- И все же, как с транспортом дела обстоят? - не отставал я.
     - С транспортом? - Михаил поморщился от боли, когда Шмаков очень уж туго затянул повязку. - Да никак они не обстоят. Нету его у нас. Понимаешь?
     - Как - так? Батальон и без автомобилей. Не пойму я что-то. Вас должны боеприпасами и продуктами как-то снабжать. Не на горбу же, вы их в расположение доставляете? Куда все подевалось? - в недоумении уставился я на сержанта.
     - Куда, говоришь, подевалось? - он, как-то недобро посмотрел на меня, в его глазах, заблестели злые огоньки. - А на том берегу все осталось! Раздолбали немцы, колонну нашу полковую, на подходе к Дону. Так что, к переправе, чуть больше половины машин и повозок добрались. Часть успела перебраться на этот берег. Тут, снова налет. Юнкерсы с мессершмиттами, прямо по головам ходили. Что хотели, гады, то и делали!
     Михаил перевел дыхание и продолжил свой рассказ. Я похоже, сам того не желая, больную тему затронул. Видно было, как тяжело ему вспоминать все это.
      - Только одни улетят, тут же другие, им на смену идут. Три расчета зенитчиков из четырех, накрыли точно. Лишь один уцелел, да и то, там большинство раненые были. Правда, они успели два юнкерса сбить, но что это? Капля в море! Мост понтонный, разнесли вдребезги. Часть машин под воду ушла, часть сгорела. Представляешь, до чего обидно было, все это видеть? Сердце кровью обливалось, честное слово!
     Он снова, перевел дыхание и продолжал:
     - А тут, как назло, разведка немецкая на берег выскочила. Мотоциклисты и два бронеавтомобиля. И давай, из пулеметов поливать, сверху вниз. Паника возникла, много бойцов в воду попрыгали и вплавь, через Дон. Думали доплывут. Куда там! Кто утонул, кого пулеметами побили. Хорошо комбат и комиссар наш, сумели организовать отпор, отбросили мы их, даже один броневик подбили и три мотоцикла. Остальным удалось уйти. Так мы эту переправу, три дня держали, пока нас танками не проутюжили. Только тогда, по приказу комдива, ночью переправились на эту сторону. От батальона, едва ли треть состава осталась, можно сказать - рожки да ножки. Транспорт весь, в распоряжение штаба полка поступил. Там, автобат из уцелевшей техники сколотили и именно они распоряжаются, кому, чего и когда доставлять. Такие вот дела.
     Зиновьев махнул рукой, тяжело вздохнул и замолчал. Но, зато заговорил, окончивший перевязку Шмаков:
     - Так, "ухватовскую" тачанку, можно пригнать. Только, начпрод сам ее, ни за что не даст, через комбата нужно действовать. Желательно, письменый приказ или распоряжение какое на руках иметь, иначе - ни в жисть ничего не выйдет.
     - Понятно, - с досадой протянул я. - И что же делать?
     Мой риторический вопрос повис в воздухе и требовал ответа. И как можно быстрей.

Отредактировано Althoff (26-01-2015 15:21:03)

- Что делать? - переспросил Зиновьев и посмотрел на Шмакова. Тот, закончив с одной перевязкой, немедленно приступил к другой, то есть стал бинтовать мою руку. И хотя, он находился спиной к своему командиру, что-то, в его словах или интонации, насторожило Шмакова. Он, даже не обернувшись, сразу расставил все точки над "и". Причем, довольно ловко:
     - Надо кого-то в батальон послать. Я бы сам, конечно сбегал. Но, извините товарищ сержант, не могу.
     - Это еще почему? - спросил Зиновьев.
    - Потому, что старшина наш, выдал мне обувку, но с размером немного не угадал.  Говорил, я ему вчера и даже Тимофееву докладывал, что жмут мне новые сапоги-то, а им, как об стену горох - растопчутся, разойдутся и смеялись еще надо мной. Разве это порядок, товарищ сержант? Боец, понимаешь, в трудный момент без ног фактически остался, а им смешно.
     - Ты, Шмаков, к чему сейчас, все это мне говоришь? Кто без ног остался? - видно было, что Михаил хорошо знаком, со всеми чудесными способностями своего подчиненного. В число этих безчисленных талантов, кроме добывания вражеских "языков", так-же входили: феноменальный нюх на спиртное и поразительная изобретательность, по добыванию "зеленого змия" буквально из-под земли. К тому же, Игорь Шмаков, обладал не менее ценным даром - он умел выкрутиться из любой нехорошей ситуации с наименьшими для себя потерями. Иногда, даже и с некоторой выгодой.
     Вот и сейчас, Зиновьев понимал, что Шмаков не испытывает особо жгучего желания, мчаться сломя голову в батальон за повозкой. Но после того, как кончился поединок с вражескими лазутчиками и подоспела помощь, после выпитого спирта, а может еще и от потери крови, голова у Михаила слегка кружилась. Все плыло перед глазами и спорить со Шмаковым, тем более строго приказывать ему отправляться за повозкой, Зиновьев не хотел. На это были свои причины.
     Пока шел рассказ о сражениях на переправе, Витька слушал сержанта приоткрыв рот и буквально, ловил на лету каждое его слово.
     Я многозначительно посмотрел на своего товарища. Витька, перехватив мой взгляд, тут же обо всем догадался и замахав руками, начал отказываться от всего и сразу.
     - Подожди, Витя! Я же, еще ничего сказать не успел, а ты, вон как обрадовался!
     - А ничего и не надо говорить. Все и так понятно! Никуда я больше не побегу и точка! Имей совесть, Андрей!
     Вижу, этот тоже ума набрался где-то. Ну, что с ними, такими грамотными, станешь делать? Оставался последний способ, который чисто теоретически, мог бы заставить Витьку, на одном дыхании, проскакать эти несколько километров. Решив надавить на "больное место", я начал с обычного в таких случаях:
     - Эх ты, а еще друг, называется!
     Затем, без подготовки прямо в лоб, как говорится:
     - Товарищ Хлебников! Ведь ты же комсомолец, а ведешь себя, как несознательный элемент! Вместо того, что бы всеми силами крепить и умножать, понимаешь, оборону страны Советов, вместо помощи товарищам, в трудную минуту, товарищ Хлебников у нас, предпочитает в сторонке посидеть! - что-то понесло меня, пора сбавлять обороты.
     - Товарищ сержант, - вот, даже Шмакова проняло. Он, похоже, про мозоли свои на время забыл. - Если надо, я готов, за тачанкой смотаться. Сейчас, только портянки перемотаю. Вы не сомневайтесь, я мигом обернусь, глазом моргнуть не успеете!
     Смотрю, однако, и товарищ Хлебников имеет что-то сказать.
     - Ты это, чего завелся-то? Что я, не понимаю, что-ли? Раз надо - сбегаю. А то сразу - "элемент", "несознательный", ты же меня знаешь, Андрей! Меня за Советскую власть агитировать не надо. Я политику партии и правительства понимаю правильно и если нужно...
     - Очень нужно, Витя!
     - Ладно, сбегаю. Так бы сразу и сказал, а то на сознательность начал давить. Только, пусть сержант бумагу мне какую-нибудь выпишет, чтобы недоразумений лишних не возникало.
     - Это можно, - Зиновьев, улыбнувшись, достал из кармана гимнастерки небольшой клочок бумаги и принялся писать "мандат" для товарища Хлебникова.  - Вот - держи! - Михаил протянул Витьке готовое послание. - А на словах передай: все живы, двое легко ранены, шпион один, похоже серьезно. Тимофеев с отделением, преследуют еще двоих. Лучше тебе, конечно, к лейтенанту Александрову обратиться, он живо все организует. Ты же с ним встречался уже? Ну вот! Давай, Виктор, дуй галопом и помни - мы очень на тебя надеемся.
     Витька буквально просиял, от этих последних слов, расправил плечи, поднес руку к пилотке и произнес:
     - Все будет в порядке! Разрешите идти, товарищ сержант?
     - Идите!
     И товарищ Хлебников умчался, только мы его и видели. Михаил послал Шмакова на помощь "землекопам", несмотря на то, что смышленый малый и тут, пытался всеми способами открутиться от этого "пыльного дела". Мы уселись на примятой траве и я, наконец, решил задать Зиновьеву несколько вопросов.

Отредактировано Althoff (31-01-2015 09:47:28)