- Все, - решительно заявил рикша, останавливая свою скрипящую и громыхающую колымагу метрах в пятидесяти от «Папаши Эла». – Дальше не поеду.
- Это еще почему? – раздраженно осведомилась Лана.
Она устала, злилась на весь белый свет, колено, с которого регенератор сняли все-таки слишком рано, тупо ныло под ортезом. В общем, без дополнительного повода для недовольства она прекрасно обошлась бы.
- Видите обломов у входа? – поморщился мальчишка. – Это братва с «Попрыгунчика». Им крайнее время не везет, вот и вяжутся ко всем без разбору. И выручку отнимут, и старушку мою распинают в хлам, просто ради развлекухи. Вам бы тоже туда не ходить…
Лана переглянулась с Рисом и пожала плечами: не поедет – и не надо. Сунув парню несколько пластиковых чипов (больше оговоренного, ну да своевременно предупреждение дорогого стоит), она выбралась на потрескавшееся покрытие площади и неторопливо двинулась к «Папаше» сквозь фланирующую по небольшой площади толпу. Хаузер догнал ее и зашагал слева и чуть впереди. Пару раз он обернулся; внимательный, оценивающий взгляд царапал кожу девушки. Чувствовалось, что мужчина что-то обдумывает, но к определенному выводу пока не пришел.
До дверей кабачка оставалось метров шесть, когда один из парней с «Попрыгунчика» выдвинулся вперед. Обломом, с точки зрения Ланы, он не выглядел, скорее ему подошло бы определение «увалень». Рыхлый, весь какой-то нескладный, с прыщавой и одутловатой физиономией, этот телепень совсем не выглядел опасным. Но она по собственному опыту знала, что от таких типчиков с их на всю жизнь ушибленным самолюбием только и жди неприятностей.
- Эй, мужик! – громко и насмешливо бросил толстяк. – Оставил бы ты кошку-хромоножку здесь, «Папаша» заведение приличное, туда с животными не пускают!
Лана усилием воли подавила вспышку ярости. Стукнуть наглеца хотелось невыносимо, но у них с Рисом были дела поважнее, и ее напарник не одоб…
- Твои дружки поэтому снаружи отираются? Их с тобой не пустили внутрь? – остановившийся Рис растягивал слова лениво, издевательски.
И не было ничего удивительного в том, что смешки подельников толстяка сменились дружным ревом. К лучшему – решительно сочла Лана, припадая на здоровую ногу и встречая ринувшегося вперед брюхана тычком трости в солнечное сплетение. Этой же тростью она от души хлестнула его по почкам, дабы не путался под ногами, а дальше все смешалось.
Козырек кепи, врезавшись в локоть одного из нападавших, сработал как надо, и нацелившаяся в голову рука тут же отсохла. Кого-то Лана ткнула в гортань, кого-то хлестнула кончиками пальцев по глазам, кого-то поймала крюком в печень. Пропущенный удар в корпус (все-таки с одной нерабочей ногой непросто) и взорвавшееся болью ухо только добавили ей злого азарта.
Рядом мелькал Рис – кажется, везде одновременно. И действовал так, что любо-дорого. Не придерешься. Несколько непривычный рисунок движений не портил ни картину, ни эффективность маневров Хаузера. Надо бы поинтересоваться на досуге, что это за организация такая веселая – территориальная армия Аделаиды. Такую конкретику рукопашного боя в цивильных спортзалах не преподают. Кстати, жесткий, расчетливый боец нравился ей куда больше спортсмена и плейбоя.
Тут Лана сообразила, что раз у нее есть время на размышления, то делать уже, в сущности, нечего. Так оно и оказалось: четверо нападавших пятились, поддерживая двоих, которым досталось больше всех. Странно только, что сочувствующие не набежали… секунду спустя Лана перестала удивляться.
В дверях «Папаши», с избытком заполняя проход, стоял… стояло… м-да. Когда-то давно, в прошлой жизни, папа Дитц использовал для обозначения опасного знакомства фразу «Тип не из тех, кого хочешь встретить ночью в переулке». Человекообразной горы, поигрывающей залитым свинцом куском бильярдного кия, не стыдно было испугаться и белым днем на людной площади. Василий Лазарев сказал бы: «Во сне увидишь – подушкой не отмахаешься».
Такой черный, что аж почти лиловый, с утонувшей в широченных плечах шарообразной головой и щербатой улыбкой на перемолотом множеством драк лице, мужик олицетворял собой крупные неприятности. Вопрос только, для кого?
- А ну, назад! – прогремел он, слегка оборачиваясь. Зрелище – при полном отсутствии шеи – было еще то.  – Забыли правило?! Тихо там, если хотите, чтобы вам еще хоть раз налили в моем заведении!
Потом снова почтил своим вниманием остывающее поле битвы и, не меняя интонации, вызверился на Риса:
- Ты чем думал, парень?! Девчонка не в форме, ты тоже, так нет же, промолчать не мог!
Потирающий челюсть Хаузер ухмыльнулся краешком разбитых губ:
- Да видишь ли, она уже давно хотела кому-нибудь голову оторвать. Вот я и подумал: пусть чужую отрывает, пока не сообразила, что моя ближе!
Лана подошла к Рису поближе, приподнялась на цыпочки, слизнула капельку крови, выступившую в уголке рта мужчины, и промурлыкала:
- И с чего же ты взял, что я хочу оторвать чью-нибудь голову?
- А у тебя, когда ты с парапета слезала, был такой разочарованный вид – плакать хотелось!
- Может, мне просто не понравилось, как ты целуешься? – лукаво прищурилась девушка.
- Ну, разумеется! А свиньи летают!
- Зависит от силы пинка!
- Ха! – фыркнул разом подобревший человек-гора. – Нормальный ход! Я – Роже, и это мой кабак. Заходите, умники, лед у меня найдется, а дальше сами.
И Рис с Ланой, предводительствуемые хозяином «Папаши», переступили порог.

Внутри оказалось тесно и громко. А также весело – в общем и целом. Судя по тому, сколько чипов переходило из рук в руки на глазах Ланы, исходом драки были довольны далеко не все. Впрочем, мнение большинства ее интересовало весьма слабо, а вот оклик от одного из столиков: «Привет, сестренка!» согрел душу: сидящие там мрины улыбались приветливо и открыто.
- Отличное шоу, - темные на макушке и висках и пепельно-серые на затылке волосы голубоглазой женщины несколькими годами (алайскими) старше Ланы выдавали принадлежность к прайду Зель-Ли. –  Прям хоть вписывайся! Но тут правило такое: кто драку начал, тот ее и заканчивает.
- Хорошее правило, - кивнула Лана, продвигаясь к стойке, за которой уже устроился Роже. – Мне нравится.
- Еще бы тебе не нравилось, - осклабился хозяин. – Ну что, ужин? Или как?
- Сначала – ужин, - решительно заявил Рис, сгружая с плеча баул Ланы. Баулу здорово досталось в драке: сначала Хаузер швырнул его в одного из набегавших амбалов, потом по нему кто-то прошелся, кто-то споткнулся, на боковом клапане начала запекаться кровь…
- А там и до «или как» дойдет, - заключила Лана, присаживаясь на высокий табурет.
- Ты меня пугаешь, рыжая, - недоразумение, которое Роже считал бровями, грозно сошлось на переносице. Глаза, впрочем, смеялись. – Так, что бы это вам предложить? У меня есть свежая рыба…
- Нет! – Лана даже встала, чтобы отказ прозвучал внушительнее. – Во всяком случае, не мне!
- Мясо только клонированное, учти, - слегка растерявшийся кабатчик пожал плечами: извиняться он не привык, но перед этой девчонкой почему-то хотелось извиниться.
- Сойдет, - бросил Рис. – По фунту среднепрожаренного стейка, овощей каких-нибудь и местное красное. Тяжелый день выдался.
- Вижу, - хозяин уже бегал пальцами по панели, отправляя заказ на кухню. Оставалось только удивляться, как такая лапища ухитряется не промахиваться мимо крохотных сенсоров.
- И еще, -  Хаузер покосился на Лану, дождался подтверждающего кивка и завершил заказ: - Большую бутылку «Папаши» и три стакана.
- Даже так? – глаза Роже больше не улыбались. Взгляд стал цепким. – И для кого же третий?
- Для сообразительного капитана надежного корабля с отмороженной командой, - негромко произнесла Лана. – Найдется?
- Поищем, - кивнул хозяин и рявкнул: - Синди! Пятая кабинка!

Раскат грома – на космопорт налетела ночная гроза, обычная в это время года – заглушил фразу, которую с кокетливой улыбкой пропела официантка. Рис, будучи, когда обстоятельства это позволяли, хорошо воспитанным человеком, слегка склонился в сторону растрепанной черноволосой (ну, естественно!) головки и услышал:
- Близкие друзья называют меня Син!
Слово «близкие» девица заметно подчеркнула. И провести языком по губам не забыла, как и выпятить грудь, едва прикрытую полурасстегнутой блузкой.
Только этого не хватало! Грубить по-прежнему не хотелось, поэтому Хаузер лишь равнодушно приподнял уголки губ, пробормотал «Неужели?» и демонстративно поддержал под локоть прихрамывающую спутницу. Синди независимо вскинула голову – типа, не больно-то и хотелось! – и зацокала каблучками в сторону пятой кабинки.
Рис переглянулся с едва сдерживающей смех Ланой и слегка пожал плечами. Ну что тут скажешь? Воплощенная мечта сексуально озабоченного павиана, Синди была ему не интересна ни в каком качестве. И вообще, свои грехи  он привык выбирать сам.
Кроме того, в те редкие моменты, когда на Клодию находил менторский стих, она частенько повторяла: «Ты не настолько богат, мальчик, чтобы покупать дешевые вещи!». С точки зрения тетки, эта теорема доказательств не требовала и относилась, в первую очередь, к оружию и женщинам. «Дешевое оружие опасно, малыш. Опаснее него только дешевая женщина – потому что женщина почти всегда оружие, но при этом обладает свободой передвижения».
Что характерно, дешевка в видении Клодии Хаузер практически не коррелировала ни с номинальным ценником в случае наличия такового, ни с любыми прочими затратами.  Дешевками, по ее мнению, являлись женщины, вышедшие замуж по расчету – за исключением тех, кому надо было поднимать детей. Люди, интересующиеся светскими новостями и сплетнями, а тем более ведущие так называемый светский образ жизни – все, без изъятия. Те, кто ставил престиж и показуху выше дела и реальной пользы для него. Дилетанты – любые.
К этой же малопочтенной категории относились сделанные на заказ и лежащие без дела коллекционные клинки, пистолеты и винтовки, сколько бы они ни стоили. Охотничье снаряжение, используемое не для добывания пищи, а для того, чтобы прогуляться в «достойной» компании и хвастаться потом трофеями – как, впрочем, и сами «охотники».
Тетушка была той еще язвой, но основной принцип Рис уловил еще подростком. И, возможно, как раз поэтому на дух не переносил ни «золотоискательниц», ни «хвастунишек». А в случае Синди имела место гремучая смесь обеих категорий, это он видел предельно отчетливо. Впрочем, размышления о природе дешевок следовало оставить на потом: они, наконец, добрались до кабинки.
С первого взгляда было ясно, что «Папаша» - заведение солидное. По крайней мере, серьезных клиентов, к которым Роже отнес Лану и Риса, здесь принимали по высшему из возможных разрядов.
Начать с того, что три из четырех стен смыкались с потолком. Четвертая, обращенная к залу, стена отсутствовала, что было вполне естественно, но что-то подсказывало Рису, что в случае надобности изоляция будет обеспечена так или иначе. Во всяком случае, блок управления полем отражения имелся в наличии, чего, как правило, не ожидаешь от портового кабака.
Продолговатый стол был развернут таким образом, чтобы сидящие на длинной его стороне заказчики могли видеть практически весь зал – и стойку, конечно. Кстати, усесться за столом одновременно могли человек десять, что опять-таки говорило об основательности подхода к обслуживанию респектабельных клиентов. А что человек, числящийся по разряду «нормальных», пришел бы в ужас от местных представлений о респектабельности, так это детали…
Хотя, от чего прийти в ужас, хватало и без того. К примеру, способ подачи красного вина шокировал бы любого аристократа, гурмана или просто ценителя. Две стеклянные пинтовые кружки, которые излишне громко выставила на стол вернувшаяся Синди, были до верху наполнены колотым льдом, а уже поверх льда налили вино. Впрочем, в здешнем климате от пары бутылок неразбавленного красного недолго и под стол загреметь, а в «Папаше» народ сидел подолгу. Иногда – очень подолгу.

Цоккер
Спасибо, поправила.