Раненых оказалось ещё трое – одна девушка, пацан и наш боец, всё же угодивший под ответный огонь автоматчика. Самым сложным было ранение парнишки – пуля пробила бедно, но ни кость, ни крупные кровеносные сосуды не задела. У двух остальных касательные -  девушке оцарапало руку, а боец остался без куска скальпа, ну и ещё его здорово оглушило. Жить будут.
Пока разбирались с обстановкой, собирали трофеи и разукомплектовывали технику, готовя её к уничтожению, удалось выяснить, откуда всё взялось.
Передо мной стоял парень, на вид лет шестнадцати- семнадцати. Высокий, почти с меня ростом, худой, хотя одежда это скрывала, но видно было по лицу. В глазах, излучающих радость, одновременно скрывалось лёгкое опасение.
- Как зовут?
- Павел. Кулинич. Павел Семёнович, - паренёк волновался и старался выглядеть старше.
- Лет тебе сколько, Павел Семёнович?
- Восемнадцатый уже пошёл.
- Понятно. День рождения неделю назад справлял?
- Десять дней.
- А скажи, Паша, немцы вас куда везли?
- Сказали в Германию, но пацаны шептались, что из нас хотят кровь для фашистских раненых выкачать.
Скорее всего детские страшилки, конечно, но имея дело со зверьём, в человеческом обличии, любым зверствам и гадостям удивляться быстро разучишься. Да нет, вряд ли – кто бы им сказал на самом деле. Выдумали, хотя… Иногда и такого рода догадки попадают точно в цель.
- А откуда, вы?
- Из Городка.
- Какого?
- Город так называется – Городок. Он, и правда, маленький.
Странно, не слышал.
- Далеко?
- Километров пятьдесят. Или сто. Второй день уже едем, правда, сегодня почти весь день дорогу чистили.
Ясно, проще в штабе карту глянуть. Хотя если сто километров, то на моей может и не быть. Если только на той, что у Зиновьева взаймы взял.
- Ладно, иди, Паша. Да, до прибытия на базу отряда назначаешься старшим… -  Хотел сказать: старшим над детьми, но удержался, обидится. – Понял?
- Да, товарищ командир!
Ишь, как повеселел.
- Сколько их? – спросил у стоящего рядом Кошки.
- Девяносто один остался.
Да, блин, остался девяносто один.
- Уходим.

Глава 18.

Следующая вьюга прихватила нас когда мы уже подходили к базе. Детей распределили по всем ротным лагерям – три десятка впихнуть было куда, хотя красноармейцам и пришлось потесниться. А потом завьюжил и закрутило так, что лагеря отрезало не только от разведки и засадников, что караулили немцев у города, но даже друг от друга. За три дня нам на головы вывалило не меньше метра снега. Некоторые утверждали, что все полтора, но всё больше такие городские жители как я. Деревенские глубокомысленно соглашались на метр, глубокомысленно покачивая головами и с насмешкой поглядывая на спорщиков.

Этот же снегопад сорвал нам и очередную доставку ништяков с Большой земли. К тому же неприятности не ходят одни – почти треть детей заболели. Нелёгкая работа на холоде, плюс стрессы от того, что их разлучили с родными и попадания в настоящий бой, сыграли свою роль. Странно – больных среди мальчишек и девчонок было поровну, хотя девочки и составляли две трети спасённого нами контингента. Слабый пол оказался покрепче сильного, однако, хотя я слышал, что девочки взрослеют быстрее. На самом деле из девочек заболели почти все младшие – тем, кому было лет по пятнадцать, редко шестнадцать. Мальчишки же температурили все подряд, невзирая на возраст.
После начала этой респираторной эпидемии, пришлось снова потеснить личный состав, впихнув в землянки бойцов здоровых детей, а в помещениях для больных организовать изоляторы. Сейчас в этих импровизированных больничных палатах вкусно пахло малиной и прочими витаминными взварами, усердно собираемыми старшиной по осени. Тут же, у меня в землянке,  Кошка горестно качал головой, докладывая, с какой неимоверной скоростью испаряются наши запасы медикаментов и прочих витаминных варений и сушений.
Нет худа без добра – из-за сбитого графика поставок и нашего последнего улова, Центр пообещал прислать самолёт с посадкой, предложив приготовить к эвакуации либо два десятка раненых взрослых, либо полсотни детей. Проблемных раненых у нас было, на данный момент, шестеро, потому прикинув, решили, что три десятка мелких впихнуть сможем. Решили отправлять больных и самых младших, разрешив тем самым проблему с излишней тратой медикаментов, тем более что медициной Большая земля обещала помочь.
Ещё одной «приятной» новостью огорошил Жорка. Работая с документами, а на самом деле втихаря подрёмывая после обеда, услышал звук открывающейся двери. Скорее не сам звук, а завывание вьюги, что вдруг усилилось, а сразу затихло. Подняв глаза, увидел престранную картину – на середине небольшой лесенки стоял смущённый, уже одно это говорило о необычности ситуации, Байстрюк, а за ним прятался кто-то более мелкий. Освещения хватало на то, чтобы разглядеть раскрасневшуюся мордочку Маши.
- Ну, чего стоим – кого ждём?
- Товарищ младший лейтенант госбезопасности, разрешите обратиться с просьбой.
О, как! Всё страньше и страньше – начал вроде по-уставному, что на Жорку совсем не похоже, а закончил совсем непонятно.
- Обращайтесь, товарищ младший сержант, - решил подыграть на удивление серьёзному Байстрюку. Посмотрим, куда его нелёгкая заведёт.
- Разрешите сочетаться законным браком с гражданкой Марией Андреевной Жатовой.
Немая сцена, прямо как у Гоголя в «Мёртвых душах». Или не у Гоголя? Или не в «Душах»? Что-то меня переклинило. Через несколько десятков секунд, когда ранее спрятавшаяся Маша, опять выглянула из-за Жоркиного плеча, сначала удивлённо на меня смотрела, а затем начала на глазах бледнеть, я очухался. Она ведь сейчас может чёрт знает что подумать. Например, что я её приревную, потому как чувства у меня к ней какие-нибудь всё же есть, хотя и старался своим поведением разуверить её. Попадалово.
- Ну, конечно, какие вопросы. Рад. Очень рад, - похоже на меня напал «говорун», или как его ещё называют – словесный понос. – Будьте счастливы, совет да любовь и детишек побольше.
Чего я несу?
- В общем, я согласен. А сейчас мне некогда. Кыш. Зайдёте через пару часов. Дела.
Фу, ушли! С чего бы это меня так распёрло? Нормальная, вроде, ситуация – по уставу, кажется, военнослужащему требуется разрешение начальника на заключение брака. Или только довести до сведения? Да не помню я, а точнее что-то слышал, но сам не читал. Да, нет – нормальная ситуация, разрешение спросили, я дал. Всё хорошо. Интересно, они теперь отдельную землянку потребуют? Так, закончили! Если даже захотят отдельную жилплощадь, то пусть сами и копают. В свободное от служебных обязанностей время. Мне-то какое дело?

Где-то тут шнапс был. Вот она бутылочка. Гадость, конечно, но хорошо пошла. Надо отвлечься от этой темы, у меня вот ещё – работа с документами, картами, потом ещё чего-нибудь придумаю, но за два часа надо успокоиться.
Так и не успокоился – вылез в метель и попёрся к старшине.
- Ну, да. Знаю. Я их к тебе и послал – положено так. А что, какие-то проблемы?
- Нет, никаких проблем. Если ты прислал, то значит правильно. Так и должно быть.
- Странный ты сегодня какой-то, - Кошка озабоченно посмотрел на меня. – Температуры нет?
- Да нет у меня никакой температуры. И, вообще, мне работать надо, а не всякой ерундой с женихами и невестами разбираться. Что, кстати, с Кондратьевым?
- Да нормально всё – растяжение. Я ему говорил – ну куда ты почешешь за тридевять земель в такую погоду? Отойди километров на пять, да и радируй себе. Нет, упёрся – не меньше двенадцати кэмэ, говорит. Вот тебе результат – растяжение и глаз чуть на коряге не оставил, о которую долбанулся. Слава богу, что теперь только на приёме сидит. А Хейфецу я сказал, что следующий раз в метель он попрётся – не меньше чем на двенадцать километров, как по инструкции положено.
Всё-таки что-то у меня, то ли с нервами, то ли с психикой. Вот с чего я так завёлся от невинной, можно сказать, просьбы? Меня она не задевает никак, это я могу себе точно сказать. Ответственность за судьбу этих двух обормотов чувствую? Три раз ха-ха! На мне ответственность за жизнь пяти с лишним сотен человек. Тогда что? А вот не знаю, но чую пятой точкой, что что-то важное сейчас происходит. Вот это меня, наверное, больше и беспокоит – сотни и тысячи действий я произвожу каждый день, отдаю десятки приказов и не волнуюсь так, хотя иногда и мандражирую, как перед атакой на склад или на автоколонну. Но вот вдруг какой-то, по сути дела, пустяк, вроде ни как не должный сказаться на окружающем – переклинило и всё.
Хорошо, есть такой интересный способ, если проблема не решается, а тем более не знаешь как к ней подойти, отложи её в дальний уголок – глядишь, проснёшься ночью с готовым решением.
Молодожёны появились, как и обещано, или наоборот потребовано, через два часа. В этот раз Маша вела себя посмелее, за Георгия не пряталась, стояла рядом с гордо выпрямленной спиной, только губы слегка подрагивали.
- Ну что, голуби, - после третьего прикладывания к бутылке чувствовал себя вполне комфортно. – Как уже и сказал, против вашего бракосочетания ничего не имею. Только учтите, всё это не должно влиять на исполнения вами своих обязанностей. На отдельную жилплощадь можете не надеяться, не те времена. В остальном, не вижу препятствий.
- Не нужна нам никакая жилплощадь, - щёки Маши опять заалели. – Правда, Жор?
Жора явно не отказался бы, но согласно закивал головой.
- Отлично. Когда свадьбу справлять будем?
Молодые удивлённо посмотрели друг на друга.
- Вы чего, не решили главный вопрос, а зачем тогда…
- Да, мы это, командир… Мы спросить только – можно, нет…
- Думали, запрещу, что ли?
- Не думали, - губы у Маши затряслись ещё сильнее, того и гляди расплачется.
- Ладно, ладно – я понял. Не думали. Ну, сегодня подумайте, а завтра скажете. Первым делом старшине, как-никак провизией он заведует, так что праздничный стол… и всё такое. Короче, свободны.
Ух, вроде, нормально всё прошло. Теперь можно и расслабиться - пара глотков и спать буду как ребёнок. Эй, боги и прочие, я сегодня не принимаю, компостируйте мозги кому-нибудь другому.

Холодно-то какой! Как только закончился снегопад, столбик термометра словно обрушился – когда уходили из лагеря показывал минус двадцать два, и есть такое неоспоримое мнение, потому как моё, что с этого момента похолодало ещё. И прилично. Сколько сейчас на мох швейцарских? Без пяти минут четыре. А самолёт должен был быть в два. Уже дважды подкидывали дров в огонь, а с неба не звука.
- Веденеев, - окликнул командира первой роты. – Увози детей и раненых, а то поморозим всех нахрен.
- Может ещё прилетит?
- Может и прилетит. Ты представляешь, как они долетят – ещё несколько часов, да на высоте, да в вымороженном салоне. Ледышки выгрузят. Увози.
- Есть. А вы?
- Ждать будем до рассвета, и потом ещё пару часов. Если прилетит – разгрузим. Может спрячем до завтра, тогда и отправим.
Холодрыга! Прямо Хель какой-то. Как ребята в засадах сидят, ума не приложу. Вообще-то засад оставили только две. Естественно, во время вьюги немцы из города никуда не высовывались. Что будет сейчас не знаю, но в связи с тем, что, практически, все опорные пункты в нашем районе ими потеряны, а сутками на таком морозе находиться – полное самоубийство… Не думаю, что без достаточно долгой и кропотливой подготовительной работы, немцы решатся на активизацию деятельности в контролируемой нами местности. А вот медленное затягивание петли, это то, чего стоит ожидать с очень большой степенью вероятности.
Самолёт так и не прилетел. Уходили в лагерь не солоно хлебавши – замёрзшие и злые. Хейфеца сразу отрядил отправить сообщение и выразить негодование, естественно в наиболее нейтральных выражениях. Хоть как не выражайся, но тенденция на лицо – с поставками нас обламывают через раз. Что у них там за бедлам? Понимаю что война, что затыки и накладки встречаются, но чтобы через раз.