6

Бул еще долго лежал после того, как скалы перестали сотрясаться. Наконец, убедившись, что земля под ним перестала дрожать, он поднял голову и осмотрелся. Рядом беззаботно ползал детеныш. Вид спокойного малыша взбодрил Була, и тот, одним движением вскочив на ноги, низко завыл, призывая членов семейства. Далеко не всем из них удалось присоединиться к вожаку. Многие погибли под рушившимися скалами, кто-то канул в образовавшиеся трещины. А некоторые беспомощно взирали на соплеменников с другой стороны пропасти, перечеркнувшей надвое горную долину. Сколько Бул не рычал угрожающе, требуя, чтобы они немедленно бежали к нему, но те лишь испуганно скулили, со страхом взирая на клубящуюся пыль в чреве разверзшейся пропасти. Наконец охрипший вожак погрозил оставшимся по ту сторону расщелины кулаками и, решив, что с ними разберутся шестиногие хозяева, которых почему-то не было видно,  отвернулся к остаткам семейства.
Эмоциональные потрясения последнего часа вдруг пробудили в Буле дикий голод. Отрывистым похрюкиванием он дал знать сородичам, что хочет есть. Те, преданно поскуливая, тут же принялись рыться в сухой земле, выковыривая съедобные корешки. Сезон засухи был в самом разгаре, и о сочной зелени приходилось только мечтать. Не приноси куэлиты ежедневно охапки пещерного стебля, то мало кто из двуногих дожил бы до начала дождей. Однако шестиногих хозяев почему-то не видно, да и корм они приносят всего один раз в сутки, сразу после восхода светила. Придется довольствоваться жесткими от недостатка влаги волокнистыми корнями.
Пережевывая очередной корешок, Бул наблюдал, как ползающий на четвереньках несмышленый малыш сунул голову в странное серое облако, находившееся у самой земли. Вот маленький нур полностью скрылся в облаке и через некоторое время появился вновь. Теперь его тельце оказалось мокрым, словно малыша облили водой. Из усердно жующего рта торчали сочные стебли зеленой травы, и пучок такой же травы был зажат в ручонке. Увидев такую картину, вожак сперва застыл в изумлении, а через миг закашлялся из-за попавшего не в то горло куска сухого корня. Продолжая кашлять он бросился к ребенку, схватил его за ножку и, подняв над землей, грязной пятерней выцарапал у того изо рта остатки не проглоченной зелени. Сунув их в собственный рот, нур принялся жадно слизывать с тела верещащего младенца влагу. Облизав его всего, Бул отобрал оставшийся пучок травы, а малыша, раскрутив над головой, забросил в разделившую долину пропасть.
- Ты чо делаешь, урод?! – раздалось у него за спиной.
Обернувшись, вожак вновь застыл в изумлении. Перед ним стоял чужой нур. Таких уродливых нуров ему никогда не приходилось видеть. Невероятно бледная кожа на лице и руках была розовой, словно тело пещерных моллюсков, выползавших в долину в сезон дождей. Остальное тело покрывала мягкая с виду то ли короста, то ли мелкая чешуя, то ли еще что-то, с чем ранее не приходилось сталкиваться долинным нурам. Вероятно, такие уродцы живут глубоко в недрах гор, а землетрясение заставило их выбраться наружу. Но в долине и так мало еды!
Бул покрутил головой, ища взглядом шестиногих хозяев долины, однако как и прежде никого не увидел. Не заметил он больше и уродливых бледнокожих нуров. Решив, что с одним чужаком справится сам, вожак грозно зарычал, широко размахнулся и нанес незнакомцу сокрушительный удар в голову. Таким ударом, наверное, можно было бы расколоть скалу. Но подлый пришелец ловко перехватил руку Була и, крутанувшись, легко перебросил того через себя. Однако Бул был умелым воином, иначе не смог бы стать вождем. Он в воздухе сумел перевернуться так, чтобы не упасть беспомощно на спину, а приземлиться на четвереньки. Вот только больно ушиб коленку о некстати подвернувшийся камень.
Вожак нуров напряг мышцы, чтобы одним рывком вскочить на ноги и снова броситься на незнакомца, но… Но остался стоять на четвереньках, в очередной раз за последнее время изумленно выпучив глаза. То, что он увидел перед собой, заставило забыть и о бледнокожем пришельце, и об ушибленной коленке, и обо всем остальном. Прямо под ним был сплошной толстый, кем-то примятый ковер сочной, искрящейся каплями воды, зелени. Не веря своим глазам и боясь, что сладостное видение может исчезнуть, Бул ухватил ртом сочные стебли и принялся перетирать их зубами, жадно глотая живительный сок. Обеими руками он вцепился в пучки травы с такой силой, будто она могла уползти под землю. А чтобы восхититься обилием падающей с неба влаги, у привыкшего к полуголодному существованию в скупой на воду долине нура просто не хватало эмоций.
Ухватив очередную порцию мокрой травы, Бул поднял голову и увидел простирающуюся во все стороны зеленую равнину. Лишь справа через пелену дождя просматривались очертания невысоких скал непривычной формы. От неописуемого восторга вожак вскочил на ноги, подхватил с земли кусок красного гранита, о который, падая, ударился коленом, и с радостным воплем бросил его так высоко в небо, что тот скрылся из глаз. Одновременно за его спиной исчезла серая пелена. Но восторженный нур этого не заметил. Не заметил он и того, как брошенный им камень упал в неширокий, но довольно глубокий овражек, промытый в заброшенном поле вешними водами и летними ливнями. С хлюпаньем кусок гранита погрузился в грязную жижу, и над этим местом тут же поднялось и замерцало серое марево, надежно скрытое от посторонних глаз разросшимися по краям овражка кустами.
Когда первый восторг прошел, Бул вспомнил о своем племени, за которое отвечал перед куэлитами. И только сейчас он сообразил, вокруг нет никого. Нахлынувшее чувство одиночества затмило восхищение благодатным краем, поселив в душе нура некомфортные ощущения. Вот и моросящий дождик уже не радует. Зябко поежившись оставшийся без племени вожак с тоской глянул на низкое хмурое небо, желая появления жаркого светила.
В надежде, что кто-нибудь из соплеменников все же окажется поблизости, Бул низко завыл призывный клич. И сразу на востоке показался кто-то бегущий. Он быстро приближался, и уже можно было различить, что это не нур и не куэлит. Существо грозно рычало, несясь с невероятной скоростью. Несчастный пришелец ужаснулся размерам монстра, превосходящих даже размеры пещерных моллюсков. Но те медлительны и безобидны, если не спать у них на пути. А этот бежал с явным желанием растерзать и сожрать Була. У бедолаги от страха подкосились ноги, и он упал лицом в мокрую траву, закрыв руками голову и пытаясь вжаться в землю. То ли зверь его не заметил, то ли вовсе несся по своим делам, никак не касающимся жалкого одинокого нура, но рычание, так и не приблизившись, стало удаляться и, в конце концов, совсем затихло.
Бул привстал и, оставаясь на полусогнутых ногах, дабы в случае опасности вновь припасть к земле, в очередной раз принялся озираться. Взгляд остановился на скалах. Пусть и были они непривычных очертаний, с неправильно плоскими вершинами, но все же имели хоть что-то общее с привычным нуру миром. Потому он направился к ним.
Вскоре за белой скалой, похожей на многократно увеличенное яйцо пещерного моллюска, пришелец разглядел какое-то движение. Дождь мешал рассмотреть как следует, но приблизившись еще на сотню шагов, он различил неподвижное скопление каких-то разноцветных тварей, подобных той, что не так давно пронеслась мимо него. А между ними – О радость! – вышагивали два куэлита, в которых Бул безошибочно определил представителей племени хозяев его родной долины. По наличию желез, выбрасывающих ловчую нить, нур определил, что перед ним охотники. Они, вероятно, решили поохотиться в этих благодатных краях. Ну что ж, если у шестиногих охота окажется удачной, он поможет нести дичь.
Когда, радостно подпрыгивая и заискивающе скуля, Бул подбежал к куэлитам, те пытались выцарапать из нутра большого желтого кокона бешено орущих бледнокожих нуров, точно таких, с каким вожаку довелось столкнуться перед попаданием сюда. Видя, как аккуратно действуют охотники, он понял, что дичь нужна хозяевам живой и невредимой, скорее всего для того, чтобы напоить личинок свежим соком. Желая помочь, нур грозно зарычал на бледных уродов, потянулся через одно из отверстий в коконе, схватил одного за волосы и выдернул наружу, припечатав для надежности кулаком по загривку. Куэлиты, почуяв метку вожака принадлежащего им стада двуногой скотины, одобрительно зацокали жвалами.
  Теперь дела пошли сноровистее. Бул выдергивал из кокона обезумевшую от страха дичь, а охотники не давали ей разбежаться, похлестывая хоботами и хвостами.

7

Пещерный моллюск Муракам так сильно вырос за сезон дождей, что не смог протиснуться в лаз, по которому поднялся на поверхность. Раковину заклинило между полом и сводом, и когда ему с большим трудом удалось освободиться, снаружи скалы уже были раскалены лучами смертоносного светила. Путь в другие лазы, ведущие в прохладные подземелья, оказался отрезан. Оставался один выход – оставаясь в тесной пещерке, затянуть раковину плотной пленкой из застывшей слизи, способной пропускать внутрь воздух, но не выпускать наружу влагу, и впасть в спячку до следующего сезона дождей. Совокупившись с собратом, Муракам мечтал испытать экстаз, который моллюски испытывают во время кладки яиц. Однако теперь ему не суждено зарыть в мягкий влажный мох несколько сотен белых яичек. Придется переварить созревающие плоды ради сохранения собственной жизни.
Когда началось землетрясение, моллюск находился в полузабытье спячки. Рушившие горы сотрясения не доставляли особого беспокойства его бесхребетному телу, а прочный панцирь мог выдержать практически любую нагрузку. Разумеется, придавленный обвалившимися глыбами Муракам в конце концов иссох бы и умер, но в данный момент, находящегося в неге сна моллюска это не интересовало.
Но вот во время очередного толчка раковину подбросило и уронило на острый осколок камня, пропоровший герметичную пленку и больно вонзившийся в мягкое тело. Моллюск содрогнулся и попытался максимально сжаться. Но в отверстие проникало все больше и больше мельчайшей каменной пыли, жадно облеплявшей его плоть и стремительно поглощающей влагу из выделяемой слизи. Через некоторое время уменьшившееся из-за потери влаги тело моллюска оказалось заперто плотной коркой из скрепленного застывшей слизью каменного крошева. Чтобы разрушить такую преграду у него уже попросту не хватило бы сил. А когда придет новый сезон дождей, сил не останется вовсе. Муракам не осознавал этого, но он оказался обречен на медленную смерть. Спасти его могло только чудо. И чудо случилось. Случилось уже после того, как закончилось землетрясение.
Рядом с раковиной замерцало серое марево, от которого веяло прохладной свежестью. По камням из марева заструился ручеек мутной воды, тут же поглощаемый толстым слоем осевшей каменной пыли. Однако ручеек не иссякал, все сильнее увлажняя пол пещеры. Вот уже образовалась небольшая лужица, которая, продолжив расширяться, подтекла под раковину и смочила засохшую слизь. Та, в свою очередь, быстро напиталась и растворилась в прибывающей воде, открыв доступ внутрь раковины. Очнувшийся моллюск потянулся к неожиданной влаге и принялся жадно пить, пополняя потери. Вместе с водой ему попадалось много различных зеленых листочков, поглощая которые, Муракам набирался сил, окончательно отходя от спячки. Пришло время, когда он высунул из раковины нежно –розовое тело, обозрев темный полумрак пещеры двумя парами глаз, расположенных на рожках, и опробовав влажный грунт парой щупалец.
Проникающий через трещину в своде луч неприятно ожег тело, и Муракам постарался сдвинуться вперед, в приятную влажную тень. Придавившие раковину камни зашевелились, на пол посыпалось мелкое крошево, но сдвинуться не удалось. Моллюск спрятался от падающих мелких но острых камней, и еще некоторое время набирался сил. Когда выполз в следующий раз, луч светила сместился в сторону и больше не досаждал. Муракам, вздрагивая от уколов устилающего дно пещеры острого крошева, повторил попытку сдвинуться вперед. Опять неудачно. Но теперь ему не мешал солнечный свет, а вокруг было много приятной влаги, приносящей с собой кусочки питательной зелени, и потому он продолжил попытки освободиться, лишь изредка прерываясь для утоления голода, или прячась от осыпающихся сверху камней.
И вот прижавшая моллюска груда заскрежетала и с гулким грохотом рассыпалась в стороны, раскрыв большую дыру в своде, через которую внутрь пещеры хлынул ослепительный жаркий свет, начавший быстро нагревать раковину. Освобожденный Муракам поспешил убраться с убийственного пекла и через несколько мгновений скрылся в источающей прохладу мерцающей пелене.
Пока он проползал через завесу, приток воды в пещеру прекратился, но через некоторое время вновь хлынул еще большим потоком, продолжающим нести вымытые из земли корешки, пучки трав, семена растений и большое количество барахтающихся насекомых. Вот в пещеру вплыла и, извиваясь всем телом, направилась к берегу образовавшегося озерца зеленая ящерица. Ей, судя по большому брюшку, пришло время подыскивать надежное местечко для кладки яиц.
А по ту сторону пелены Муракам выбрался из оврага, распластался из-под панциря огромной плоской кляксой, с наслаждением подставляя тело приятному дождю. Заодно он жадно поглощал всю находившуюся под ним траву вместе с мокрым дерном, дождевыми червями, личинками различных насекомых и сочными корнями. Благоприятная среда пробудила в моллюске инстинкт продолжения рода, а для того, чтобы несколько сотен яичек созрели для кладки, необходимо много и полноценно питаться.
Насыщаясь, моллюск выедал плодородный грунт почти на полметра в глубину. Постепенно передвигаясь в сторону востока, он оставлял за собой немедленно наполняющуюся водой извилистую канаву, по левому краю которой периодически откладывались внушительные кучи испражнений.
Прошло более суток, когда Муракам достиг большого оврага, густо поросшего деревьями и кустарником. Поднимающийся со дна аромат прелой листвы напомнил заполненные перегнившим субстратом отмерших пещерных лиан и бурого мха подземные залы, предназначенные для кладки яиц. Влекомый запахом моллюск направился вниз по склону, подминая, ломая и объедая кустарник и деревья.
Из ближайших зарослей раздалось настороженное рычание. Муракам вытянул в том направлении один из рогов и увидел небольшое коричневое животное, рядом с которым возились несколько пищащих шерстяных комочков. Заметив просунувшийся сквозь ветви глаз, животное злобно оскалилось и с лаем бросилось на него. Моллюск еле успел отдернуть рог от клацнувших челюстей и двинулся прямо на злобную тварь, защищающую своих детенышей. Та, видя, как с треском подминаются кусты под телом надвигающегося монстра, и вовсе изошлась в неистовом лае, пытаясь заслонить собой слепо расползающийся скулящий выводок. Когда чавкающая плоть наползла и поглотила один шерстяной комочек, коричневая тварь в отчаянно-безрассудном порыве вцепилась в тело моллюска зубами, заставив того содрогнуться и частично втянуться в раковину, и принялась трепать, пытаясь оторвать от врага кусок. Одно из щупалец тут же метнулось к ней, обвило мохнатое тело и сдавило с такой силой, что затрещали косточки. Злобная животина вмиг испустила дух, и вскоре уже переваривалась в ненасытной утробе гиганта вместе со своими детенышами.
Достигнув дна оврага, Муракам начал танец подготовки к кладке. Его тело вытянулось между стволами деревьев на максимальную длину и резко сократилось, завиваясь в спираль, ломая и выдергивая с корнями все в эту спираль попавшее. Он снова вытянулся, Казалось, будто моллюск стремится оторваться от собственной раковины, гнетущей его непомерным грузом. И снова сжавшаяся спираль перемолотила очередной участок зарослей. Гигант так бесновался несколько часов. Периодически его мощное тело зарывалось в землю и тут же вздыбливало ее, перемешивая с искореженной растительностью.
Затих Муракам лишь тогда, когда вокруг образовалось серо-зеленое месиво, поблескивающее слизью и щетинившееся расщепленными обломками стволов и ветвей. Уставший моллюск долго не подавал признаков жизни, не шевелясь и не вытягивая ни единого рога или щупальца. Он продолжал оставаться неподвижным, когда из-под раковины вытянулся и вонзился во взбитую растительно-земляную массу гибкий трубовидный отросток, по которому незамедлительно начали поступать покрытые белой эластичной скорлупой яички. Кладка началась.

А тут неизвестный противник, неизвестная ситуация.

Несомненно. Но, а дальше? Обычный спецназ с противопехотным оружием против тварей беспомощен, по крайней мере, пока не знает их уязвимых мест. Бомбить город вместе с жителями? А интерес к возможным инопланетным технологиям? А гринпис? А госдеп с Псаки, наконец?)

Около двух сотен стремительных как земные насекомые тварей, размером тела с корову, привыкшие в своем мире из-за малого количества пищи держать под контролем большие участки гор и целые долины... Думаю, по силам будет захватить как минимум несколько микрорайонов.