- Мордобой, это можно. Но только сегодня, для симметрии, не моему бойцу харю начистят.
- На меня намекаешь? – Степан почесал здоровый, чуть ли не с мою голову, кулачище.
- Ага. А ты что думал, нам тебя целовать надо. Уж по чавке ты всяко заслужил. Ведь заслужил, а?
- Ну, не без этого, может и заслужил, - нехотя выдавил здоровяк.
- Не бойся, бить будем аккуратно, но сильно. Нет худа без добра, синяк немцам предъявишь – мол, застали врасплох и глумились, краснопузые.
- Это конечно, да. Но меня, знаешь ли, в селе ещё пока никто не уложил ни разу, да и из соседних  деревень тоже. Не охота, понимаешь, уважение терять. Давай-ка, ещё выпьем, да отправишь ты своего бойца погулять, а мы пока обсудим дела сложившиеся.
Жорка снова вскинулся, готовый встать на мою защиту, но я успокоительно положил ему руку на плечо.
- Давай, - снова выпили. – Сержант, пойди проверь секреты, что вокруг дома, людей успокой, но напомни и о бдительности.
- Так вот, - продолжил Гринюк, когда мы остались одни. – Авторитет мне терять нельзя, тебе же и невыгодно.
- Интересно, вот с этого места поподробнее.
- Германец считает, что надолго пришёл. Но так многие думали. Через год или через десять, но он всё одно уйдёт, а огребать за чужие грехи я не хочу.
- За свои не боишься?
- За свои отвечу.
- Думаешь, что если скажешь немцам, что отбился от партизан, то почёт тебе будет и уважуха, особенно на фоне перебитого гарнизона и разоружённых подчиненных? Не, не сработает, не поверят.
- Поверят. Знаю как сделать. Об этом уже разговор был, а потому еще с твоими постреляем и разойдёмся.
- Что за разговор?
- Да с одним чином из администрации мы об заклад побились, что я скорее умру, чем сдамся.
- А не захочет ли тот чин тебя скорее сдать, чем заклад отдавать?
- А мы не на деньги бились, а на должность. Если я выиграю, он меня начальником волостной полиции поставит.
- А мне с этого резон?
- Чем не резон иметь своего начальника полиции?
- Ну, если вопрос так стоит… Но смотри, на такой должности замараться очень просто, а вот отмыться.
- То есть, пусть лучше сволочь какая станет?
- Хорошо, что смогу, когда тебя судить будут, сделаю. Но учти, я выше головы тоже не смогу прыгнуть.
Не могу же сказать, что права у меня здесь тоже птичьи, и не факт, что на одной скамье не окажемся. В конце концов, риск дело благородное. Если же буду иметь информацию чуть ли не из первых рук, а волостной начальник полиции, это почитай деревень тридцать в подчинении, то можно здорово жизнь облегчить. Будем рисковать.
- Кроме того, винтовочку я могу выкупить.
- И пистолет.
- И пистолет, - хмыкнул Степан. – Махнём на танк?
- Не глядя. Что за танк? Битый?
- Нет, целёхонький. Только бензина и пулемёта нет. Я не брал, бензин, небось, сам кончился, а пулемёт, наверняка, экипаж утащил. Там ещё что-то с мотора свёрнуто – старшой мой в технике разбирается, говорит карбюратор. Пушка и малёк снарядов на месте. Ну, как на месте, замок и снаряды в сторонке закопаны. Но видать бойцы спешили сильно, неаккуратно спрятали.
- А карбюратор?
- Этой штуки, вроде, там нет.
- Жаль, но найдём. Эх, если бы чутка пораньше, до снега.
- Ну, извини. Раньше вы сами не приходили.
За десять минут обговорили способы связи. Дёрнули ещё по одной – за успех нашего безнадёжного мероприятия, и я пошёл.
Смирнов вернулся ещё через четверть часа.
- Как?
- Всё хорошо, товарищ командир. Как сказали остальным, что старшего ихнего грохнули за отказ сотрудничать, мигом лапки позадирали. Двое, правда, сбежать пытались, но на оцепление нарвались.
- Откуда оцепление?
- Так это… Калиничев организовал.
Молодец лейтенант, и когда успел только.
- А с этим чего? – младший сержант махнул в сторону осаждённой избы.
- Поговорили мы с ним. Упёртый. Но жизнь свою он выкупил.
- Это как?
- Да вот, сдал нам одну хорошую штуку.
- И что теперь?
- Уходим?
- Вот так и оставим его?
- Ну, нет, конечно. Постреляем, окна побьём. В общем так, людей из засады убирай, оставишь пару бойцов… Хотя, останешься сам, с Епишиным. Десяток патронов по избе выпустите, да низко не цельте – там люди в погребе, и уходите. И не болтать. Ясно.
- Да.
- Вот и выполняете.