Вернувшись обратно, залез в сани поглубже. Места было немного – больше половины занимали мешки с продуктами и вязанки дров. Дрова пользовались в городе спросом. Если не удастся продать, Ольге сгружу, да и картошка с зерном ей не лишними будут. Попытавшись поудобнее угнездиться, наткнулся под соломой на картонные коробки. Ого, уже успели фармацевтику раскидать и заныкать, молодцы – везти в одних санях конечно безопаснее, но уж больно много её, как бы внимания не обратили, от чего это крестьяне обратно с товаром возвращаются.
- А чего встали так неудачно, прямо у въезда?
- Ты чё? – удивился Фёдор. – Борь, скажи - самое хорошее место. Специально до рассвета встали.
Борис, второй полицай, ехавший с нами, угрюмо махнул головой. Был он, в отличие от Фёдора, неразговорчив. В этот раз Феде поговорить не удалось, так как рядом нарисовался владелец треуха.
- Эй, фраер, ты чего с паханом своим, на счёт нас тёр? – даже с расстояния больше метра донеслось зловоние от его дыхания.
- Ты, дядя, берега попутал? И какой я тебе фраер? – постучал по белой повязке на рукаве. – По твоей классификации, я «мусор». Видишь чего написано?
- Да ты хоть собачку там себе нарисуй, всё одно до легавой суки тебе, как до Одессы раком.
Причём тут собака? Ах да, вспомнил – когда-то, в прошлой жизни, Костя слышал, что ещё в бытность существования Московского Уголовного Сыска, его работники носили  нашивки императорского охотничьего общества, с изображением собаки. С точки зрения конспирации неумное решение, почему они просто в форме не ходили? Странно.
- А не слишком ли ты сам борзый? Может тебя в комендатуру сдать, скажу, видел тебя в лесу с партизанами. По запаху определил.
Урка оскалился и потянул из кармана руку, но на него уже смотрел ствол ТТ. Фёдор с Борисом сунули руки в карманы полушубков, но свои наганы доставать не спешили. Хоть и считалось, что мы разоружены, но короткоствол у всех был, правда, советский - с ним отбазарится было проще, чем если бы поймали с немецкими пистолетами.
- Куда ты, дядя, со своим пером против шпалера?
- Убери волыну, - второй урка образовался рядом, демонстративно держа руки на виду. Следом, неспешной походкой, приближался третий, в папахе.
- Зубан, чё за разборки?
- Клещ, этот фраер грозится нас немцам сдать, как партизан.
- Захотел полсотни марок на халяву срубить? – Клещ смотрел на меня заинтересованно, одновременно умудряясь контролировать моих напарников. – Не, твои не пляшут, а вот что ты волыной в городе размахиваешь, германцу может не понравится. Оружие вам должны только перед отъездам выдать. Нарушаешь.
- Я этот шпалер у них не получал, мой он.
- Значится, не всё у вас партизаны поотбирали?
- Осталось кое-чего.
- Клещ, Зубан, что тут происходит?
Наконец до нас добрался прилично одетый.
- Фунт, этот на нас зыркал, - Зубан всё еще держал руку в кармане и был здорово напряжен. – Потом с Прапором базарил. Они на нас глядели, когда говорили, а потом Прапор быстро утёк.
- Прапор мужик правильный, подляны кидать не будет, - Клещ сплюнул на снег. – Я с ним чалился.
- Зубан, не мацай косарь, и ты волыну спрячь, - Фунт говорил спокойно, даже вальяжно. Судя по погонялу, был он из валютчиков. – Сами себе сейчас проблемы нарисуем.
Зубан заворчал, но руку из кармана вытащил, я тоже убрал пистолет под рогожку и даже щёлкнул курком. Откуда уркам знать, что он у меня на предохранителе до этого стоял, а сейчас как раз наоборот.

Отредактировано Spassk (14-11-2013 16:37:37)

- Вот и хорошо. Кузьма Евстратович когда вернётся?
- Обещал часика через два-три.
- Нам с ним поговорить надо. О делах. Передадите?
- Всенепременнейше.
Ушли. Интересная история. Кузьму урки знают. Ну а что такого, то, что он сидел, я в курсе. Похоже, если не в авторитете, потому как Клещ его правильным мужиком назвал, то, по крайней мере, уважение имеет. Хотя, можно было догадаться, не к попу же местному он пошёл о чёрном рынке договариваться, но то, что этих урок знает, не сказал. Сон мне перебили, вроде как адреналинчик после вербовки интенданта сошёл, так нет, эти ухари добавили. Пойду по рынку, что ли, прошвырнусь.
Хоть народу было и много, но особой бойкостью торговля не отличалась, всё больше торговались, ощупывали, обнюхивали, хвалили свой и хаяли чужой товар.
- Ты чего, старая, моль же твой платок поела. Четыре кило дам, не больше.
- Где моль, где моль. Нюхай, чуешь нафталином пахнет. Платок настоящий, оренбургский.
- Какой ещё оренбургский? Пух грубый, даже на ангору не тянет.
- А ты в пухе, что ли, разбираешься? Да я тебе козу и доить не доверила бы.
Подобные диалоги звучали чуть ли не на каждом шагу. На московских рынках Костя был, да и на рынке в Коломне не раз, но не помнит такого остервенения и злости, какие слышались сейчас в голосах людей. Торговали же здесь многим, причём, как и подслушанном разговоре, чаще не на деньги, а предпочитали бартер. Конечно, в подавляющем большинстве, ассортимент был представлен продуктами: картофелем, зерном, мукой, разными овощами, реже фруктами, те чаще всего были представлены в виде варений, но немного – сказывался дефицит сахара. Солений было больше, но в цене они кусались – соль тоже была в дефиците. Было достаточно много молока и творога, масла меньше. Мясо же, несмотря на позднюю осень, присутствовало в исчезающее малом количестве, по ценам, превышающим даже стоимость масла. Было немало яиц, но цена тоже кусалась. Ещё один вид товара, поставляемый деревней, упоминал – дрова, ассортимент был широкий, а цены не очень велики. Так же присутствовали такие товары как небелёное полотно, вязаные вещи, просто шерстяная нить и валенки разных фасонов. Изделий из кожи и шкур, что полушубков, что шапок, было мало.
В ответ на это горожане предлагали готовую одежду и обувь, практически всю ношеную, нитки, иголки, всяческую бижутерию, в том числе и украшения из драгоценных металлов, патефоны, пластинки, даже музыкальные инструменты, посуду, немного электрических приборов, книги и разную мелочёвку. В одном месте стоял комод и несколько стульев, но пока горожане, похоже, были не готовы распрощаться с предметами обстановки.
- Ей, парень, - меня дёрнул за руку невысокий, обладающий  россыпью золотых зубов, мужчина, чуть старше меня возрастом. – Девку хочешь? Хорошая девка, ядрёная, и может по всякому – обученная.
Захотелось дать в морду или вообще пристрелить. Шкет, видно это понял, и моментально пропал, ввинтившись в толпу. Сволочи, совсем охренели. Гулять расхотелось, тем более ничего нужного я не увидел. Вернулся к саням и, забравшись под дерюгу, ночь и правда была беспокойная, уснул.
- Просыпайся, - толкнул в бок Говоров. – Не вылазь пока, у тебя рожа почти нормальная стала, не свети ей. Ребята говорят, ты с ворами чуть резьбу по кости не устроил, только смотрящий и разрулил.
- Не всё так страшно, как со стороны казалось. Похоже, проверяли на вшивость – увидели что я с тобой, вот и решили Мельпомену потешить.
- Думаешь, спектакль разыграли?
- Ага, концерт по заявкам.
- А на хрена?
- Дело у них к тебе есть, вот и щупали, кто у тебя вокруг – на кого опереться сможешь. Если что. Будешь с ними говорить?
- Раз просят – надо уважить.
- Сейчас, марафет наведу, и пойдём. Глухова с Боровым возьми. Фефера не берём – хлипковат пока.
- Не стоит такой толпой переться – слабость покажем. Ты себя уже проявил, Федька с Борькой тоже, вроде, не подкачали. А Степана с Григорием им стоит засветить, тут ты прав, тем более они срисовать должны, что те тоже со своими людьми.