно каратель получиться! Да и немцы разные встречаются. Это баре у них так развлекаются, вот с них и спросим по полной. А обычный работяга, он ведь себя совершенно по-другому ведет, ты же сам видел… Да и сколько их здесь этих «господ»?
- Все равно тошно мне Илья… Чувствую – стервенею…
- Блин, думаешь мне легче? Возьми себя в руки и хватит сопли распускать! Сейчас лучше пойдем, поможем - пусть девчата себе из оставшегося барахла одежду нормальную подберут, а потом их в комендатуру свозим для регистрации.
- Так репатриантов же еще не эвакуируют. Куда их комендант сейчас денет?
- Здесь будут жить, при нас, пока команда на эвакуацию не соберется. Я с Гусевым договорюсь!
Когда оставив малолеток в усадьбе, мы вернулись на базу, c Серегой удалось договориться в пять секунд. Глядя на наши белые от злости физиономии и выслушав рассказ о судьбе девчат он дал команду, после проверки, оставить их с нами, пока не начнут работать эвакокоманды.
Проверка подтвердило все сказанное девчонками и они перешли под руку Грини. В суровом хохле  неожиданно проснулся столь мощный родительский инстинкт, что мы диву давались. Он  не только начал откармливать своих подопечных как на убой, но и еще мотаясь по округе постоянно привозил им подарки. Количество разнообразного барахла в конце концов превысило все разумные пределы и Гусев его урезонил, напомнив о том, что отдельный вагон для шмоток, девчатам никто предоставлять не будет. Подарков к тому времени, и в самом деле набралось если не на вагон, то уж  на грузовик - это точно. Правда старшина, выслушав приказ, совсем от презентов девчонкам не отказался, а только несколько сбавил напор.
Ну а у нас наконец стали появляться некоторые наметки по интересующим объектам. Наиболее перспективных насчитывалось два. Один - пункт Аненербе в Пиллау а второй располагался в старинном замке Бальга. Причем тот, что в Бальге был наиболее «вкусным». Именно там терлись «черные монахи» - так назывались консультанты с Тибета и именно там, гитлеровцы чего-то мутили по-крупному. Во всяком случае, по сведениям агентурной разведки, почти три тысячи наших военнопленных были переведены туда в последние пол года и пропали - как в воду канули. Причем никаких видимых строительных работ в тех местах не велось. Значит там находиться или что-то сильно замаскированное и скорее всего подземное, или я ничего в жизни не понимаю. Только вот все равно, нам туда сейчас ход заказан. Фронт еще слишком далеко от тех мест находится, поэтому и соваться на разведку в ту же Бальгу – смысла нет. Ползая вокруг замка ничего все равно не увидим, а взять его штурмом не получится – немецких войск вокруг слишком много. Даже если десантную бригаду скинуть – только людей зря положить, потому что помощи ждать будет неоткуда. Да плюс у нас сведения сильно расплывчатые. Знаем только, что там трутся «черные монахи», какие-то физики и что туда проложена новая ЛЭП. То есть, объект возможно ОЧЕНЬ перспективный, но пока мы сами к нему не готовы...
До предстоящего наступления оставалось еще недели три, если не месяц, так что мы сидели на месте и работали с наиболее интересными для нас пленными, предоставляемыми ребятами из армейской разведки.
Только вот толку от этих «языков» не было никакого. Они говорили много чего, но того что нас интересует, просто не знали. Я уже начал маяться от безделья, как вдруг, от одного из пленных узнал, что в Ангербурге - это город совсем недалеко от передовой, состоится эсэсовский парад. Так сказать – для поднятия духа населения.  Причем эсэсманы были из 20 дивизии СС! Как раз те, кого я люблю особой и пламенной любовью – эстонские фашисты! Их остатки,  после разгрома под Биржаем успели отойти в Восточную Пруссию и теперь  они небось собираются демонстрировать непокобелимую дружбу нацистов всех стран. Парад должен состояться в воскресенье, после утренней молитвы, а сегодня день понедельника, так что если все срастется, вполне успеем использовать мою давнюю, но так и не выполненную задумку, изобретенную как раз для подобных мероприятий. Поэтому, после вдумчивого допроса пленного, я резвым козликом поскакал к Гусеву.
Серега выслушав предложение - отказал, уложившись всего в четыре слова, включая предлоги. Но зато в этом отказе был и сам отказ как таковой, и сомнение в моих психических способностях, и заодно, засылка вопрошающего в пеший эротический тур. И все это четырьмя словами! Порадовавшись за великий и могучий родной язык, я подошел к этой проблеме с другой стороны:
- Хорошо командир – я тебя понял и даже разделяю такой настрой. Это дело разумеется совершенно не наше и «невидимки» его выполнят не хуже. Но ты и меня пойми. Я ведь почти четыре месяца на асфальте пасся и из войны совсем выпал. Да и ребята, месяца два за передок не ползали. А ведь здесь, все по-другому будет. Здесь Германия с массой своих особенностей и нюансов. Если нас сразу на крупное дело кинуть – можем ведь и накосячить… А так считай – сходим недалеко, заодно оботремся, освоимся и поймем как себя вести.
- А что сейчас не понимаете? Тренировки каждый день, карты заучили, только что не наизусть. Да и дело это, как ты правильно заметил – не наше. Задача чисто для террор-группы.
- Блин! Ты же зам по тылам ходил и знаешь, как важен психологический настрой! А тут – страна совсем другая! Люди другие, отношения другие! Те же продукты – где мы добывать будем? Это в Белоруссии хорошо – в любой деревне подкормят, а здесь? Каждый раз хутора вырезать, чтобы они по следу карателей не пустили? Так через два дня за нами не только каратели, но и все местные гоняться начнут, местью пылая.
- Хе! А ты думаешь если вас просто увидят – не доложат?
- Кто-то конечно доложит, а кто-то сомневаться будет – все-таки жизнь то у них вот-вот поменяется. Красная Армия на подходе и у фрицев сейчас в мозгах смятение. Вот мы и посмотрим сейчас и здесь, кого больше всего опасаться, а к кому и подойти можно будет. И если что – до фронта рукой подать, всегда уйти сумеем. А на западе – куда мы денемся? Через всю Пруссию переть? Поэтому предлагаю – половиной группы провести разведку и ознакомление с будущим нюансами географических особенностей местности. Ты сам про леса- кварталы слышал, вот мы и посмотрим вживую, что это такое. Заодно посмотрим на поведение местного населения. Причем изнутри… После выполнения задания – эвакуация двумя Ш-2.
- Ладно, почти убедил… Про то что окунуться в среду – согласен. Но вот проведение диверсии… Тут я тебя не понял совершенно – зачем это надо?
Я вздохнул, почесал стриженный затылок и честно ответил:
- Серега, это личное… Если бы ты знал, как я этих сволочей хотел к ногтю взять, когда они наши памятники крушили, а потом свои парады устраивали. И если сейчас такой момент упущу… Ну и согласись – план то какой красивый?!
- Он скорее наглый, как раз в твоем духе… Кого думаешь брать?
Оп - па! Есть разрешение! Гусев просто так спрашивать не будет, поэтому торопливо ответил:
- Пучкова, Шарафутдинова, Шмидта. Леха идет за радиста, а Макс как знаток обычаев.
- Не опасаешься за немца – там ведь и гражданские будут? Как он себя поведет?
- Я с ним уже говорил - он согласен. Ангербург, Максимилиан знает хорошо и с Шарафом они ювелирно сработать могут, чтобы только эсэс покрошить. Конечно все будет зависеть от того, по какой улице колонна пойдет, но там главная одна, так что вариантов немного и места для закладок можно найти нормальные.
- Что для этого нужно?
- Вот – я сунул Гусеву заранее приготовленный список и застыл, ожидая его дальнейшей реакции. Но Серега, даже прочтя про радиовзрыватели, и бровью не повел сказав:
- Добро. Значит – все получаешь и начинаешь готовиться. По окончании доложишь, я вас сам проверю. И еще – почему думаешь использовать Ш-2? Может лучше кукурузник?
- Нет, снег уже сходит и вокруг слякоть. Сесть он может только в поле, а поля сейчас как губка. Зато лед уже сошел, да и озера фрицы в чистоте держат – мало шансов на топленку наткнуться. Поэтому и считаю Ш-2 оптимальным вариантом.
- Угу… Понятно… Ладно, тогда иди готовься!
- Есть!
А потом началась обычная предрейдовая беготня, но со всеми успели договориться и скоординировать дальнейшие действия точно в срок, так что в четверг вечером, мы нагруженные как караван верблюдов, тяжелой походкой шли к «Дугласу»…

- Твою маму через колено! Ну что это за непруха такая?!
Я дергал за стропы, только парашют намертво застрял в ветвях. Причем это уже второй… Марат свой тоже не смог сдернуть и теперь, стоя рядом, помогал справиться хотя бы с моим. В конце концов поскользнувшись на грязных остатках снега он злобно сказал:
- Командир, может хер с ним? Нам тут что – до утра торчать?
Да, действительно, я уже и сам понял, что сдернуть купол не выйдет, поэтому бросив стропы, просто молча махнул рукой, показывая направление движения. Через несколько минут, мы наткнулись на остальных членов нашей группы. Ребятам повезло больше и они приземлились в поле, поэтому замаскировав купола, уже выдвигались к нам. Пучков узнав о брошенных парашютах заволновался:
- Илья, немцы ведь сразу на хвост упадут…
- Не сразу а только с утра, когда их увидят. Поэтому надо быстренько уносить ноги. Да и дождь очень в тему – собачками они воспользоваться не сумеют. Так что за мной, бегом марш!
Ну, бегом не бегом, но быстрым шагом, постоянно вслушиваясь и всматриваясь в темноту редколесья группа двинула на восток. Выбросить нас должны были в районе Энгельштайна, это километров двадцать северо-западнее Ангербурга, конечной точки нашего рейда потому теперь, придется поработать ногами. Хотя так и задумывалось – уйти подальше от места выброски – первейшая заповедь диверсанта. Теперь, когда фрицы найдут парашюты они нас будут искать гораздо западнее.  Правда, это все при условии, что летуны не промахнулись. А ведь в этих местах – малейшая промашка и ты просто можешь брякнуться в какой-нибудь город, фольварк или хутор. Тут нашими просторами и не пахнет, а расстояния между населенными пунктами, хорошо если километров по десять будет. Но  потом  смогли сориентироваться и выяснилось, что летчики не подвели…
Небо уже начало рассветно сереть, да и моросящий дождь прекратился, когда мы обогнув несколько патрулей шляющихся по лесным просекам, подошли к окраине Ангербурга. Причем на подходах, я вдруг буквально в нескольких метрах от себя увидел бетонную стену ДОТа. Летом бы я его вообще хрен заметил, настолько он удачно вписывался в пейзаж, а сейчас, увидев часть бетонного фрагмента, резко присел и вскинул сжатую в кулак руку. Ребята замерли, а потом повинуясь жесту, быстро порскнули в разные стороны. Только все вокруг было тихо. Из ДОТа никто не выходил, да и человеческим присутствием не пахло. Причем в прямом смысле – не пахло. Я например, фрицев всегда могу учуять по запаху кофе и порошка от вшей. Сейчас пахло только отмокающей прелой листвой и сыростью…
Постепенно сердце перестало подпрыгивать и я попробовал встать. Только сразу у меня не получилось – рюкзак перетянул и я шлепнулся на задницу. Вот ведь зараза – такой тяжеленный груз, давненько не таскал, вот мышцы и забились… А ведь в мешках только необходимое. Причем еды и патронов – мизер, основной вес составляли разные шмотки и взрывчатка. Я, ворочаясь встал сначала на четвереньки, а потом поднялся во весь рост, щелчком языка подзывая свою компанию собраться вместе.
Глянув на приближающихся ребят только ухмыльнулся – ну вылитые фрицы, только сильно заморенные. В немецких касках, с немецким оружием, в камуфлированных эсэсовских куртках, они сильно напоминали группу немецких диверсантов шляющихся по своему же тылу. Кстати и документы у нас были соответствующие. По ним, мы были спецкомандой штурмбанфюрера Рауха, выполняющими специальное же задание. Обычная пехтура, со спецслужбами старалась не связываться, поэтому при встрече с неожиданным патрулем в лесу, предполагалось не стрелять, а запугав его «корочками» следовать дальше. Но, встречи не произошло, поэтому сейчас переходим ко второй части марлезонского балета.
Обследовав ДОТ и выяснив, что он как и предполагалось – пустой, решили остановиться в нем. Судя по всему этот ДОТ входил в недостроенную систему укреплений должную прикрывать город с юга. Но что-то у немцев не заладилось и они строительство не закончили. И это хорошо – судя по отсутствию каких либо следов, тут сто лет никого не было, а сидеть под крышей, это гораздо лучше чем в мокром, голом лесу. Конечно, в случае обнаружения, ДОТ превращался в ловушку, но будем надеяться что за эти два дня ничего не случиться, да и наблюдатель, если что, вовремя подаст сигнал. Выставив Гека пасти местность, мы распотрошив рюкзаки сначала поели, а потом немного отдохнув, начали переодеваться. После всех перевоплощений, в конечном итоге получилось – Макс – обер-лейтенант служащий в ОТ «Танненберг I», то есть работающий на организацию Тодта. А я с Маратом стали просто лейтенантами, имеющими отпуск по ранению. Шараф с собой, даже лакированную гнутую палочку прихватил и теперь, топая по дороге, вполне натурально прихрамывал, опираясь на нее. Ну а Пучков, так и остался стеречь наше снаряжение, замаскированное недалеко от ДОТа.
В задачу на сегодня входило – разведка местности и выяснение маршрута продвижения парадной колонны. Ну и по возможности уточнение времени проведения этого мероприятия. Мы уже знаем, что все будет утром, только подтвердить эти сведения, никогда лишним не будет.
В город вошли, обойдя сторонкой КПП на дороге. Документы у нас нормальные но может показаться подозрительным - что это трое офицеров делали ночью в полях? Если по работе – то почему без транспорта? Так что ну их нафиг, лучше прошмыгнуть со стороны обводного канала. Там тоже есть пост на мостике, но вопросы вряд ли возникнут, так как мы видели, что народ по этому мосту ходит туда-сюда довольно интенсивно. В принципе, так и получилось - двое фольксшурмовцев с винтовками в нашу сторону даже не посмотрели. Кстати насчет фольксштурма – такое впечатление, что гражданских в городе просто нет. Я имею ввиду мужиков. Те кто помоложе, ходят в армейской форме, а старики с щеглами - все в коричневой фольксштурмовской и у каждого повязка со свастикой на рукаве. Я только одного не понял – эта повязка элемент формы, или просто мода такая?  Хотя исходя из складывающегося на фронтах положения вещей, следовать такой моде весьма опасно для здоровья. Дураков среди фрицев довольно мало, так что скорее всего, свастика в белом круге, относится к уставной форме одежды.
Прогуливаясь по городу, чувствовал, как меня давит окружающая обстановка – эти красно-коричневые дома, с такого же колера черепичными крышами выглядели как казармы. А узенькие окошки, вообще  делали их похожими на тюрьму. Вокруг все конечно ухожено и вылизано, но это только подчеркивает общую мрачность обстановки. И как последний штрих – низко висящее свинцово-серое небо. Мда… Я так думаю, хороший, веселый и добрый человек, в таком месте жить не будет. Поэтому их и обзывают сумрачными тевтонцами – поживи в подобной обстановке и пожизненная меланхолия с мрачностью обеспечена навсегда. Смеха на улицах я тоже не слышал. Даже маленькие дети шли группками, сосредоточено и без обычных для школьников криков толчков и писков. Взрослые тоже, радостью не блистали. У всех на мордах было такое выражение, будто они спешат по супер важному и ответственному делу, малейшая задержка которого может обернуться катастрофой.
Погуляв так около часа и обойдя почти весь город, мы поняли, что больше чем выяснили в результате визуальной разведки, ничего из разговоров окружающих нас людей узнать не получиться. Они блин, почти не разговаривали  даже между собой, а спрашивать самим, когда и где пройдет парад было как-то страшновато. Складывалось такое впечатление, что здешние люди четко следовали указаниям плакатов развешенных на стенах. Там, разнообразные личности, или прижав палец к губам, или сурово нахмурив брови на фоне большого оттопыренного уха, призывали – «Не болтай»! Кстати плакатов было просто немеряно. Правда все они печатались в мрачных коричнево-черных или красно-черных тонах. Но несмотря на мрачность, плакаты выполнены довольно красиво, в смысле графики. Особенно понравился один, призывающий к светомаскировке.  На нем был нарисован скелет, сидящий верхом на английском самолете и кидающий бомбу в одинокое освещенное окошко дома, стоящего на земле. Нарисовано, если это допустимо сказать применительно к плакату – очень здорово! И скелет такой – мерзкий что ли… В общем смотришь и сразу хочется выполнять все требования ПВО. Мда… Вот в чем можно поддержать Гитлера, так это в том, что он не терпел разный постмодернизм, кубизм и прочие измы в искусстве. А то, как увидишь хаотичные пятна размазанные по холсту, про которые со всех экранов втирали, что это очередной шедевр, так сразу вспоминаются слова убиенного мною Хрущева, обращенные к таким «художникам». Он одним словом охарактеризовал всех этих деятелей – «Педерасты»! И я с ним полностью согласен – нормальный человек, свою блевотину срыгнутую на холст, за картину, а тем более шедевр выдавать не будет. А вообще, высшим пилотажем кидалова в искусстве, считаю «Черный квадрат». Просто снимаю шляпу. Это же надо было так пропиарить подобную херню, у которой даже непонятно где верх а где низ, что она теперь сумасшедшие деньги стоит… Нет, прав был Алоизич, когда подобных «художников», пинками из своей страны выгнал. И я не думаю, что  это проявление фашизма, а держу за одну из очень немногих нормальных человеческих реакций, которые были у Гитлера…
В конце концов, прогуливаться и  разглядывать плакаты надоело,  поэтому Макс, которого судя по довольной физиономии, окружающие стены вовсе не давили, предложил:
- Господа лейтенанты, пойдемте в гаштет. Там, всегда найдутся люди готовые поговорить, даже если не с нами, то между собой.
Ну, гаштет так гаштет, тем более немецкое пиво, всегда отличалось отменным вкусом.… Только по пути к кабачку, я увидев очередной плакат, начал хихикать. Там была нарисована группа людей сидящих в гаштете за кружкой пива, а над ними нависала зловещая тень в плаще и шляпе, призванная олицетворять иностранного шпиона. Вот теперь и мы так же - нависнем. Мда… Эта картинка била не в бровь а в глаз.
В пивной народу было очень мало а гражданских не было совсем. Присутствовал только народ в форме. В серо-зеленой вермахтовской и коричневой  - фольксштурма. Сидели тихо, по два-три человека и цедили пиво из высоких стаканов. Мы, заняв свободный столик в глубине помещения, заказали кельнеру три светлых и начали приглядываться к окружающим. Но ничего особенного нам это приглядывание и прислушивание не дало. Троица фольксов, сидевших через столик, вдумчиво рассуждали о том, как надо ухаживать за поросятами, чтобы снизить смертность. Пара зенитчиков – говорили о письмах из дома, а  компания щеглов, с кинжалами гитрерюгенда на поясах, обсуждали достоинства и недостатки какой-то Гретхен.
Когда думали уже заказать по второй, наконец то начало происходить хоть какое-то движение. До этого, народ уходил, приходил, сидел тихо переговариваясь между собой, а тут вдруг на входе появилась фигура, которая опираясь на палочку резво прошкандыбала внутрь и уселась недалеко от нас. Фигура обладала погонами обер-лейтенатна и зычным голосом, которым заказало кельнеру сразу пару темного. Отхлебнув из кружки, обер орлом оглядел зальчик и увидел тросточку Марата прислоненную к столику. Немец оживился, но сразу разговор начать как-то не решился. Прихлебывая пиво, он изредка поглядывал на нас, а когда Шараф, заметив его внимание, демонстративно потер ногу, то фриц не выдержал:
- Господин лейтенант, я вижу у нас одинаковые ранения? Меня вот тоже в ногу зацепило… А теперь старый Гофман сидит вдалеке от друзей и вынужден пить пиво в одиночку…
Намек нами был понят, и через минуту, Гофман сидя за нашим столиком уже вовсю трепал языком. Рассказал, что его ранили еще под Сувалками, но кость была не задета и вскоре он опять вернется к своим гренадерам. Что здесь фронтовиков очень мало – в основном штабные крысы и фольсштурм, так даже выпить толком не с кем, а в нас он сразу разглядел своего брата – окопника. Видно было, что мужик соскучился по хорошей компании и готов трепаться безостановочно. Он поинтересовался характером ранения Марата, потом спросил, куда меня жахнуло. Я, запинаясь ответил – что контузило русской миной от тяжелого миномета. Фриц сочувственно покивал и опять начал заливаться соловьем. Рассказывал про город и про госпиталь. Поинтересовался где нас лечили. Шараф быстро увел разговор от опасной темы, сказав что его старинный друг Вилли, забрал нас из Кенигсберского госпиталя, предложив провести отпуск у него. А потом, Макс, который стал на этот момент Вилли, начал говорить про воскресный парад. Гофман о нем отозвался отрицательно, сказав, что сейчас вовсе не до парадов, хотя с другой стороны, для поднятия духа гражданского населения, парад это всегда хорошо. А еще через пол часа, обер-лейтенанта,  после третьей кружки порядком развезло, поэтому узнав, все что нам было нужно, мы поспешили свалить. Поспешили, потому что сделавшись пьяненьким, Гофман, моментально стал неблагонадежной личностью. Громким шепотом он начал доносить до нас  мысль, что все – капут. Германия войну практически проиграла и дальнейшее сопротивление, только окончательно уничтожит немецкий народ.
- У меня в роте, в наличии только две трети от списочного состава! Пополнения практически нет. Понимаете? Людей в Рейхе почти не осталось! А если и пришлют какого-нибудь юнца или старика, то что мне с ними делать?  Поэтому, каждый мой ветеран на счету. Я их берегу как собственных братьев. Люди – золотые, но и они каждый день гибнут в этой бойне. И главное что это все уже бессмысленно - Иванов теперь, никому не остановить. Они до Ла-Манша дойдут , попомните мое слово...
Фриц пригорюнился, а мы, переглянувшись, быстренько распрощались с ним и сбежали, так как на наш столик стали обращать внимание сидящие вокруг посетители. Так что – нафиг, нафиг. Заметут сейчас, как паникеров и разложенцев - вот обидно то будет…
Выйдя на улицу, под опять начавшийся дождь, целенаправленно пошли на улицу  Кирхенштрассе. Именно по ней, в воскресенье промаршируют эсэсовцы а потом, после этого марша загрузятся в грузовики и прямым ходом отправятся на передовую. Только вот я надеюсь – после нашего выступления, отправлять будет некого. Восемь мин направленного действия  - это не цацки-пецки. Это больше двухсот метров сплошного поражения, причем не паспортного, а фактического. Прогуливаясь по Церковной улице, нашли наконец место, где гражданских не должно быть по умолчанию. Ну не будут же они в самом деле смотреть на парад с руин двух длинных разрушенных домов. Дорогу, куда эти пятиэтажки рухнули, конечно подчистили, но сами остатки многоэтажек почти не разбирали. Судя по навалам – достали из под кирпичей живых и мертвых, да и то - по возможности, после чего оставили руины в покое. Так что на них стоять – это все равно как по могиле пройтись…Вот и славно, трам пам пам! Лучшего места для закладки - просто не найти.
В конце концов, осмотрев все что нам понадобится для завтрашней работы, мы, опять таки через мостик обводного канала, вышли из Ангербурга.

К ДОТу за время нашего отсутствия никто не подходил поэтому снова перетащив в бетонную коробку наши мешки, занялись приготовлениями к акции. Лешка завалился отдыхать, я стал на фишку, а Макс с Маратом, стали разбирать свои смертоносные игрушки.
Наблюдая за дорогой, пытался осмыслить, что сегодня видел и слышал. Мда, работать в Восточной Пруссии будет тяжело. Каждый местный житель, будет считать своим долгом сообщить о русских диверсантах. Только вот сообщать будут в том случае, если они будут одеты в нашу форму и рассекать с нашим оружием. При других раскладах понять кто есть кто, особенно если не объявлено о охоте на русских разведчиков, будет весьма проблематично.
Я, в гаштете почитал местные газеты – там рассказывалось об одной советской диверсионной группе, совершающей зверские преступления и о история ее поимки.  Если отмести все пропагандистские преувеличения, то картинка становиться более-менее понятная. Армейские разведчики шустрили, выявляя замаскированные укрепрайоны и фиксируя перемещение частей по территории. Пока они молчали, немцы и не чухались, но как только выходили на связь, этот квартал леса тут же оцеплялся и прочесывался – пеленгация здесь на самом высоком уровне работает. Только все это я и без газеты знал, общаясь с ребятами ходившими на ту сторону. Но они ходили максимум дней на десять. А эта группа, о которой писали в местной прессе, скорее всего не меньше месяца действовала. И погорела не из-за пеленгаторов, а потому что продукты кончились и она стала кормиться с хуторов. То есть, у фрицев появилось уже две зацепки – выход рации и появление разведчика в немецких домах. В том, что ребята хозяев вырезали, я конечно не верю – бессмысленное занятие. Достаточно их просто связать и все – часа три-четыре форы у «глубинников» будет. Только вот своими появлениями на людях и постоянными выходами в эфир, пацаны немцев беспокоили, как чирей на заднице. А те уже объявляли войскам и запуганным местным жителям, в каких именно квадратах необходимо проявлять особую бдительность. Потому что при других раскладах – народу тут по лесам шляется немеряно и если на каждый сигнал реагировать, то ягдкоманды через неделю как запаленные лошади сваляться.
То есть в будущем надо намотать на ус ,что первое – выходить в эфир не менее чем в 25-30 километрах от места базирования. Причем, это самое место лежки, по возможности постоянно менять, а то какой-нибудь лесник случайно увидит и точно стуканет, даже если не будет объявлена повышенная готовность. Второе – работать в немецкой форме - тогда случайных глаз можно не так опасаться. Конечно, при поимке это чревато моментальным расстрелом, но нам не привыкать нарушать конвенции. Третье – хутора потрошить только в самом крайнем случае и опять таки, как можно дальше от мест постоянного обитания. И только выполняя все эти пункты, можно будет вести спокойное наблюдение за Бальгой.
Армейцев ведь, как ни крути, выручает только постоянное маневрирование, а мы должны наблюдать за определенным объектом, причем неизвестно сколько времени, вот и подход должен быть другим. Кстати продукты надо брать – не консервы как обычно, а изюм, курагу, шоколад и орехи. По объему и весу они меньше, зато по калориям больше. И мясо – только вяленное. Воды здесь везде хватает, так что от жажды не помрем, а вот сколько времени мы чисто на своих продуктах просидим, столько времени фрицы о нас ничего знать не будут…
Погруженный в свои мысли, не сразу заметил, что на дорогу опустилась темнота и вести наблюдение вдаль стало бессмысленным. Но и того что увидел, хватало, чтобы сделать выводы о жизни, бьющей здесь ключом. Немцы массово мотались туда-сюда на телегах, велосипедах, мотоциклах. Реже проезжали дымящие как самовары грузовики, на газогенераторных двигателях. Проще говоря, работающие на дровах. Я даже у нас такие видел, когда в тылу дефицит бензина образовался, а уж у фрицев, особенно в последние пол года, это стало массовым явлением - всю технику кроме танков и самолетов они переводили на деревянное топливо.
Сзади донесся еле слышный шорох и я моментально направил ствол в ту сторону. Но это оказался Шараф, который пришел меня подменить. Потом мы поели, опять отдохнули и глубокой ночью, приступили к одной из самых ответственных частей плана – заброске взрывчатки в город. Сами мины занимали немного места, но тяжелые были сволочи, как будто из свинца их делают. Поэтому покряхтывая и ругаясь под нос, распределили груз и двинули в сторону Ангербурга.
Дав небольшого кругаля, мы обойдя и основные посты и охрану на мостиках канала, зашли в город недалеко от намеченных заранее разрушенных домов. Потом, переждав когда пройдет мимо подсвечивающий себе фонариком и громко бухающий сапогами патруль, стали расставлять закладки вдоль дороги. В темноте, среди битых кирпичей, это было то еще удовольствие. Я ободрал себе руку, Леха прищемил палец, а Макс чуть не вызвал кирпичный оползень, пытаясь прорыть нору, чтобы запихать мину поглубже. Один Шараф, обошелся без каких либо повреждений, и быстрее всех выполнив свою часть работы, начал помогать Шмидту. Вообще, основная задача по минированию легла конечно на подрывников. Мы с Пучковым сделав по закладке, занимались в основном наблюдением. Только патруль тут ходил хорошо если раз в час, а до окон ближайших домов, было метров двести и те были плотно завешены шторами светомаскировки, поэтому работали почти без опаски. Чуть позже, пропустив очередной обход патруля, мужики потянули провода, маскируя из мусором, к довольно крупному ящику усилителя. Это было ноу-хау Марата и наших радистов. Они там чего-то намудрили и теперь радиус действия приемника радиовзрывателя, увеличился в несколько раз. Причем во избежание случайного срабатывания от постороннего сигнала, сначала включался усилитель, а через него уже сам взрыватель, так что теперь мы можем наблюдать за всем очень издалека. Пучков, мартышкой взлетел по одиночной, чудом  сохранившейся стене  здания, протянув проволочную антенну и еще через десять минут, проверив все, мы начали собираться. Город спал, а припустивший по новой дождь, разогнал даже собак, поэтому незамеченные никем, вернулись обратно к ДОТу.
А потом, мы отдыхали всю оставшуюся ночь и большую часть дня. Менялись только, наблюдая за подходами, а так - дрыхли как сурки, даже есть неохота было. Зато отдохнули на неделю вперед. Вечером же, когда я разобрав свой MP-40, чистил автомат от легких пятнышек ржавчины, появившихся на тех местах где обшаркалось воронение, ко мне пристал Гек:
- Илья, а как ты думаешь, что в этой Бальге может быть? Это ведь старинный замок – значит там и так разные подземные ходы должны быть. Зачем туда столько пленных засунули? Новые ходы копать? Да еще и ЛЭП провели…
Марат, который только что сменился с дежурства, при этом вопросе тоже навострил уши, а я отложив масленку ответил:
- Не знаю Леха. Поэтому нас туда и посылают чтобы выяснить. Но вот жопой чую – ничего хорошего там точно нет. Я про это Аненербе столько всего слыхал, что мозга за мозгу заходит. У них ведь все практикуют – от опытов над людьми, до вызывания духа Наполеона.
Пучков недоверчиво хмыкнул:
- Скажешь тоже – Наполеона… Они там что, как старые бабки – спиритизмом занимаются? Тьфу!
- Ты не плюйся, а  просто головой подумай – для этого общества, до сих пор выделяют миллионы, если не миллиарды марок. На эти деньги можно дивизии танковые строить, но эти придурки, их на какие-то бабкины суеверия пускают…Вот и возникает вопрос – а может они что-то такое там творят, по сравнению с чем эти дивизии просто детский лепет.
Мужики задумались, и через пару минут тишины, Марат спросил:
- Ну, допустим, у духов они могут будущее узнать. Направление главных ударов, места дислокации войск, хотя это конечно бред полный – разведка гораздо надежней. А что еще? Ведь чудо-оружием, не Аненербе занимается?
- Неа – с щелчком вогнав магазин на место, я поставил оружие возле стены и продолжил- И Аненербе в том числе. И если можно предугадать, что следует ожидать от всех остальных изобретателей, то чего ждать от этих мистиков – никто не знает. И именно это меня напрягает по полной. Я всю эту потустороннюю жуть, сильно опасаюсь. Так вот сунемся дуриком в подземелья замка, а оттуда разные зомби полезут.
- А это что такое?
- Ожившие мертвецы. Р-р-р!
Я сделав морду зарычал на Шарафа, а он обиженно сказал:
- У него серьезно спрашивают, а он нам какими-то зомбями мозги парит…
- А если серьезно – то не знаю, что там будет и чего ожидать. Может просто эсэсманы свои ритуалы проводят, так мы их повяжем, документы заберем и алга! А может будет то, чего никто из нас еще не видел. Не зря же нам целую бригаду десантуры дают в помощь?
Леха шмыгнув носом поинтересовался:
-Думаешь эти самые зобми, там сидят? Не зря ведь туда несколько тысяч пленных запихнули… Сделают им операцию на мозге и против нас воевать отправят. Гофман же говорил, что у них людей уже не хватает, вот они и решили недобор компенсировать. Хотя это фантастика как у Беляева получается. Ты помнишь - как в «Голове профессора Доуэля»? Только там без всяких зобми было. И откуда ты про них вообще взял?
- Не зобми, а зомби. Это из сказок и легенд
- Что-то я таких сказок не слышал… Про упырей, леших, утопленниц это да. А про зомби нет.
- Это Леха потому что детство у тебя было хорошее и иностранным влиянием не испорченное. А зомби это гаитянское народное творчество.
Тут опять влез Шараф. Он до этого сидел тихо, видно чего-то вспоминая, а тут вдруг выдал:
- Ты Гек не хихикай. Я как-то с одним земляком говорил – он сам из летчиков будет. Так он рассказывал, что в сорок первом, самолет из его полка, со специально привезенной  иконой Казанской Божьей Матери, несколько раз вокруг Москвы облетел… И немцев сразу остановили… Помнишь ведь как они перли, а тут как отрезало. А потом наше наступление пошло…
- Марат, ты ведь комсомолец, как ты можешь в такую чушь верить? Илья - скажи ему!
Я, протянув руку, натянул каскетку на нос Пучкову и пояснил:
- Старших надо слушать, а не спорить. Было такое дело. По личному приказу Верховного. А потом ее вокруг Питера возили и там тоже сразу немцев от города отбросили.- и меняя тему, добавил- Ладно, пойду Макса сменю, а вы отдыхайте -  завтра день тяжелый будет.
А чуть позже когда Шмидт чуть слышно шелестя кустами утопал к мужикам, я, прислушиваясь к шуму ветра в верхушках деревьев задумался, насколько может быть серьезно то, что я наговорил ребятам. В принципе, после инопланетян, я был готов верить во что угодно. Даже в оживших мертвецов и прочие кошмарики. Хотя этого, точно в Бальге не должно быть. Физики и мертвечина как-то не вяжутся. Тут скорее можно ожидать, что они изобретут какой-нибудь портал, типа как в фильме про летающую пирамиду, с Расселом в главной роли. Или землетрясение в нужном месте вызовут, что тоже довольно чревато. Хотя что там гадать – захватим этот доисторический замок и посмотрим! Потом мысль соскочила на слова Марата. Блин! И как я про это забыл? Ведь в прошлой жизни даже передачу видел, про то как икону туда-сюда таскали, а вот забыл и все. Даже когда Колычев про Тутанхамона, то есть тьфу, про Темирлана говорил, я про божью матерь и не вспомнил. Надо же – получается правду по телевизору про нее говорили. Вот и оставайся после этого материалистом…

- Подъем мужики. Труба зовет! Давай в темпе – оправиться, пожевать и на выход! Максимилиан, зови сюда Марата, хватит ему под кустами торчать.
Народ, распихиваемый легкими пинками, стал быстро подниматься и готовиться к утреннему жору. Потом, уничтожив все следы своего пребывания в ДОТе, закопали лишнее барахло под деревом. То есть закапывали мы с Геком, а остальные по последнему разу проверяли свои минно-взрывные прибабасы. В конце концов, когда до рассвета оставалось не более часа, моя команда построилась, попрыгала, и мы начали выдвижение к Ангербургу. Правда перед этим я сказал:
- Во избежание случайностей, с этой минуты все разговоры только по-немецки. Понятно?
- Яволь!
- Ну, тогда за мной!
К нужной точке подошли, как раз с первыми лучами солнца. Епрст! Ну надо же, даже в этом болотно – хмарном краю, тоже солнышко бывает! Я за эти дни, даже соскучиться по нему успел. А то в Германию попали – как к морлокам угодили – серость, хмарь, низкое свинцовое небо, черные деревья… Но только солнце вылезло, сразу все поменялось. И ярко синее небо поднялось вверх, на свое место, и лес стал обычным и даже запахи весенние появились, которыми вчера и не пахло. Сразу жить захотелось. Причем желательно с молодой и красивой. С трудом отогнав непотребные мысли, но так и не сумев стереть улыбку с физиономии приказал:
- Действуем как планировали. Вам – рации на прием и выдвигайтесь к каналу. Мы с Геком, оттягиваемся к лесополосе и наблюдаем. Как только появиться голова колонны – даем сигнал. Все ясно?
Ребята, на которых видно тоже подействовала погода, щерясь от уха до уха кивнули.
- Тогда – разбегаемся. Встреча - ниже плотинки, там где речка к озеру поворачивает. Погнали!
И мы разошлись… По уму конечно лучше бы не разделяться, но вот чтобы все было без осечек, передатчик должен быть как можно ближе к радиовзрывателю, а с того места совершенно не видно Кирхенштрассе – деревьями закрывает. Ближе подбираться – так потом, сваливая, канал надо будет форсировать, а это несерьезно. Так что мужики будут сидеть со своими машинками где и договаривались. А мы с Лехой, пойдем к   грузовикам, которые стоят на выезде из города. Метрах в трехстах от них, есть замечательный бугорок, с которого нужный нам участок улицы замечательно просматривается. Там даже жидкие и прозрачные кустики есть, так что замаскироваться худо-бедно получится.
В общем-то как задумывали так и получилось. Я сначала хотел было понаблюдать в бинокль за мужиками, но так и не найдя их, перенес внимание на город. Только там ничего интересного не происходило, лишь людей, наверное из-за хорошей погоды на улицах прибавилось. Да еще появились нацистские флаги, вывешенные в окнах домов. Так как вчера их не было, то это означает, что подготовка к параду идет полным ходом – даже наглядную агитацию развесили. Мда… А эта Церковная улица – довольно оживленное место. Блин, может выйти нехорошо, если гражданских покрошим. Перед Максом очень неудобно будет. Глядя на повозки и людей, так и шмыгающих по Кирхенштрассе, раздраженно сплюнул. Зараза! Ведь только вчера - была тихая улочка! Хотя, руины, в которых делались закладки почти на выезде из города и будем надеяться, что основная масса «восторженных» зрителей, останется в центре. Постепенно беготня прекратилась и до меня стали доноситься обрывки речи, звучавшей по «матюгальнику». Ага! Началось! Сейчас они помитингуют, а потом, эти прибалтийские суки, пройдут маршем до наших мин. Дальше им ходить точно не придется. От избытка чувств пихнул ботинок наблюдающего за своим сектором Гека. Он, оторвавшись от бинокля, показал мне большой палец - дескать все просто замечательно  складывается и мы опять прилипли к оптике.
Матюгальник надрывался минут сорок, потом наступила тишина. Ну все, скоро вся эта эсэсовская кодла будет здесь! Я проверил коробочку рации, выставленную перед собой – нормально, работает… Потом справа послышался шум двигателей и повернувшись туда, увидел выстраивающиеся по обочине дороге грузовики. Вот и транспорт пожаловал. Аж десять машин! И автобус. Интересно, а автобус зачем? Офицеров возить с комфортом? Ну-ну… Теперь вам только их трупы полуразобранные возить придется! Я  злобно хмыкнул, но тут увидел такое, отчего чуть не выпустил бинокль из мгновенно вспотевшей руки.
Из автобуса выводили детей. Маленьких, лет по шесть, не больше. Много. Чистенькие и ярко одетые, они все выходили и выходили из автобуса. Потом три девки, наверное воспитательницы, раздали им флажки со свастикой и построив в колонну, повели навстречу параду. Не доходя до руин и соответственно до нашей последней закладки метров тридцать, малышню распределили по обоим сторонам дороги и те остановились, размахивая своими флажками.
Твою мать!! Траханные бабуины!! Что же делать?! Я никак не мог сообразить, попадают ли эти детсадовцы в сектор последней мины. Вроде не должны… А вдруг?... Пилять! В этот момент, Гек, не отрываясь от бинокля сказал:
- Идут… Наблюдаю голову колонны. Минут через пять дойдут до места!
Лешка смотрел в другую сторону, имея задачу засечь появление фрицев на дальних подступах, поэтому не видел, что твориться недалеко от нас. Поняв, что я никак не реагирую, он сначала недоуменно взглянул на меня, а потом перевел бинокль и охнул:
- Твою же мать!! Это что же? Что делать будем командир?!
А я уже все для себя решил… Отложив оптику в сторону, просто перевернулся на спину и глядя в такое высокое синее небо сказал:
- Делай как я. Рацию только не зацепи, а то шумнешь случайно – наши это за сигнал примут…
Он наверное кивнул, потому что ответа я не услышал,  а потом немного пошебуршившись, так же как и я закинув руки за голову, уставился вверх.

Лежали долго, минут тридцать. Уже после лающих команд разъехались грузовики, потом, судя по прекратившемуся далекому гомону голосов, загрузили и увезли малышню, а мы все молча лежали. Потом я рывком сел, выключил рацию, сунув ее в чехол и приказал:
- Харэ валяться, нам еще войну выигрывать надо, так что пошли!
Гек поднялся, странно глядя на меня и когда мы уже собрались спускаться вниз глухо сказал:
- Командир, Илья, ты - настоящий мужик…
- Но-но! Без рук! Ты меня знаешь, я эти объятья не люблю – гомосятиной попахивает!
Лешка, криво улыбаясь, хмыкнул:
- Да ну тебя! Я ведь серьезно… И как это у тебя только получается – в самый такой- он покрутил пальцами подбирая слова – ну вот такой момент, просто все – раз! И  в шутку перевести. Я ведь знаю, как ты хотел этих эсэсовцев положить и как тебе сейчас хреново, что задание не получилось выполнить…
- Тю! Много ты знаешь! И вовсе мне не хреново, а очень даже наоборот. Не я так другие их к ногтю прижмут, зато мы с тобой сегодня грех на душу не взяли, а это много значит.
- А я сразу, как детей увидел, понял, что ты отбой дашь!
- Да ну? С чего это ты таким догадливым стал?
- Потому что ты человек. И поэтому я за тебя и в огонь и в воду…
- Ладно, хватит слюнями брызгать, лучше ходу прибавь. А то ведь мужики все в непонятках – отчего сигнала не было? Может нас уже повязали и мы вовсю раскалываемся в гестапо?
Говоря это, я  уже совсем не шутил. Что еще могут подумать наши подрывники, если мы ушли и пропали с концами? А я, честно говоря, когда все уже разъехались, по рации связываться вовсе не хотел. Одно дело подняв всех на воздух, потом быстро уходить, обрубая возможные хвосты и совсем другое – просто тихо уйти. А засветись я в эфире – запеленгуют моментом и получиться что мало того - дело не сделали еще и убегать как в жопу раненным бизонам придется.
Только волновался я зря. Макс с Шарафом  спокойно ожидали нас возле речки. Оказывается, от их точки было видно, как детей грузили обратно в автобус. Когда он подъехал они не видели, а вот обратную загрузку наблюдали хорошо. Поэтому, Макс впал в полное охренение и как потом рассказывал Шараф, все полтора часа, пока они нас ждали, расхваливал меня, как командира, а прицепом и всех русских, как добрых и душевных людей. Он и мне попробовал сразу толкнуть благодарственную речь, только я эти поползновения пресек и построив своих людей, куцей колонной повел в сторону озера, где нас должны были подобрать гидросамолеты. Предварительно правда, дали радио о подтверждении эвакуации и только потом рванули.
Километров десять проскочили внаглую – по нешироким лесным проселкам, но потом пришлось свернуть.  Просто по пути, нос к носу столкнулись с патрулем, который передвигался верхом на велосипедах. Но они даже документы у нас не проверили. Мда… мельчают фрицы. Хотя и патруль был не фельджандармерии, которым плевать на любые чины и рода войск, а фольксштурма, который при виде эсэсовцев подобрался и козырнул мне так, что чуть не свалился с велосипеда, я посчитал нужным уйти подальше в лес. Сейчас эти лохи попались, а дальше глядишь и на толковых нарвемся – оно нам надо? Так что лесочком привычнее будет, тем более спешить совершенно некуда.
К озеру подобрались засветло. Огляделись, обнюхались, и убедившись что в округе людей нет, замаскировались метрах в двухстах от воды. Было тихо, безветренно и как-то по-весеннему тепло. Даже птицы это почувствовали и чвиркали совершенно жизнеутверждающе. Ближе к вечеру мы добили сухпай и только я собрался распределить дежурства, как вдруг внимание привлек странный звук. Эдакое стрекотание с присвистом. Еще не поняв, откуда он идет, начал крутить головой, а Гек врубившийся быстрее протянув руку спросил:
- Ого! Это что за бублик?
Марат удивленно подхватил:
- Немецкий! Смотри- вон свастика! Ё! Никогда таких не видел! Командир, не знаешь что это?
Я знал… Еще как знал, только вот сказать ничего не мог. Заклинило напрочь! Только и получалось, что вхолостую открывать рот и выпучивать глаза. А все потому, что в вечернем небе над озером, двигаясь в сторону северо-запада, проплывала самая обычная, невзрачненькая такая, летающая тарелка…