Продолжение:

  Дальнейшее я помню смутно. То есть видения-то были довольно яркие, но вот различить, где были просто сны, где бред, а где реальность, получалось как-то не очень. Хорошо запомнилось, что за мной ухаживала какая-то необычайно красивая девушка, похожая на Екатерину Арнольдовну с фотографии в Судаке, но заметно моложе. Кажется, я признавался ей в любви. Но тут из леса выходил мамонт и простым русским языком советовал идти пешеходно-сексуальным маршрутом – мол, здесь тебе ничего не светит. Потом вообще начались какие-то медузы, заполнившие палатку, а дальше все провалилось в темноту.
  Однако я выкарабкался, причем пришел в себя довольно резко. Огляделся – лежу в палатке, вроде все как было. Приподнялся и сел – это получилось без особых усилий. Огляделся еще раз и обнаружил, что рядом с моим матрасом лежит матрас Екатерины Арнольдовны. Это что же, старушка не отходила от меня все время, пока я валялся без памяти?
  Тут она зашла в палатку. Увы, никакого чуда с соседкой не случилось. Или, точнее, почти никакого. Она слегка поправилась и выглядела немного помолодевшей. Лицо, во всяком случае, смотрелось именно лицом, хоть и далеко не юным. Но, во всяком случае, это был не череп, обтянутый пергаментом, как в первый момент ее появления здесь. Впрочем, и сейчас я видел скорее результат умелого применения косметики, чем реальную картину. То есть в действительности вид соседки мог быть хуже кажущегося. И хромота ее никуда не исчезла, даже вроде стала чуть заметней. Парик несколько укоротился – наверное, обтрепался по краям, дама его и обрезала. Про фигуру ничего сказать не получалось, женщина была в мешковатом тренировочном костюме.
  - О, Вадик, вы очнулись? Впрочем, что кризис прошел, было видно еще несколько часов назад. Как самочувствие?
  Ее голос показался мне немного не тем, что я слышал раньше. Каким-то более старушечьим, что ли.
  - Хорошо себя чувствую, только есть очень охота.
  - Вам голубиного бульона или самого голубя тоже скушаете немного?
  - Мне, пожалуйста, бульона. И всего голубя, при чем тут немножко? И еще чего-нибудь, если есть.
  После обильной еды меня потянуло в сон, и я продрых до вечера, зато проснулся бодрым и абсолютно здоровым. Прогулялся до ближайших кустиков, потом умылся. На шум из своего сарайчика вышла соседка. На ней был плащ с капюшоном, хотя дождя вроде не наблюдалось.
  - Вижу, вы совсем ожили? Это хорошо. Но надо провести еще одну лечебную процедуру, которая, как мне кажется, окончательно закрепит выздоровление. И не возражайте мне, я вас лечу уже почти неделю, так что опыт есть. Идите в свой дом, я подойду минут через пять.
  Странно, но голос соседки снова показался мне каким-то не таким. Только теперь он был не старушечьим, а молодым и звонким.

  Когда я делал освещение в своей палатке, то сделал его с запасом. Если включить все три светильника, то становилось даже светлее, чем днем. Сейчас горел только один, самый тусклый. Вечер еще не полностью вступил в свои права, да и чего мне здесь особенно разглядывать-то?
  Зашла Екатерина Арнольдовна, причем сейчас она не хромала, но почему-то прятала лицо под капюшоном. Нагнулась к выключателю и врубила полный свет. Потом выпрямилась и одним движением скинула плащ. Под ним ничего не было.
  Сказать, что я офигел – это значит ничего не сказать. Женщина была невероятно красива. Такие не встречались мне не только в журналах, но даже в мечтах.
  Лукаво глянув на мою ошарашенную физиономию с отвисшей челюстью, она подняла руки и медленно повернулась, давая рассмотреть себя со всех сторон. Если бы я был способен офигеть еще больше, то, без сомнений, обязательно это сделал бы.
  Тем временем соседка сделала два шага и села рядом со мной. Я молчал, впав оцепенение от увиденного.
  Не знаю, сколько мы сидели молча – минуту, пять или пятнадцать. Наконец Екатерина Арнольдовна с мечтательным выражением на лице спросила:
  - Вадик, не подскажете, как называется столица Камбоджи?
  - П… Пномпень, - с трудом выдавил я.
  - Вот именно. А вы, наоборот – пень пнём! Подумать только, к нему пришла прекрасная юная девушка. Разделась, села рядом и уже черт знает сколько времени изо всех сил показывает, что готова лечь и раздвинуть ноги на оптимальный угол по первому же намеку. А он мало того что вовсю хлопает ушами, так еще и руки спрятал за спину! Если мне не изменяет склероз, то во времена моей первой молодости юноши вели себя несколько иначе.
  Тут она опустила взгляд и добавила:
  - Кстати, независимо от ваших дальнейших планов плавки я все-таки рекомендую снять. А то ведь они сейчас лопнут спереди, и мне же их зашивать придется.

Отредактировано Avel (09-11-2013 20:34:50)

Неужели не виден самый очевидный мотив? Она же не может вернуться в наше время. И, значит, вся ее жизнь если не целиком, то очень во многом зависит от того, как к ней относится Вадим.

Еще кусочек для прояснения ситуации:

  Я, конечно, в свои двадцать восемь лет не был мальчиком. И даже успел три года побыть в законном браке, пока жене не надоело ждать, когда же помрет мой дед – такое впечатление, что она женила меня на себе исключительно из-за его квартиры. Учитывая, что ему тогда было всего девяносто пять лет, то понятно, что супругу ждал жестокий облом. Увидев, как на своем девяносто восьмом дне рождения он выпил лишнего и пустился вприсядку, она, видимо, решила, что дед будет жить вечно, после чего подала на развод. Да и до нее, и после женщины у меня были в достаточных количествах. Так вот, ни с одной из них мне даже отдаленно не было так хорошо, как с Катей!
  Когда мы немного перевели дух после бурного первого раза, я спросил, любуясь ее безупречным телом:
  - Как это ты так резко помолодела всего за неделю? Тебе сейчас ни за что не дашь больше двадцати пяти лет.
  - Неужели я выгляжу такой старухой? – притворно огорчилась Катя. - Но все равно, мог бы в порядке комплимента сказать «восемнадцати». Или даже «шестнадцати», я бы не обиделась. А изменения начались уже через неделю здешней жизни. Просто я старалась их тебе не показывать. Сначала было страшно – а вдруг все на этом закончится? Потом начали сходить шрамы, и я поняла, что это всерьез. Вот здесь был шрам от аппендицита. Никаких следов, только он сильно чесался, пока исчезал. И, похоже, удаленный аппендикс снова отрос, потому что внутри тоже чесалось. Я продолжала скрываться, но теперь уже из других соображений. Ведь если бы ты наблюдал все эти медленные изменения, то не был бы так потрясен, увидев окончательный результат. А мне очень хотелось произвести на тебя впечатление. И ведь получилось же, а? Впрочем, моя задача сильно облегчилась твоей выдающейся невнимательностью. Ну надо же быть до такой степени слепым! Может, сходишь к окулисту, когда будешь в Москве?
  Я молчал, улыбаясь. Теперь мне казалось, что на самом деле я все видел, но молчал, потому что боялся сглазить. Катя же продолжала:
  - Кажется, у меня исчезло еще одно полученное в молодости повреждение организма. Ведь я же не могла иметь детей из-за неудачного аборта. И раз их не было там, то пусть они будут здесь! Ты уже понял, на что тебе намекают, или мне разъяснить по пунктам? Куда ты убрал руку? Положи обратно, где лежала, и давай, наконец, вновь займемся делом, а не болтовней. Чего тебе, между прочим, хочется ничуть не меньше, чем мне.