Согласен, недостоверно. Изменил на:

Сегодня оружейники подвесили на направляющие не привычные РС-82, а гораздо более мощные, крупнокалиберные РОФС-132. Внизу расцвели огненные бутоны, экспат отчетливо увидел, как один танк, получив прямое попадание в моторное отделение, взорвался.

Так, думаю, будет правдоподобнее.    

Продолжение:

Правду говорят, что двух одинаковых вылетов не бывает. В этом Григорий убедился очень скоро. Хотя, казалось бы, задание то же самое: штурмовать немецкие танки, район прежний, знакомый по первому вылету, ан нет — пойти наперекосяк все может в любую секунду. Поэтому не ленись, не полагайся на авось, а думай, много думай — пытайся предугадать, чем враг может ответить на твои действия.
        Ведь предлагал комэску немного изменить маршрут, зайти на цель с другой стороны, но тот отмахнулся от него, как от назойливой мухи и легкомысленно ответил:
        - На воду дуешь, Гришка, фрицам сейчас не до нас. Видел, как их с утра приложили? А пехота еще добавила. Так что не майся дурью. Лучше напомни, чтобы за высотой следили и ниже четырехсот метров не снижались, танки враз гостинец выпишут.
        Что верно, то верно. Когда штурмовики опускались слишком низко над землей, немецкие танкисты частенько расстреливали их в упор. Но ведь поговорить стоило не только об этом! Дивин прикусил губу, круто развернулся и направился к своему самолету. Там кипела работа: машину заправляли горючим, маслом, водой, подвешивали бомбы и реактивные снаряды, пополняли боезапас пушек и пулеметов. Старшина Пономаренко возился с УБТ, не доверяя никому обслуживание своего оружия.
        - Андрей, все в порядке? - осведомился на всякий случай экспат. Стрелок молча поднял большой палец. - Не затягивай, скоро опять полетим.
        Неприятности начались очень скоро. Когда штурмовики подошли к аэродрому истребителей, там не оказалось ни одного «яка». А на запрос Малахова с земли ответили, что все самолеты вылетели по приказу комдива прикрывать переправу — немцы устроили на нее мощный налет.
        Чертыхнувшись, капитан приказал продолжать полет. До линии фронта добрались без каких-либо происшествий. Вышли к цели. Авианаводчик на этот раз не смог пробиться к ним на связь, в эфире стоял дикий шум-гам, треск и улавливались лишь обрывки слов.
         Правда, и без всяких подсказок летчики быстро нашли вражеские танки. Вот только вместо заявленных разведкой двадцати — двадцати пяти, на позиции советских войск ползли минимум сорок бронированных машин. Наша пехота держалась из последних сил, а артиллеристы огрызались вяло. Хотя и небезуспешно — на поле горело около десятка вражеских танков. 
         Ко всему прочему в воздухе стаей потревоженных галок вились несколько десятков самолетов различных типов. Складывалось такое ощущение, что воздушный бой как начался с самого утра, так и не затихал до сих пор.
         «Илы» с ходу пошли в атаку. Сбросили бомбы, сделали повторный заход, обработали фрицев эрэсами. Закрутили круг, поливая немцев пулеметно-пушечным огнем. Несколько танков задрали хоботы орудий и стреляли по штурмовикам. В этот момент ведомый Малахова, забыв, видимо, в горячке боя о предупреждении Григория, чересчур снизился.  И очередной снаряд ударил в машину неосторожного летчика. Ил-2 вздрогнул и клюнул носом.
         - Прыгай! - закричал экспат, увидев как пламя вырвалось из-под радиатора и быстро перекинулось на плоскости и на фюзеляж, но тут же осекся. Куда прыгать, под ними поле боя. Попадешь в лапы гитлеровцев, они церемониться не будут, в лучшем случае пристрелят на месте. Ну а в худшем... доводилось видеть, что они вытворяли с пленными, лучше уж самому... 
         Самолет неуклюже отвалил в сторону с неработающим мотором. Начал планировать, потом, не выпуская шасси плюхнулся на брюхо, пополз по полю, но практически сразу натолкнулся на какое-то препятствие, скапотировал, перевернулся и упал на спину. Один из вражеских танков неторопливо подполз к месту падения и выпустил по самолету несколько снарядов в упор. Взрыв, к небу взметнулся язык пламени и черного дыма.
         - «Штыки», уходим! - немедленно скомандовал комэск. Надежный круг из четырех машин не построишь, испытывать судьбу дальше — форменное самоубийство. - Идем правым пеленгом, компактно, сократить дистанцию, стрелкам не зевать!
         Но беда, как известно, не приходит одна. Только-только перетянули через линию фронта, оказались над территорией, занятой советскими войсками и облегченно выдохнули, как с земли вдруг прорезался авианаводчик:
        - «Горбатые», на хвосте «мессеры»! Сзади «мессеры», слышите меня?! «Маленькие», фрицы преследуют наши штурмовики. Все, кто меня слышит, помогите «горбатым»!
        Застучал пулемет Пономаренко, через мгновение к нему присоединились и другие стрелки. Но шестерка «худых» уже заняла выгодную позицию, повисла на хвосте группы и начала энергично поливать «илы» огнем. Четверо атаковали сверху, а пара норовила зайти снизу.
        - Гриша, крен вправо, - командовал старшина. - Давай! Резче!
        По крылу ударила хлесткая очередь, управлять самолетом сразу стало тяжелее. Еще один сильный удар, экспат услышал, как вскрикнул Пономаренко и перестал стрелять. Дивин не успел спросить его, что случилось, а новый снаряд задел фонарь и летчика обдало осколками. Хорошо, прикрыла бронеспинка кресла. А дальше удары посыпались один за другим.
        Григорий затравленно оглянулся. Неужели все? Увидел приближающийся «мессер», успел рассмотреть довольное, улыбающееся лицо фашистского летчика и бессильно ругнулся. Сейчас его будут добивать!
        Но что это? Фриц вдруг резко потянул вверх. Дивин во всех подробностях рассмотрел выкрашенное желтой краской брюхо, черные кресты на плоскостях, успел удивиться столь странному поведению немца, а в следующий миг тот с ревом пронесся над ним, заставив вжаться в сиденье.
        На хвосте у удирающего «мессершмитта» повис наш Як-7. Экспат машинально запомнил номер на стабилизаторе — 17. Буквально через секунду фашист вспыхнул и рухнул на землю, а краснозвездный «ястребок» крутанул лихую бочку и устремился в погоню за новым врагом.
         Ситуация резко поменялась. Вовремя подоспевшие истребители разогнали немцев, сбили при этом трех из них. Григорий закрутил головой, выискивая товарищей, но не обнаружил никого из них поблизости. Видать, в момент атаки группа окончательно рассыпалась.
         - Пономаренко! Андрей, ты жив?
         - Нормально, - донесся по СПУ слабый голос стрелка. - Царапнуло по башке чуток, я и отключился на время. И плечо, кажется. Голову, зараза, кровью залило, ничего не вижу. Как наши дела, командир?
         - Не переживай, - обрадовался экспат. - «Яки» выручили, идем домой. Ты держись, пожалуйста!
         Пара Як-7 подошла сбоку, пристроилась к поврежденному штурмовику. Передатчиков у них явно не было, потому что ведущий при помощи жестов попытался узнать, может ли Григорий продолжать полет, не собирается прыгать. Дивин, как мог, ответил тем же способом, что, мол, хрен его знает, но будет тянуть, сколько получится.  Истребитель явно неодобрительно покачал головой, а потом отвалил, заняв место чуть выше и позади искалеченного «ила».
         - Старшина, слышишь меня? Нас «ястребки» сопровождают. Так что не дрейфь, не сожрут гансы! Ты, главное, держись, скоро приземлимся. Андрей?
         - Понял, - очень тихо ответил стрелок. - Я постараюсь.
         Все последующее время полета экспат сидел, как на иголках, с ненавистью поглядывая на часы. Минуты тянулись невыносимо долго, стрелки словно застыли на месте. Пару раз Григорий только неимоверным усилием воли останавливал начинающийся процесс трансоформации — настолько его выводила из себя собственное бессилие, отсутствие возможности оказать помощь раненому товарищу.
        Оказавшись, наконец, над родным аэродромом, Дивин сразу, без привычного круга, зашел на посадку. Машина сильно ударилась о землю, как он не старался приземлиться как можно более мягче, понеслась по взлетке едва-едва реагируя на его команды. Чиркнула крылом по сугробу, подняв снежный фонтан, прокатилась еще несколько метров и устало замерла, будто исчерпала все силы.
        Экспат быстро освободился от привязных ремней, отстегнул парашют и с усилием, поминая тихим незлым ласковым словом чью-то мать, с усилием сбил назад фонарь. Выскочил на крыло и метнулся к кабине стрелка. Ствол пулемета нелепо задрался вверх, кабина порядком раскурочена, а самого Пономаренко не было видно. Дивин перегнулся к нему через борт, не обращая внимания на торчащие осколки стекол.   
        Старшина скорчился на полу и тихонько постанывал. В глаза бросились пятна крови на щеке и темное пятно на левом плече. Григорий ухватился за воротник комбинезона и потянул стрелка на себя. Тот вскрикнул и обмяк - видимо, потерял сознание.
        - Осторожно! - закричал подбежавший Свичкарь. - Давай вместе, командир.
        Вдвоем они извлекли стрелка из кабины. К штурмовику уже подъехала санитарная машина и двое бойцов тащили брезентовые носилки.
        - Кладите его, - суетился врач, - только, ради бога, аккуратнее. Вот так. А теперь несите в машину и срочно ко мне! Лейтенант, вы ранены? - он обратил внимание на Дивина.
        - Нет, со мной все в порядке, - вяло ответил экспат. - Доктор, как он, жить будет?
        - Разберемся, - врач повернулся, потеряв всякий интерес к Григорию, и полез в машину вслед за носилками. - Но вы потом ко мне загляните на всякий случай! - Крикнул он из кузова.
        - Ладно, - отмахнулся от него младший лейтенант.
        - Хорошо тебя приласкали, командир! Скажи, как ты на нем вообще летел?
        Григорий обернулся. Свичкарь с задумчивым видом разглядывал самолет. Дивин перевел взгляд на машину, судорожно сглотнул, медленно обошел ее по кругу и холодок запоздалого страха пробежал по спине.
         Правый элерон полностью отбит. В левом — пробоина примерно двадцать на пятнадцать сантиметров. Правая половина руля высоты совершенно разбита. Поперечные пробоины в киле достигали, на глаз, тридцати сантиметров. Полотняная обшивка руля поворота сорвана. Лонжерон центроплана поврежден в нескольких местах. Фонарь вдребезги разнесен пулеметной очередью. Множество пробоин имеется и в планере самолета.
         - Это ж сколько раз в тебя попали-то? - прищурился техник. - Эй, хлопцы, - окликнул он застывших с разинутыми ртами оружейника и прибориста. - А ну, давайте-ка вместе посчитаем.
         Дивин потянулся за папиросами. Но не успел закурить, как на него налетели Малахов в компании с весело гомонящими летчиками и стрелками.
         - Живой, Кощеюшка! - облапил друга комэск. - А я уж думал, что тебя «мессы» срубили! Нас-то тоже погоняли изрядно, едва отбились — хорошо, «маленькие» на выручку подоспели. Глянули, а тебя нет... Итическая богомышь, вы только гляньте! - капитан заметил состояние дивинского штурмовика и остолбенел. - Пономаренко жив?
         - Ранен, - тихо ответил экспат. - Сейчас отдышусь маленько и пойду проведаю его в санчасти. Ну что, сколько там, Миша?
         Свичкарь озадаченно скреб в затылке, сверяя свои подсчеты с результатами других техников.
         - Ерунда какая-то, - доложил он. - У нас тут вышло — плюс-минус — около ста пробоин. Как же ты летел, командир?
         - Как в песне, - криво усмехнулся Григорий. - На честном слове и на одном крыле! Леш, а у нас вино осталось? Ну то, что нам пехотинцы подарили?