От санитарного отделения вообще остался один рядовой Хохлов, словно заговоренный, старый «конский» фельдшер.
И вот теперь...
Отбросив вгоняющие в краску мысли, поспешил за неспешно идущей по ходу сообщения девушкой:
- Маша, ты о наших что-нибудь слышала?
- Мама писала. Сережка из тридцатой квартиры воюет под Ленинградом, ранен был. Павлик из семнадцатой и Коля из флигеля погибли. Лена твоя тоже на фронте, радистка.
Смущенно оправдываюсь:
- Ну, почему сразу «моя»?
Военфельдшер улыбается:
- Портфель ей носил? В кино приглашал?
- Ну, разве что в кино...
Вспомнив, уточняю:
- А твой парень? Рослый такой, чернявый?
Улыбка исчезла. Вздохнув, она ответила:
- Без вести. На второй месяц войны. Танкист.
Без вести... Это плохо. Мог попасть в плен. А мог и сгореть в танке вместе со всем экипажем. Там от людей почти ничего не остается, только белый пепел от костей. Документов нет, поэтому «без вести».
Взглянув в глаза, Маша продолжила разговор:
- А ты как, Олег?
- Как все. Воюю.
- Уже ротный... Наш дворовый озорник Олежка — ротный.
- Ну, не такой и озорник...
- Да? А кто мой портфель на дерево забросил?
Да уж. Припомнив обстоятельства, перехожу в наступление:
- А не надо было задаваться и мелюзгой нас обзывать.
- Я не обзывала.
- А если вспомнить получше?
Девушка смутилась:
- Ну, было. Не со зла, ты не думай.
Улыбаюсь в ответ:
- Я и не думаю.
По мере приближения к моему хозяйству думать приходилось совсем о другом: где ее поселить?
Нет у меня отдельной землянки для санитарного отделения. Хохлов с третьим взводом живет.
Единственная командирская — моя. Учитывая, что обязанности политрука роты исполняет младший лейтенант Мичурин, командир первого взвода... В общем, делю землянку я только со связистом, заодно работающим истопником. Предложу девушке поселиться у меня — подумает черт-те что. И выбора нет.
- Я тебя ведь не сразу узнала.
- Что, Маша?
- Говорю, даже не узнала тебя сразу. Там был мальчик. А сейчас...
Под взглядом больших сине-серых глаз начинает чаще биться сердце.
- Ротный. Старший лейтенант. Возмужавший. Суровый и строгий.
Чувствую, как румянец смущения опять покрывает щеки. Хорошо, хоть под щетиной не видно.
Так ничего и не решив, привожу Машу к своей землянке:
- Располагайтесь, товарищ военфельдшер. Вот связист, ставьте ему задачи, какие надо. А мне по взводам пробежаться необходимо.
В общем, удрал.
Правило ежедневного обязательного обхода своего подразделения я перенял у Максимова. Хороший был ротный, земля ему пухом. И бойцам приятнее, и самому спокойнее, как обстановку своим взглядом оценишь.
Солдатский телеграф и проводная связь уже донесли новость до ушей подчиненных. Даже то, что мы с одного двора знают, черти! Но ни одного пошлого намека. Уважают и, пожалуй, по-доброму завидуют.
По дороге в третий взвод навстречу попался поспешающий Хохлов. Вызвала на доклад. Молодец, правильно.
Командир взвода, сержант Хохряков, раздевшись по пояс и паря нагретой водой, умывается у взводной землянки. Это, кстати, мысль:
- Константин Николаевич, мне водички не подогреешь? А то уже забыл, когда грязь смывал.
- Как не подогреть? Сейчас ведерко сделаем, товарищ командир.
Оценив мой вид, добавляет:
- Может, заодно и побреетесь? Бритва «Золинген», трофейная. Мягко идет. Соглашайся, ротный.
Согласно машу рукой:
- Убедил, чертяка говорливый.
Пока умывался и брился, кто-то из бойцов на гимнастерке подворотничок поменял, да и чище она стала в разы. Как на свадьбу готовят!
Проверив заведования, поставив задачи, уже собирался назад, когда раздался зуммер телефона. Связист с непонятной интонацией в голосе оповестил:
- Вас, товарищ старший лейтенант.
Беру трубку:
- Слушаю.
- Товарищ командир, вы обедать идете? Второй раз ведь подогреваю. Олег, не задерживайся.
Слышать на войне из телефонной трубки нежный женский голос — это не передать словами.
Губы, кажется, сами произнесли:
- Иду, Маша.
А за спиной кто-то завистливо вздохнул.

Мы кушали вдвоем. За мое отсутствие землянка преобразилась. Кругом порядок, каждая вещь на своем месте, и главное — появилась разделившая помещение ширма из пары плащ-палаток. Ну, и отлично. А где связист?
- Маша, а куда ты Гавриленко дела?
- В соседнюю землянку отправила, к бойцам. И построила перед этим. Избаловал ты его, ротный.
- А кто за связь теперь отвечать будет?
- Вон с того позвонишь — он через две минуты прибежит. Я могу трубку поднять, да и ты не безрукий.
Пообедав борщом и перловкой с мясом, устроившись рядом на нарах, сидели совсем по-домашнему и разговаривали. Вспоминали дом, знакомых, наш город... От этой невозможной, успокаивающей обстановки сладко щемило сердце. Как я уже долго на войне! И конца-края не видно. Гоним фашистов, и прогоним, сомнений нет, но вот когда это будет? И кто доживет до Победы?
После сытного обеда неудержимо потянуло в сон. Ночью навоевался с фашистской разведкой. Языка хотели взять. «Взяли». Последнего гада лично из снайперки положил, у самой их проволоки. Ну, они со зла нам шороху и устроили — полночи долбали. А сейчас глаза сами закрываются.

Отредактировано niklom (12-09-2013 08:20:22)