Продолжаю:

Глава 11. В дорогу

Глава 11.3.

Разумеется, не мог меня оставить без наставлений и мой руководитель по линии ОГПУ, и я получил от него приглашение на беседу загодя, еще когда обговаривал свои проблемы с назначением Лиды в аппарат постпредства в Лиге Наций. В пятницу, окончательно рассчитавшись со всеми своими делами в ВСНХ, заглядываю на Лубянку, в кабинет к Трилиссеру.
– Здравствуйте, Михаил Абрамович!
– Добрый вечер, – он поднимает на меня свои грустные еврейские глаза. – Давай сразу к делу. Про работу с подставными фирмами ОГПУ говорить не буду – в экономической и технической части ты разбираешься лучше меня, память об азах конспиративной техники тебе уже малость освежили. (В скобках сказать – такой инструктаж со мной действительно провели, хотя вступать в прямую связь с фирмами ОГПУ не предполагалось. Я даже не знал, сколько их есть в Швейцарии, хотя контакт к двум из них – «на всякий случай, мало ли…» – мне все-таки дали).
– Но о том, что ты не чужой человек для нашего аналитического отдела, не забывай, – продолжал первый заместитель Менжинского. – Разведсводок мы от тебя не ждем, но аналитическую работу по доступным тебе материалам не забрасывай. В Женеве у тебя появятся дополнительные возможности в среде дипломатического корпуса и журналистов, которые грех будет не использовать. В первую очередь нас будут интересовать твои прогнозы развития военно-политической ситуации в Европе и вдоль границ СССР…
Вечером мы с Лидой укладывали чемоданы, соображая, что поедет упакованным, что пригодится в дороге, а в чем поедем мы сами и наши дети. Лёня с Надей, конечно, были немало взбудоражены перспективой отправиться в поездку на настоящем поезде, да не куда-нибудь, а далеко-далеко заграницу. Они то и дело пытались принять самое деятельное участие в подготовке нашего багажа, и приходилось зорко следить, чтобы ни одна нужная вещь не уплыла благодаря их инициативе в неизвестном направлении.
– Лёнька! Куда фотокамеру потащил? – Кричит Лидуся, видя, как сынишка вытаскивает из чемодана за ремешок кожаного футляра фотоаппарат ФЭД – недавний подарок от воспитанников макаренковской коммуны имени Дзержинского, снабженный металлической пластинкой с гравированной дарственной надписью. Не успеваю я отвести взгляд от Лиды, аккуратно освобождающей Лёню от его добычи, как вижу: Наденька, натужно пыхтя, тянется на цыпочках к стоящему на стульях большому раскрытому чемодану и извлекает из него свою любимую куклу.
– Надежда, разве ты не хочешь, чтобы кукла Маша с нами поехала? – серьезным, но без лишней строгости голосом спрашиваю ее.
– Хочу! – капризно отвечает дочурка.
– А зачем же ты тогда ее из чемодана вытаскиваешь?
– Я с ней играть буду!
В разгар этих хлопот мы едва замечаем звук раздавшегося у входной двери звонка. Распахиваю дверь…
– Ба, Лазарь! Какими судьбами?
– Вот, узнал о твоем отъезде, не мог не зайти, не проведать, – отзывается Шацкин.
Разговор, разумеется, быстро свернул с моей отправки в Женеву на дела здесь, в СССР.
– С твоим отбытием мы теряем всякую защиту наверху, – кручинился Лазарь. – Как бы чинуши не принялись с удвоенным усердием давить все наши начинания. Надо будет сорганизоваться и дать им решительный отпор.
– Неверная тактика, – качаю головой. – Вот тогда вас точно сомнут и расчихвостят, приписав групповщину, подрыв дисциплины и кучу всяких уклонов, как уже пытались. Надо опираться на администрацию и парткомы, там, где у вас налажены хорошие отношения, и есть понимание взаимовыгодности сотрудничества. От экономики надо плясать, от хозрасчетных показателей, от производительности труда и качества. Тем более, – добавляю, – есть у меня предчувствие, что скоро от погони за объемами производства начнут снова поворачиваться лицом к качеству и экономической эффективности.
– Твоими бы устами… – ворчливо тянет мой собеседник. – Меня тут самого едва в злостные оппортунисты не записали.
– Вот поэтому и нужно прикрытие в лице директоров и парткомов, – продолжаю настаивать я. – Готовь, – не за своей подписью, конечно, а как раз от этих товарищей, – серию материалов в печать об экономических достижениях хозрасчетных бригад, встречного планирования и всего прочего. Изобрази их незаменимыми рычагами успешного выполнения пятилетнего плана. Учись вести серьезную пропагандистскую войну! Не отобьемся – хорошее дело загубим.
Обговорив детали предлагаемой мною превентивной пропагандистской копании, мы с Лазарем попили чаю, и распрощались. Поезд отходил ровно в восемь утра, и потому вставать надо было рано. В 7:20 за нами должна была приехать машина из гаража ВСНХ, так что просыпаться предстояло не позже половины седьмого. Уложив детей, – не без труда, – мы пожелали спокойной ночи Михаилу Евграфовичу и, наконец, сами оказались в постели.
– Витя, – подавив зевок, аккуратно прикрывая рот ладошкой, произносит жена, – вот завтра мы с тобой отправляемся в Женеву. А ты подумал о том, когда, и, главное, куда мы вернемся? Что произойдет со страной за это время? Ты мне таких страхов порассказал…
– Лидуся, милая, не пугай себя раньше времени. Мы ведь с тобой уже не раз обсуждали этот вопрос, – тихонько шепчу, успокаивая любимую. – Дела в СССР, по сравнению с тем, что было известно мне, идут заметно иначе. Не коренным образом, но все же… Многое обстоит лучше, чем было в моем прошлом. Поэтому – давай-ка спать. Вставать рано.
– Да уж, привык ты дрыхнуть чуть ли не до восьми, – она шутливо ткнула меня кулачком в бок, – а потом несешься к себе в ВСНХ сломя голову, – с этими слова жена поворачивается на бок и крепко обнимает меня, прижимаясь щекой к щеке. И она думает, что я так засну?!