Вначале романа был эпизод с Черным соколом. Укусы от вампирш остаются надолго. Входы-выходы в игру их не лечат.

Утро прогнало ночных хищниц не хуже чеснока и серебра.
А.Н. собрал выигрыш и ушел, довольный собою, как бес, соблазнивший монашку. 
Мы вышли из своего закутка и увидели в коридорах лужи крови, обломки мебели, выпотрошенные трупы, обглоданные кости. 
- Ни фига себе девушки развлеклись, - у меня глаза полезли на лоб от изумления.
- Сельская дискотека - зрелище не для слабонервных, - согласился Бурый. - Все-таки еще раз про защиту: мешок или бафф?
- Бафф, но про три литра крови и пойманную вампиршу чистая правда.  - Я вспомнил, как улепетывал от На-ше-ри и вздрогнул. - За подробностями лучше к Мойше. Это он с барабаном плясал.  Бывай, Бурый, до новых встреч в эфире.
Кстати, о гнусавых одесситах. Не пришла ли пора нанести ему визит и потолковать за собранный в окрестностях кузницы урожай? Тьфу, с кем поведешься...
К моему удивлению за стойкой по-прежнему восседал Ахмет. Бесконечно печальный тем, что его сородичи устроили охоту на крыс в подвале, а ему долг предписывал находиться на рабочем месте.
Застал я Мойшу в лавке лишь на следующий день. 
Его отсутствие затронуло очень многих зеков, тормознуло или поставило под угрозу несколько сделок, поэтому в лавке было людно. Кто-то принес скопившуюся добычу, кто-то наоборот пришел прибарахлиться, а большинство - просто убедиться, что Мойша жив-здоров. А то взял, сын израилев, на хранение кучу денег и ...пропал.
- О-о-о, кого я вижу без кортежа с мигалками! Вы, юноша, по делу или тоже просто пожать руку забежали?  - жизнерадостно поприветствовал меня Мойша, на секунду отвлекшись от общения с типом, похожим на Степана Разина. Тот пытался всучить барыге сильно испачканный кровью шмот.
- По делу, но требуется тет-а-тет, - тихо ответил я.
Семь сорок оглядел собравшихся, что-то прикинул на пальцах:
- Это часа на три - не меньше. Забеги попозже или пока в тире потренируйся.
Я выбрал второе. Так как Ахмет был занят, помогая Семь сорок наверху, мне ассистировал Али-баба, хмурый неразговорчивый гоблин-зомби. 
Он молча таскал стрелы, ставил мишени, в друзья не набивался, а лишь печально смотрел на амулет гостя на моей груди, не позволяющий съесть такую вкусную кучу мяса с хрящиками.
Впрочем, через некоторое время я увлекся, перестал замечать его голодное присутствие и за три часа сломал одиннадцать стрел, пять рекламных манекенов, зато набил 300 очков опыта.
Выйдя из подвала, я застал Мойшу, вяло отбивавшегося от последнего клиента. Тот принес мешочек пыли и уверял, что она как раз то средство, которое может помочь свести с ума любую эльфийскую красотку:
- Подсыплете щепотку в чай и она...
- Сблеванет? - скептически предположил еврей, - от вашей алхимической смеси, дорогуша, у девушек будут не любовные муки, а расстройство пищеварительного тракта.  Это не любовный эликсир, а весьма препротивный по вкусу яд...
- Да уверяю вас, что ни одна красотка... - продолжил гнуть свою линию клиент.
- Радость моя девятисотой пробы, где вы видите здесь красивых барышень? - весело удивился Семь сорок. - Разве что Ахмет, но он предпочитает мясо, а еще лучше живых крыс.
- Где крыса? - заволновался зомби.
- Убежала, мой хороший.
Ахмет сделал невероятно скорбное лицо.
Продавец любовной пыли ушел восвояси, а Мойша вытер трудовой пот со своего лба.
- Как же тяжело с некоторыми славянами. Русского языка не понимают, - пожаловался еврей, - что у вас за печаль, юноша?
- Скорее радость, - усмехнулся я. - Клад нашел, сдал вашему помощнику, а теперь вот пришел за вознаграждением.
Мойша прочитал расписку и покатился со смеху:
- Так значит ты у нас ВРИО барыги, Ахмет?
Зомби важно и степенно кивнул.
- Чего хочешь за товар?
Я сделал скромное и наивное лицо и сказал, что ста золотых мне вполне хватит, особенно если еврей стрел подкинет. 
- Молодой человек, - возмутился Семь сорок, - вы ж не Родину продаете, зачем жадничать? Пяти золотых будет более чем достаточно за то, что помогли перенести чужое имущество до моей лавки.
- Родину продают не за золотые, а за апартаменты на Манхеттене, - возразил я, - а у меня высококлассное оружие. Девяносто.
- Вот и мне следаки твердили, что я, жидовская морда, продал родную землю, - грустно согласился Мойша, - Десять.
- А вы? Восемьдесят пять.
- А я им: помилуйте, как же можно, я ж не чиновник и не депутат правящей партии. Это они ее имеют и так и эдак. И продают оптом и в розницу. Чтоб обеспечить светлое будущее домочадцам за кордоном.  Двадцать.
Сговорились мы на сорока трех золотых семи серебряных и двух медных монетах. Кроме того, барыга отсыпал мне три десятка арбалетных стрел.
Я поблагодарил сына народа израилева и свалил.

- Стреляй по команде, - приказал ротный, …или с пятидесяти шагов, - уточнение было правильное, так как немцы с расстояния ста шагов стали постреливать в нашу сторону, тем самым заставляя уцелевших бойцов РККА прятаться в окоп, и не высовываться.
Не смотря на приказ, подлез к пулемету чуть раньше, так как пользоваться таким агрегатом я лишь в исторических хрониках видел.
Те не менее машинка заработала как надо по команде старлея, посылая убийственные кусочки свинца в ловкие фигуры в касках.
Моя меткость оставляла желать лучшего – все-таки пулемет был для меня в новинку, да и фрицы под нашим огнем сразу же упали наземь.
Но двоих я таки убил и четверых ранил – сообщила мне система, наградив 250 очками-баксами.
- Стреляй поэкономнее, Иванов, - приказал мне старалей, - боеприпас только завтра подвезут…может быть…
Я стал выпускать очереди по три-пять патронов, зацепил еще двоих арийцев (одного насовсем), затем сменил ленту ??? диск???
Немецкий командир не стал класть солдат в самоубийственной атаке, им скомандовали отход.
Трупов в чужих шинелях оказалось до обидного мало – всего десятка два. Раненых арийцы уволокли за собой. Ндаа, хромает стрелковая подготовка у бойцов Красной армии. Им бы моего сержанта-инструктора, которого ученики за глаза звали ласково: Душегубушка или Людоедушка. 
В образовавшийся перерыв ротный кашевар разнес бойцам сухой паек, состоявший из куска хлеба, шмата сала и самую главную ценность в пыльном окопе - чистую воду в бидонах.
Только вот фляжки куда ее можно было налить у меня не было.
Этот вопрос ротный решил просто: сначала отматюкал на чем свет стоит, а затем передал мне емкость покойного Приходько. Ему, мол, все равно уже не пригодится.
Я с небывалым аппетитом мгновенно проглотил свою порцию еды и попросил повара, пока не убег, дать добавки.
Тот попробовал повозбухать, что не положено, но старлей прикрикнул на тыловика:
- Выдай, куркуль! Пулеметчика надо подкормить, чтобы рука не дрожала, когда будет бить фашистского гада.
Хоть раз мне в этих дополнительных играх повезло: и сражаюсь за наших и командир вменяемый.  Ляпота!
Впрочем, хорошее быстро закончилось, так как продолжился артобстрел.  Снарядов арийцы не жалели, предпочитая беречь солдат.
Далее последовал целый час оглушительного грохота.
Мы опять вжались на дно окопа, молясь кто Богу, кто Аллаху, а кто коммунистической троице - Марксу- Энгельсу-Ленину, а кто-то Геймдизайнеру, чтобы пронесло.
Мне повезло, а вот ротному нет. Осколок вражеского снаряда снес ему половину черепа. Часть кровавых брызг накрыла и меня.
Виртуальное тело сделало попытку отпраздновать истерику и проблеваться, но я его быстро успокоил. Когда-то меня для тренировки психики заставляли делать такие интересные вещи, что даже очень реалистичные трупы в вирте впечатляли мало.
Одно плохо. Смерть командира деморализовала бойцов. Один из них заорал в панике: "Хана, спасайся кто может!" и побежал, бросив винтовку.
Я быстро схватил командирский пистолет, застрелил бегущего и заорал остальным: "Приказ был - ни шагу назад! Беру командование на себя! Кто струсит - застрелю!"
Не знаю, что сработало: мой уверенный голос или пистолет в руке, но народ панику прекратил.
За расстрел пораженца и наведение порядка мне капнуло еще 1000 очков опыта. Артобстрел продолжился.
Я спрашивал себя: «где наши пушки?» и матерился.
Мы потеряли еще как минимум семерых бойцов, а затем немцы предприняли следующую попытку прорвать нашу оборону.
Я, вспомнив предыдущую атаку, приказал подпустить ребят из вермахта поближе на дистанцию в два десятка шагов.
Тут-то мой пулемет разгулялся, кроша противников.
Немцам оставалось пробежать всего двадцать шагов под кинжальным огнем, чтобы ворваться в окопы и устроить нам кузькину мать. Для этого многим из них нужно было пожертвовать своей жизнью. Но такую цену арийцы заплатить не захотели и, отстреливаясь, отошли.
В третий раз вражеская артиллерия песочила нас как минимум в пять раз дольше и раза в три интенсивнее чем раньше. Видимо, командир атакующих пожаловался начальству на чрезмерные потери в живой силе и плохую работу богов войны.
Шли минуты, часы, взрывы перепахивали почву, иногда вместе с солдатами, превращая живые тела в ошметки кровавого мяса. Грохот стоял такой что казалась, что мозг внутри рвется от дичайшего шума. Один из снарядов, разорвавшихся рядом, оглушил меня и повредил пулемет.
- Мать, мать, мать, - высказал я претензии к геймдизайнерам.
От роты осталось меньше четверти численности когда фрицы предприняли третью атаку.
Остро чувствуя отсутствие пулемета, я приказал открыть огонь с шестидесяти шагов.  Нас оставалось слишком мало, чтобы создать хорошую плотность огня, поэтому фрицы на этот раз расстояние до окопов преодолели, хоть и оставили еще четыре десятка раненых и убитых по пути. После чего они стали сыпаться сверху, пошла стрельба в упор, а затем и рукопашная.
Я из старлеевского пистолета положил пару белокурых бестий, а третьего покромсал саперной лопаткой. Некрасиво, не гламурно, не толерантно, но на войне как на войне.
А четвертый фриц заколол меня штыком.
Я вылетел в реал злющий как черт. Больно уж эта игрушка отличалась от других, испробованных до сих пор.  Слишком глубокой раной прошла та война по моему народу, чтобы шутки шутить.
- Вольно, рядовой Иванов, - весело скомандовал кум, затем чтобы не получить от меня по роже, быстро добавил, - твоя рота выполнила приказ - продержаться до вечера. Три дивизии выскользнули из немецкого «котла». Все хорошо, ты молодец, Рус.
Я тяжело дышал, борясь с бешенством.
Мне давно не 18-ть, но какие-то значимые, святые для сердца, души вещи еще оставались. Например, та Великая война, когда наша Родина неимоверным напряжением сил сохранила право на существование, право своих народов на жизнь. Война, героев которой все больше и чаще поливают грязью обезьяны, гордо выплясывающие на могилах давно погибших львов. А их потомки выродились и не в силах дать укорот обнаглевшим макакам.
Вдох-выдох. Я пришел в себя.

Спасибо, поправлю