- Вот, смотрите товарищ подполковник…
- Кхм…
- Извини, все время забываю, смотри Илья, видишь?
Александр Третьяков, который был старшим в ментовской команде, ткнул пальцем в фотографию. Я, взяв в руки фото, на котором  довольно щерящийся Жуков жмет руку Горбуненко, и не увидев в ней ничего нового, вопросительно поднял брови.
- На ноги смотри, вот здесь. Обрати внимание, как тень падает…
Приглядевшись, только удивленно присвистнул. Фигассе, менты у нас пошли! Я, большой поклонник фотошопа и то не заметил этой мелочи. Да и мудрено заметить. Только после подсказки стало видно, что тень от ног СМЕРШевца идет чуть-чуть под другим углом, чем тень от Жукова  и еще одного полковника стоящего рядом с комфронта. Как будто там бугорок на заднем плане. Бугорок кстати присутствовал,  и тень по нему шла уже нормально, но вот буквально пару миллиметров до него она совсем немного не совпадала. Отрываясь от фотки, спросил:
- Может, это просто соринка при печати попала? Видишь, слегка размыто?
- Нет не соринка. Мы уже проверили.
- А как вы это вообще увидели? И зачем по твоему мнению, нужен был подобный фотомонтаж?
- Зачем, пока не знаю, а заметил – Казимир Львович. Он ведь не только судмедэксперт, но еще и  человек, в голове у которого просто масса сведений и знаний. В частности, по психологии. Вот он и обратил внимание, что странно видеть хмурое выражение лица у человека, когда ему маршал руку жмет и улыбается. Тут даже не в субординации дело, а в обычной человеческой реакции… В общем, если бы Горбуненко улыбался в ответ, то мы бы ничего не заметили – уж очень качественно все сделано. А тут, начали копать досконально и увидели. Другой вопрос – кто и зачем это сделал? Да еще настолько качественно – мы ведь только после повторной экспертизы смогли точно сказать, что это именно монтаж.
- Да уж – вопрос вопросов… А у вас какие версии?
- Пока толком никаких. Сейчас ждем ответа на запрос, по поводу трех мертвых диверсантов. Посмотрим, что там скажут.
- Ну а сам что думаешь? Если без всяких версий?
Ментовской майор, чиркнув зажигалкой прикурил и разогнав рукой клуб дыма, ответил:
- Знаешь, вот нутром чую, что все не так как мы думали…
- В смысле?
-  А вот сам смотри. Давай начнет по порядку – Александр, достав лист бумаги, нарисовал прямоугольник – вот это будет пушка…
- Орудие
Третьяков фыркнув, возмущенно посмотрел на меня, мол, какая разница? Я на это только замахал руками:
- Ладно, ладно – продолжай.
- Так вот… вот это – он нарисовал еще один прямоугольник – мина с радиовзрывателем.
Вообще-то в закладке был фугас, очень грамотно сделанный из гаубичного снаряда, но чтобы не сбивать с мысли следователя, я промолчал.
- Мы беседовали и с Шарафутдиновым и с теми приглашенными армейскими саперами, так они в один голос утверждают, что  без особых затруднений смогли бы определить, что взорвалось – снаряд или заложенная мина. Тогда зачем вся эта катавасия с пушкой?
- Как зачем - чтобы замаскировать работу фугаса и списать все на шальной снаряд.
- Неа – Саша покачал головой – я же говорю – ничего замаскировать не выйдет. Шансы, что снаряд влетит в воронку от мины, исчезающее малы. Ответим на вопрос для чего была возня с – он, глянув на меня, хмыкнул – с орудием, сможем ответить и на другие.
Мда, это Третьяков правильно сказал. Я вот тоже до сих пор так и не смог допетрить, на хрена нужна была эта гаубица? Ну, захотел Жуков мочкануть обидчика, так для чего так мудрить? Обычная закладка и – привет, несостоявшемуся маршалу Черняховскому! Все можно было спокойно списать на «верфольф», благо этих оборотней в округе достаточно ползает – что ни день, так контрразведчики диверсионную группу вылавливают. Так нет - возились с тяжелючей хреновиной, таская ее туда-сюда и в конце концов, на ней же и погорели.
Вообще, странностей тут вагон и маленькая тележка. Начнем с того, что «камикадзе» себя вовсе не собирался подрывать! Казимир Львович сложив все ошметки трупа, установил, что взрыв произошел на уровне, чуть выше колена.. Так как, подобный способ самоубийства совмещенного с кастрацией, он посчитал странным, то предположил, что диверсант, увидев засаду, сунул руку в глубокий карман галифе, где у него лежала граната. Но из-за того, что наши целили по ногам, пуля вполне могла попасть в эту  «лимонку». Или он сам, пытаясь вытащить  свою «ручную артиллерию» и получив в этот момент ранение ноги, мог от боли случайно с силой дернуть  за кольцо.
Следующей странностью было то, что у второго, который был наводчиком, помимо пачки папирос, был еще кисет с табаком. На окопника тот хмырь совершенно не похож и зачем таскать с собой два типа табака – непонятно. Кстати, в кисете была аккуратно нарезанная полосками газета. Причем не «Правда» какая-нибудь, а армейская - «Вперед на врага» Первого Украинского фронта, что лишний раз подтверждала причастность Жукова к этому делу. Ведь именно он, Первым Украинским рулил…
А самое главное, что среди нарезанных газет, были обрывки старой накладной, подписанной Горбуненко. Что именно он в этой накладной требовал, было непонятно, так как верхней части не было, но после складывания всех полосок, его подпись читалась на раз. Так что сомнения майора я не очень понимал. Даже если учесть, что хвостов от трофейного «Виллиса» мы не нашли - учет автотранспорта был поставлен несколько хуже, чем я рассчитывал и «пробивка» по номерам двигателя не дала ничего, все равно, следы прямо указывают на начальника «десятки». И тот, умирающий, его фамилию назвал и накладная… Все достаточно стройно – варяги с Первого Украинского прибывают к нам, под крыло Филиппа. СМЕРШевец их курирует и дает наводку. Только Жуков решил подстраховаться и послал еще одного человека для контроля над ситуацией, а когда все провалилось, этот человек грохнул Горбуненко как слишком много знающего и обрубил тем самым все хвосты. Но у нас есть трупы с документами. Удостоверение конечно «липа» только против фотографий не попрешь. А фото жмуриков с соответствующими указаниями отосланы в штаб «украинцев». Так что, как они ответят, можно будет копать дальше.
Все было хорошо, но вот эта фотография лежащая в планшетке убитого майора разом все запутывала. Нет, если бы не Казимир Львович, фотка могла стать очередным доказательством причастности Жукова к этому делу. Ведь как выяснилось, вопли во время ссоры, слышали несколько человек. Наши военачальники не шепотом ругаться не умеют, поэтому крик души маршала – « Я тебя, трах-тибидох, живо под землю загоню, трам тарарам! Тебе сука жить немного осталось!» дошел до следствия, даже не от Черняховского. Их ссора, оказывается, особым секретом и не являлась и достаточно бурно муссировалась в штабных кругах. В смысле, в штабе первого Украинского. Там, своим маршалом гордились и пересказывали этот эпизод даже с гордостью – мол, как наш командир, этого салабона Черняховского, на место поставил. Крут наш маршал, даже Сталин к нему всегда прислушивается.
Только фотография, оказалась монтажом и теперь, глядя друг на друга, мы с Александром смолили папиросы и молчали, обдумывая, как   лепиться поддельная фотка, в картину покушения. Она не лепилась совершенно никак и одним своим появлением отводила все подозрения от Жукова. Тогда кто все это затеял?
Мы соображали минут пять, а потом меня озарило:
- Слушай, Саня, а если эту фотографию взять, отрезать Жукова и поспрашивать в нашем штабе, нет ли у кого подобной фотки с Горбуненко, где он жмет руку другому? Может, кто-то подобное видел? Ведь его же фотограф снимал, а СМЕРШевцы не те люди, которые свою физиономию особо светят. Значит, фотограф свой или считался своим. Надо узнать, может к ним корреспонденты приезжали, или кто-то из своих, фотографией увлекается?
Третьяков кивнул, обдумывая что-то свое, а я, продолжить мысль не успел, так как в комнату вошел Марат. Поздоровавшись с майором, он сказал:
- Илья, там пленного нового привезли, тебе интересно будет. Он, по нашей задаче может что-нибудь сказать.
Я, коротко попрощавшись с Александром вышел вслед за Шарафом и уточнил:
- «Язык» по Бальге что-то знает? Немец?
- Нет, не немец, пропагандист из РОА, но про Бальгу знает. Они в Волиттнике стояли, а это от замка совсем недалеко.
Это хорошо, что недалеко, нам  подробности той местности как воздух нужны. Макс, в тех местах последний раз был в тридцать девятом, а за эти пять лет кое-что могло и поменяться. Во всяком случае, будет совсем не здорово при подходах к Бальге, наткнуться на действующий укрепрайон. Поэтому, подмигнув напарнику, я резво порысил в сторону сторожки, в которой проводились допросы интересных нам «языков»