Еще немного.

И вот в начале апреля 1942 года сержант Дивин отправился на Северо-Западный фронт в 586 шап (*Номер полка вымышленный). Правда, как водится, не обошлось без ложки дегтя — в поезд экспат садился не один. Увидев в штабе попутчика Григорий едва не застонал: только не это!
        - Ну вот что ты лыбишься?
        Рыжков недоуменно нахмурился:
        - А что не так, товарищ сержант?
        - Все не так, - Дивин едва сдержался, чтобы не выматериться. Вот ведь, нагадили таки ему напоследок отцы-командиры, отомстили — подсунули вечную головную боль! - Ты почему раньше не уехал, чудушко?
        - Так это, - засмущался Рыжков, - живот у меня прихватило. Вот и лежал в санчасти. А тут, значит, вы...
        - Живот, говоришь, - недобро сощурился Григорий. - Что, на базаре шмотки сменял и обожрался на радостях? Смотри, если в дороге заболеешь, сам из вагона выкину, мне засранцы поблизости не нужны. Понял?!
        Тезка испуганно кивал.
        Ехали долго. Поезд то несся на всех парах, то едва-едва тащился, замирая почти на каждом разъезде. В товарном вагоне, даже без нар, было неуютно. Спасала только установленная в центре печка- «буржуйка». Сперва, правда, к ней не нашлось дров, но на какой-то станции Дивин заставил товарища сбегать на разведку и тот, на удивление, не подкачал, приволок целую охапку разломанного штакетника. Дело сразу пошло веселее.

        В село, где расположились летчики штурмового полка, они добирались на машине. На станции повезло — случайно узнали, что сюда идет попутная «полуторка» с боеприпасами. Рыжков сначала сбледнул с лица, когда понял, что сидит на ящиках с бомбами, но потом ничего, освоился.
        Экспат наблюдал за ним с легкой усмешкой. Подумаешь, на бомбах прокатился — попал бы ты хлопец на ударный имперский авианосец, там считай все одна огромная бомба. Жахнет, только обломки по космосу. Сержант отвернулся и принялся разглядывать от нечего делать проносившиеся мимо пейзажи. Разрушенные дома — торчат только остовы печных труб — воронки, разбитые артогнем траншеи, какие-то перекрученные взрывами железки, ошметки. Да, кольнула раскаянием запоздалая мысль, здесь война тоже по земле прокатилась огнем и мечом.
        - Эй, летуны, - грузовик притормозил, из кабины высунулся шофер, - вылазьте! Вам вот по этой улочке прямиком в штаб.
        - Спасибо! - поблагодарил его Рыжков. И тут же пожаловался: - Гриш, чего так холодно?
        - Пилотку на уши натяни, - посоветовал ему Дивин. Но и сам поежился. В шинелке, ботинках и обмотках и в самом деле было, мягко говоря, не жарко. - Двигай энергичнее, враз согреешься!
        Дошли до штаба. Отловили какого-то командира, доложились по всей форме. Тому явно было не до них, поэтому документы он просмотрел как-то вскользь.
        - Вам командир полка нужен, - штабной вернул приятелем бумаги и махнул небрежно рукой, указывая направление. - Сейчас вон туда пойдете, окажетесь на КП полка. Там спросите майора Хромова. Вот ему и доложитесь. Выполняйте!
        - Ишь, цаца какая, - стучал зубами Рыжков, пока они шли на КП, - даже обогреться не дал! Эх, Гриша, чует мое сердце, влипли мы с тобой по самые уши.
        Сержант угрюмо молчал. Да, не так он себе представлял прибытие на фронт. Вообще здесь все было не так. Нет, понятно, конечно, неоткуда в этой реальности взяться утонченной элегантности мантисов или грозной торжественности Империи, но все таки, почему так приземленно, обыденно? С самого первого дня вокруг только грязь, пот, кровь, холод, голод... неужели настоящая война выглядит именно так? Черт, из кабины «Когтя» все смотрелось совсем иначе. Ладно, прорвемся!
        Дошкандыбали до КП. Майор Хромов, невысокий крепыш с умным волевым лицом, принял их гораздо приветливее, чем штабной командир. И сразу перешел к делу.
        - Прибыли? Молодцы, ребятки. А сколько у вас налета на Иле?
        - Двадцать пять часов, - отрапортовал Дивин.
        - Добро! Смотрю, воевал уже? Это радует, нам летчики с опытом позарез нужны. Ну а у тебя, хлопец?
        Рыжков замялся.
        - Десять часов.
        - Небогато, - поморщился комполка. - А лет тебе сколько?
        - Девятнадцать.
        - Тьфу ты! - враз расстроился майор. - Пацан совсем. Ну, хоть совершеннолетний. Ладно, идите во вторую эскадрилью, скажите, что я вас послал.
        Сержанты вышли на улицу. Уже начинало темнеть. Куда идти, они не знали, а спросить Хромова постеснялись. И что делать? Хорошо, мимо проходил какой-то старлей в щегольском реглане нараспашку и залихватски сбитой на затылок фуражке. К нему приятели и обратились за помощью.
        Старший лейтенант с интересом обозрел их, посмеиваясь, но дорогу все-таки подсказал. Пока дочапали до нужного дома, совсем стемнело. Вошли в просторную горницу. Окна в избе были завешены одеялами, царил полумрак, на столе чадила коптилка. Не успели оглядеться, как вдруг откуда-то из угла вышел насупленный капитан.
        - Кто такие? - спросил он хриплым со сна голосом. - Чего нужно?
        - Сержанты Дивин и Рыжков прибыли в ваше распоряжение для прохождения службы! - отрапортовал экспат.
        Капитан скептически осмотрел их, криво улыбнулся и махнул рукой.
        - Прибыли, так располагайтесь. Вещи свои вон там, в углу бросайте. Возле печки пошурудите, там где-то в чугунке картошка оставалась. А после спать ложитесь, завтра будем разбираться, что вы за птицы.
        Утром первым делом комэск, капитан Малахов приказал переодеть сержантов и снабдить всем необходимым для полетов. Им выдали комбинезоны, шлемофоны, планшеты и карты. Затем Маслов снабдил их необходимой литературой и строго приказал:
        - Изучайте район боевых действий. Буду проверять, чтоб от зубов отскакивало! - И ушел с остальными летчиками на КП эскадрильи.
        Сержанты остались одни. Рыжков полез было к Григорию с разговорами, но экспат тут же цыкнул на него.
        - Умолкни! Слышал, что капитан велел? Вот и учи карту!
        Для самого экспата в полученном задании ничего сложного не было. Хорошо натренированная память позволяла ему запоминать еще и не такие массивы информации, поэтому район предстоящих боевых действий он запомнил достаточно быстро. А потом только сидел и прикидывал про себя, как половчее проложить тот или иной маршрут от их аэродрома.
        Летчики их эскадрильи вернулись часа через полтора. Погода оказалась нелетной, на улице зарядил противный дождь, небо заволокло серыми облаками и полетов сегодня не предвиделось. Малахов появился чуть позже других. Представил сержантов, а потом устало присел рядом с ними на лавку.
        - За что орден, Дивин?
        - Колонну немецкую раздолбал, вовремя помог нашей пехоте, - не вдаваясь в подробности ответил экспат.
        - А физиономию тебе где так разукрасили?
        - Там же.
        - Понятно, - Малахов задумчиво побарабанил по столешнице. - Ну что, хвастайтесь полученными знаниями. Кто первый?
        - Разрешите? - Григорий решил не тянуть кота за хвост. Быстро начертил по памяти район боевых действий, подробно рассказал, что к чему.
        - Силен! - восхищенно присвистнул комэск. - Завтра можешь выходить на полеты. Слетаешь на полигон, покажешь, как стреляешь и бомбишь. Если также хорошо, как с картой управляешься, то через пару-тройку деньков на боевые с нами пойдешь. Ну а ты чем порадуешь? - повернулся он к побледневшему Рыжкову. - Э, братец, да я погляжу ты не так хорош, как твой приятель? Что ж, давай тщательно с тобой разбираться, двигайся поближе!
        Экспат не стал наблюдать за предстоящей экзекуцией, накинул шинель и вышел на крыльцо. Там дымили папиросами трое летчиков. Григорий сунулся было к ним с расспросами, пытаясь узнать, как обстоят дела на этом участке фронта, но коллеги отмалчивались. Дивин не стал надоедать и вернулся в избу. Как он и предполагал, капитан уже приступил к показательной порке съежившегося Рыжкова. Злорадствовать не хотелось. Сержант налил себе стакан чая и сел на кровать, грея озябшие пальцы о кружку. Ну что, вот он и стал на еще один шаг ближе к войне.

Была. Называлась УИл-2. Но их очень мало имелось в войсках. Иногда оборудовали самодельное второе место для инструктора на месте стрелка. Но в одноместных Илах - а у героя пока именно такой - сделать это было нельзя. Так что после полетов на По-2 или УТИ-2 летчиков обычно отправляли сразу на боевом самолете.
  Немного продолжения.

На следующий день их разбудили затемно. По быстрому умылись и направились в столовую на завтрак. Идти было недалеко. Рыжков, зябко кутаясь в шинелку, догнал товарища, пристроился сбоку и тихо спросил у экспата:
        - Гриш, а ты сегодня в тренировочный полет пойдешь, да?
        - Вроде комэск вчера обещал, - отозвался Дивин. - А ты что, не летишь, что ли?
        - Какое там! - уныло откликнулся Рыжков. - Капитан вчера меня по карте гонял, как зверь. В итоге обругал на чем свет стоит и велел сегодня опять все зубрить до посинения. Представляешь, грозился уши оборвать, если опять не сдам! - пожаловался сержант. - Как думаешь, действительно может?
        - А ты не учи! - засмеялся Дивин. - Сам все и узнаешь.
        - Да ну тебя, - обиделся товарищ. - С ним как с человеком разговариваешь, а он хрень какую-то несет!
        Экспат чуть не поперхнулся. Надо же, «как с человеком!» Эх, знал бы ты, Григорий Рыжков, кто сейчас на самом деле рядом с тобой грязь месит. Но сержант лишь длинно сплюнул и промолчал.
        Завтрак оказался просто царским. По крайней мере для новичков. После весьма скудного питания запасного полка, оба сержанта накинулись на еду так, что другие летчики начали посмеиваться. Картошка, котлеты, чай с сахаром, хлеб с маслом — настоящая пища богов! А уж когда Рыжков узнал, что можно и добавку попросить, то радости его вообще не было границ.
        Дивин наелся гораздо быстрее. В силу несколько отличной от человеческой пищеварительной системы, ему требовалось не так уж и много продуктов, чтобы погасить чувство голода. Поэтому, сноровисто расправившись с завтраком, он довольно откинулся на широкой лавке со стаканом какао в руке и принялся рассматривать окружающих.
        Судя по всему, каждая из эскадрилий располагалась за собственным столом. Всего в полку их было три. В каждой, насколько помнил сержант из информации, полученной во время обучения, по штатному расписанию полагалось иметь двенадцать самолетов. Комэск — тринадцатый. Плюс командование и звено управление. Но в столовой никого из верхушки экспат не заметил, видимо они питались отдельно.
        Но пилотов было явно меньше. И это не удивительно, ведь полк честно воевал, а значит постоянно нес потери. Так, в их второй эскадрильи на данную минуту осталось в строю всего восемь летчиков. Плюс они — двое новичков. Утром капитан Малахов обмолвился, что как раз вчера они потеряли одного из пилотов во время штурмовки немецкой колонны. Григорий мгновенно сообразил, почему встретил столь холодный прием — всем было тяжко и не до знакомства с вновь прибывшими. Да и потом, комэск сказал вполне откровенно, люди гибли так часто, что порой новичков никто и не успевал толком запомнить. Два-три вылета и все, понеслась домой похоронка.
        После завтрака пилоты разошлись по КП своих эскадрилий, а Дивин отправился искать на аэродроме инспектора по технике пилотирования, который и должен был принять у него зачет, чтобы дать разрешение на полеты.
        Но на летном поле царил форменный кавардак. Пора стояла жаркая: советские войска сумели окружить под Демянском шесть вражеских дивизий и теперь изо всех сил старались их уничтожить. Немцы, естественно, сопротивлялись как могли. Им удалось наладить «воздушный мост» для снабжения своих частей и пробить узкий, всего в шесть-семь километров, коридор к окруженным.
        Бои шли тяжелые. Обе стороны напрягали все свои силы, чтобы добиться перевеса. И штурмовики играли не последнюю роль в развернувшемся сражении. Поэтому тратить лишнее время на обучение экспата было просто некому. Майор со шрамом через левую щеку, к которому сержант в конце концов сумел пробиться, пообщался с ним, что называется, на бегу и быстренько выдал свое заключение:
        - Можешь приступать к тренировочным полетам на боевом самолете.
        Капитан Малахов, услышав об этом, недовольно поморщился, но промолчал.
        - Учебного Ила у нас в полку нет, - сообщил он Дивину с тяжелым вздохом. - Вон стоит «четверка», - он показал на один из штурмовиков, - можешь попробовать на нем. Справишься?
        - Так точно!
        - Ну так дерзай.
       - А когда лететь-то? - слегка растерялся сержант.
       - Да вот прямо сейчас и валяй, - скучным голосом ответил комэска. - Чего тянуть-то? Мы все равно пока команду на взлет ждем, вот и понаблюдаем за тобой. Смотри, самолет не разбей. Примешь машину у механика и рули к старту.
        Григорий понесся к капониру, не чуя под собой ног. Добежав, остановился и принялся осматривать штурмовик. Да уж, самолет явно знавал и лучшие деньки! Был он весь изрешечен, а потому густо усеян всевозможными латками-заплатками. На стабилизаторе виднелась намалеванная белой краской цифра четыре.
        Механик обнаружился мирно спящим в кабине. Сержант бесцеремонно растолкал его и передал приказание капитана.
        - Лады, - сказал механик, зевая. - Сейчас все подготовим. Ты покури пока в сторонке.
        - Не курю, - сухо ответил экспат. - Я лучше пока внешний осмотр проведу.
        - Ну валяй, - равнодушно согласился механик. - Только под ногами не путайся.
        Пока наземный экипаж возился с самолетом, Дивин обошел машину. Проверил, сняты ли струбцинки на элеронах, подкачаны ли колеса. В это время его окликнул механик, который уже ждал пилота с парашютом в руках. Надев его на себя, Григорий расписался в специальном журнале за прием самолета, ухватился за специальную ручку и подтянулся на крыло. А уже с него влез в кабину. Поставил ноги на педали, пристегнулся поясными и плечевыми ремнями. Воткнул вилку шлемофона в гнездо радиоприемника и барашками зажал ее. Затем произвел осмотр кабины. Как учили: слева направо. Вроде бы все в порядке.
        - От винта!
        Мотор взревел. Работал он чисто и экспат мимоходом подумал, что механик-то, оказывается, не только спать умеет — старается содержать машину в надлежащем состоянии.
        Порулил осторожно на старт.
        - Давай один полет по кругу, - скомандовал там Малахов. - Не забывай оглядываться, нас хоть истребители и прикрывают, но фрицы запросто из облаков вывалиться могут. Так что лучше шею в кровь сотри, чем они ее из тебя выцедят. Понял? Вперед!
        Сержант кивнул в знак согласия. Аккуратно взлетел, набрал высоту. Бдительно поглядывая по сторонам прошел вокруг аэродрома. Прикинув, что нужно сделать, решил идти на посадку. И вдруг, во время разворота что-то громко щелкнуло. Григорий в первый момент не сообразил, что произошло. Подумал, что атакован вражескими истребителями, судорожно заозирался, но никого чужого, кроме пары ЛаГГов, баражирующих над ним, не увидел.
        Кинул взгляд на приборную доску. Е-мое, давление масла на нуле! Значит, сейчас начнет расти температура, потом вообще все будет очень и очень хреново. Так, нужно срочно садиться, а то скоро на моторе можно будет яичницу жарить. Дивин развернул штурмовик, начал снижаться, выпустил шасси и в этот момент самолет словно провалился. Экспат потянул ручку, пытаясь выровнять машину, но в это время мотор остановился. Григорий похолодел. Самолет планировал, впереди виднелась какая-то канава, а возможности изменить хоть что-то уже не было. Касание... удар! Штурмовик подбросило вверх, а летчика наоборот бросило вперед. Он больно ударился лбом о приборную доску. Глаза мгновенно заволокло багровым. Экспат ужаснулся, решив, что перекидывается в боевую форму, но спустя мгновение сообразил, что это просто кровь заливает лицо. Самолет несло куда-то вперед, а Григорий даже толком не видел, куда. 
        Наконец Ил замер. Дивин сидел в крсле, не в силах пошевелиться. В голове отчаянной птицей билась мысль, что нужно срочно выбираться из кабины, что в любую секунду может начаться пожар. Но странное равнодушие овладело экспатом. Он просто сидел.
        Момент, когда кто-то сорвал фонарь, расстегнул на нем ремни и потащил наружу, сержант упустил. Прохладные руки санитарки осторожно смыли кровь с его глаз и только тогда, увидев обступивших его летчиков и механиков, Григорий снова стал слышать. Так, словно звук включили поворотом тумблера.
        - Жив? Ранен? Что случилось? Да не молчи, сержант?! - Комэск Малахов требовательно дергал его за плечо.
        Дивин выдохнул. А потом собрался и коротко доложил. Капитан нахмурился. Оглянулся, выискивая взглядом кого-то в толпе, а потом снова повернлся к экспату и сухо приказал:
        - Иди на КП. А мы пока разберемся, что к чему. Санитар, да перевяжите его!
       
        В просторной землянке, где находился командный пункт второй эскадрильи, в центре стоял стол, две лавки и двухэтажные нары по бокам. Григорий не раздеваясь плюхнулся на свободное место и закрыл глаза. В голове еще немного шумело. Напряжение постепенно спадало, а на смену ему приходил откат. Сержанта затрясло. Чувствуя, как стучат зубы, Дивин осторожно повернулся набок и замер в позе эмбриона. Только сейчас экспат отчетливо понял, что находился всего в одном малюсеньком шажочке от смерти.
        - Эй, сержант, ты здесь?
        Григорий промолчал. Отвечать не хотелось. Он страстно мечтал в эту секунду лишь об одном — чтобы все оставили его в покое.
       - А, вот ты где! - кто-то бесцеремонно потянул его за ногу. Экспат попробовал лягнуться, но безуспешно. Малахов, а это был именно он, ловко увернулся и больно ткнул его кулаком в бедро. - Ты мне подерись еще! Встал живо!
       Дивин тяжело вздохнул, но все-таки пересилил себя и поднялся с нар. Комэск стоял напротив него, внимательно разглядывая сержанта.
       - Что, боишься под трибуналом оказаться? - Капитан блеснул белозубой улыбкой. - Не бзди, твоей вины нет. Шатун оборвался, на Илах это беда известная. А ты молодец — и машину спас и сам в живых остался. Держи пять!
        Экспат на мгновение замешкался, а потом крепко пожал командиру руку.
        - Вот и правильно. А теперь пойдем, брат, к столу, я тебе сто грамм налью. И не спорь со мной, заслужил! Да и легче тебе станет, поверь.