У меня в романе кадры несколько иначе перетасовались. Пред ЦКК, как был еще с 1923 года, так и остался Куйбышев. Впрочем, Андреев на том же месте, что и был в РеИ - кандидат в члены Политбюро и 1-й секретарь Закавказского крайкома ВКП(б). В романе пока что июнь, а даже в реальной истории Андреев стал председателем ЦКК лишь в декабре 1930 г.

Продолжения некоторое время не будет - сколачиваю из написанного третью книгу (заканчивается примерно на рубеже 28-29 главы). Потом только вернусь к дописыванию четвертой. А пока правлю текст, думаю над новым прологом (старый отойдет в четвертую книгу).

Написал эпилог к третьей книге (рукопись уже слеплена, осталось провести окончательную шлифовку - и в издательство). Как, пойдет такой?

Эпилог

Покинув Комитет по снабжению, возвращаюсь к себе – назавтра у меня очень серьезный доклад. Как раз в Совете труда и обороны: предстоит расширенное совещание Военно-промышленного комитета при СТО, где будет рассматриваться программа развития военной промышленности. Фактически же речь идет о том, какая доктрина развития РККА и РККФ будет принята на ближайшие годы.
Но попадая в семейное гнездо, все служебные дела оставляю за порогом. Точнее, хочу оставить – но первый же вопрос жены заставляет вспомнить о них.
– Ты чего такой вздернутый, – спрашивает Лида, – как после хорошей драки?
– Драка и была, – привычно вздыхаю в ответ, – отбивались, плечом к плечу с Углановым, от введения непрерывки.
– Это что ещё за зверь? – удивляется она. Не дошли, значит, ещё до нее эти новомодные веяния…
– Есть такая идея, – поясняю, – заменить неделю на пятидневку. Но главный фокус в том, чтобы выходной работникам давать не одновременно всем, как сейчас, по воскресеньям, а строить график выходных через четыре дня на пятый с таким расчетом, чтобы фабрика, завод, или организация, работали непрерывно, на выходные дни не останавливаясь. Тем самым снизятся потери рабочего времени, увеличится выпуск продукции…
– И почему же ты против?
– Потому что неразберихи получается больше, чем выгоды, – начинаю рассказывать, одновременно развязывая галстук и расстегивая воротник сорочки. – Во-первых, для непрерывного производства оказывается необходимо станки или агрегаты, закрепленные за теми или иными рабочими, передавать другим, входящим в так называемые скользящие бригады, как раз и обеспечивающие работу в выходные. Получается обезличка, качество обслуживания станков падает, возрастает количество брака и аварий. Во-вторых, если выходные дни рабочих ещё можно более или менее равномерно распределить по системе непрерывки, то что делать с мастерами и инженерами? Их и при существующей-то системе не хватает, а откуда их взять ещё и для работы на выходные? Но и это не всё, – и я продолжаю перечисление, не отрываясь от мытья рук под краном. – В-третьих, на непрерывку надо переводить все подразделения, обслуживающие заводы: столовые, кооперативные лавки и магазины, фельдшерские пункты. Да вообще все организации, куда работающие люди могут обратиться только по выходным. А там та же история – зачастую негде взять людей, чтобы они вышли на работу, когда у других выходной, – закрываю кран и не успеваю потянуться за полотенцем, как его мне вручает Лида. – Может ещё получиться и так, что у членов одной семьи нерабочие дни окажутся отнесены на разные даты, что не даст им побыть вместе, порешать свои домашние дела или отдохнуть всей семьей. А ещё распинаемся насчет заботы о человеке! – бросаю под конец в сердцах.
– Погоди, не заводись, – остужает меня Лида.– И что решили?
– Хорошо, вся коллегия Наркомтруда во главе с Углановым дружно встала против. Томский и ВЦСПС тоже не одобрили. А я Президиум ВСНХ подбил дать отрицательное заключение. Но все равно, на Совнаркоме страсти кипели нешуточные. Новый председатель Госплана, Рудзутак, крайне энергично ратовал за непрерывку – без неё, видите ли, дорогое импортное оборудование работает с неполной загрузкой. Его поддержал ещё ряд руководителей, которым казалось весьма заманчивым поднять выработку едва ли не одним росчерком пера, – нервно мотнув головой, заканчиваю:
– И всё же тут номер не прошёл. Незначительным большинством, но непрерывку на Совнаркоме завалили.
– Тут? – немедленно цепляется за это словечко Лида. – Ты хочешь сказать, что там, у вас…
– Да, в том времени – ввели, – подтверждаю её догадку. – В 1929 году – кое-где, а с 1930 года – повсеместно. Затем пятидневку превратили в шестидневку, а в 1940 году вернулись обратно, к обычной семидневной неделе с выходным в воскресенье. Помаялись, помаялись, и вынуждены были отказаться от этой затеи. А, к чертям эти бюрократические изобретения! – энергично машу рукой. – Меня сейчас больше другое занимает. Я тут при помощи Макаренко большую авантюру провернуть хочу, на пару с секцией реактивного движения при Центральном Совете Осоавиахима. Создаем кружки изучения реактивного движения и ракетного моделирования при детских домах и школах, прежде всего там, где есть юнармейские училища или курсы начальной военной подготовки.
– Слушай, а чего ты детям какие-то реактивные дела пропихиваешь? – недоумевает моя несравненная, заодно подливая мне чай в стакан, водруженный в подстаканник. – Если уж речь идет о военной подготовке, не лучше ли им авиамоделизмом заняться, или, скажем, радиоделом? И практическая польза от этого больше будет, чем… всякие там фейерверки пускать.
– А вот не скажи! – качаю головой.
– Что, опять какая-то задумка из твоего времени? – быстро интерпретирует мое упрямство Лида.
Киваю, затем некоторое время молча допиваю чай, затем подхватываю посуду со стола и вместе с женой отправляюсь на кухню. Быстренько перемыв посуду и расставив все по местам, возвращаемся в комнату и устраиваемся на диване. Жена садится рядом, положив мне голову на плечо и я начинаю тихонько рассказывать:
– Понимаешь, ракеты ведь уже использовались в военном деле, и довольно успешно. А с применением нового бездымного пороха и новых взрывчатых веществ они превращаются в очень грозное оружие. Так что не игрушки это вовсе. Но главное даже не в этом…
– А в чем? – негромко, почти шепотом спрашивает любимая женщина, еще теснее прижавшись щекой к моему плечу.
– Тебя когда-нибудь завораживало зрелище звёздного неба над головой? – отвечаю вопросом на вопрос. – Хотелось бы тебе иметь возможность проникнуть туда, в эту бездну, полную звезд и планет?
– Спрашиваешь! – фыркает жена. – Луну с неба тоже кое-кто хотел бы достать…
– Так вот Константин Эдуардович Циолковский ещё в 1903 году предложил выкладки, позволяющие рассчитывать на то, что реактивный принцип движения позволить человечеству оторваться от Земли и исследовать эти доселе недостижимые пространства… И до Луны мы, во всяком случае, добрались.
– Правда? – встрепенулась Лида.
– Правда. А запущенные при помощи ракет искусственные спутники Земли исчислялись сотнями.
– Как я догадываюсь, это дело не на один десяток лет вперед? И что же тебе сейчас дадут школьники и воспитанники детских домов? – заговорил в жене здоровый прагматизм.
– Они дадут тысячи, а, может быть, и десятки тысяч энтузиастов, захваченных мечтой о космических полетах. И кто знает, может быть именно благодаря их усилиям нам на старости лет все же доведется самим стать свидетелями такого полета. А пока – пусть шаг за шагом двигаются от одной цели к другой…