Переодевшись, мы втроем вместе с Михаилом решили отправиться в соседнюю землянку. Все-таки нас там народ заждался.  Смирнов же остался дежурить у телефона, опять погрузившись в комсомольскую  «бухгалтерию». Уходили мы на озеро, он писал, пришли, переоделись, собрались уходить, а он по-прежнему, продолжал заниматься своими делами, не обращая на нас абсолютно никакого внимания.
У порога Зиновьев обернулся:
– Товарищ лейтенант! Пойдемте с нами.
Комсорг, не отрываясь от бумаг, коротко бросил в ответ:
– Немного осталось. Позже подойду. Пришли мне кого-нибудь на телефоне подежурить.
– Хорошо, – сказал сержант, – я сейчас Шмакова озадачу. Он, кажется, свою норму на сегодня выбрал.
       
***
В блиндаже разведчиков было ужасно накурено. Действительно – хоть топор вешай, честное слово! Обстановка внутри помещения была такая же, как и в том, откуда мы только что явились, только стол – длиннее и стоял он, почему-то не вдоль, а поперек. За столом, у дальней стены – лавка. Местный интерьер дополняли висящие на стене автоматы, плащ-палатки и вещмешки, некое подобие оружейной пирамиды в углу, а также Игорь Шмаков, сидящий по-турецки на своем месте и старательно пришивающий оторванные пуговицы к вороту гимнастерки. Остальные разведчики, в ожидании предстоящего мероприятия, старались расположиться как можно поближе к накрытому столу. У них уже давно все было приготовлено, ждали только нас с Михаилом, да лейтенанта Александрова. Перед нашим приходом бойцы, видимо, что-то бурно обсуждали, но когда мы вошли, разговор внезапно оборвался. Все уставились на нас, как будто в первый раз увидели, продолжая нещадно дымить своими самокрутками.
– Так! – нарушил тишину Зиновьев, – Кончай смолить в помещении! Накурили тут, понимаешь, дышать нечем! Все у вас готово?
– У нас-то, давным-давно все готово, – недовольный чем-то, буркнул из своего угла Шмаков. – А вас вот, не дождешься! Да еще и лейтенант где-то застрял.
– Ты поговори у меня! Разговорчивый  какой нашелся! – раздался суровый голос сержанта Тимофеева, – Расскажи лучше, кто это тебе пуговицы с корнем повыдирал? Ну, что молчишь, как воды в рот набрал? Вот отправлю тебя сейчас в дозор, на реку, там намолчишься вдоволь!
– Всегда у вас так! Как за языком сходить – Шмаков, в дозор – Шмаков, достать чего-то нужно – опять Шмаков! Что я такого сказал-то? – от всей души возмутился Игорь. – Я свою смену честно отдежурил и вообще, товарищи, очень кушать хочется.
– Я тебя последний раз спрашиваю! – повысил голос Тимофеев. – С кем и где ты успел поцапаться? Отвечай сейчас-же! Говорил я Александрову, зря он тебя перед начальством выгораживает. Хлебнет он еще из-за тебя лиха, помяните мое слово! Молчишь? Ну и ладно. Собирайся, значит в дозор, друг ситцевый, если не желаешь с нами по-хорошему разговаривать!
– Отставить дозор! – возразил Зиновьев. – Я ему другую, непыльную работёнку подыскал.
Шмаков быстро понял, что отказываться от предложения замкомвзвода, в его положении на данный момент, было бы, по крайней мере, глупо.
Взволнованным голосом Игорь пообещал:
– А я что? Я ничего. Если что, вы же знаете, товарищ сержант, я всегда готов!
     К чему он там был готов, мы так и не узнали, потому что Михаил вытянул вперед ладонь, как-бы стараясь остановить поток Шмаковского красноречия, спокойно так сказал:
– Ты, вот что. Руки в ноги и дуй к Смирнову. Подежуришь пока на телефоне, – и видя, что Шмаков собрался что-то возразить, добавил, повышая голос. – Ты, Игорек, на сегодня «наркомовскую» норму даже перевыполнить умудрился. Посмотришь – вроде неплохой боец, разведчик, можно сказать – отличный! Цены бы тебе не было, если б не это дело, – и Зиновьев щелкнул себя пальцем по горлу. – Ты ж ведь до войны, насколько мне известно, стахановцем был, работал, стало быть, ударно. Что же ты наш взвод теперь позоришь? Подрался ты с кем или как?
– Да никакой он не стахановец, он у нас – «стакановец»! – вставил в речь сержанта кто-то из разведчиков. – Большой специалист по стаканам!   
Раздался дружный хохот и под его раскаты, немного смущенный Шмаков, стал быстро натягивать починенную гимнастерку.

Отредактировано Althoff (25-08-2015 20:56:22)

– Вы не очень-то радуйтесь! Вот нагрянет сейчас начальство, тогда и насмеетесь вдоволь!
С этими словами он направился к выходу, но его остановил Тимофеев, которому не давала покоя одна мысль.
– Ты, Шмаков, зря обижаешься на нас. Мы для твоей же пользы тебя воспитываем.
– Что я вам, школьник что ли? Воспитатели, тоже мне, нашлись.
Тимофеев не отставал:
– Ну, если ты не школьник, тогда расскажи нам, кто тебе пуговицы оторвал. А то, что ты начальством грозишься, так это ты зря. Лейтенант наш, он хоть и начальство над нами, но человек хороший и наказывать, за просто так, никогда не станет.
– А я не про лейтенанта нашего вам толковал. Это, между прочим, к моим пуговицам непосредственное отношение имеет. Я же начал рассказывать, а вы – гы-гы-гы! Ну, смейтесь, смейтесь! Мне эти пуговицы, если хотите знать, капитан-особист, из штаба фронта, открутил! Вот! Вернее не сам он, а один из двух сержантов, что при нем находились. Здоровые такие ребята. Так что, продолжайте веселиться, а я пошел. Некогда мне тут с вами лясы точить.
Улыбка застыла на лице у Тимофеева и, после слов Шмакова, начала постепенно сходить, уступая место выражению глубочайшего недоумения.
– Постой, постой, друг любезный! Какой капитан, из какого штаба? Откуда он тут взялся? Мы с Зиновьевым, час еще не прошел, как от нашего начальства вернулись, так не было никакого разговора, ни про какого капитана, тем более из штаба фронта. Хотя.…
Тут он сделал небольшую паузу, поскреб пятерней затылок, после чего глубокомысленно изрек:
– Начальство, на то и начальство! Оно перед нами отчитываться не обязано!
Пока Тимофеев все это говорил, Шмаков, думая, что «лекция» окончена, собрался тихонько проскользнуть на выход. Но, не тут-то было. В разговор вступил Зиновьев и продолжил «пытать» незадачливого искателя приключений на свою «пятую точку».
– Шмаков, подожди немного! А ну-ка, четко, внятно и по порядку! Где ты встретил это «начальство», кто они такие и чего от тебя хотели? Как выглядели? Документы предъявляли или нет?
– Как выглядели? Обыкновенно. Капитан и два сержанта. Темно было, я особо не приглядывался.
– Постарайся вспомнить, Игорь. Может, спрашивали они тебя о чем-то? Фамилии какие-нибудь называли? Чем вооружены были?
– Ну, сержанты, оба с автоматами. Говорю же, здоровые такие лбы. Кстати, у капитана тоже автомат на плече висел. О! Вспомнил! Все трое с вещмешками. Я еще подумал тогда, зачем капитану-то с таким баулом таскаться? И еще, один из сержантов, похоже вологодский. По крайней мере, мне так показалось. Фамилий никаких не называли. Угораздило же меня попасться им поперек дороги! Спрашивали о чем? Как к штабу пройти.
– И ты им, вот так вот, первый раз увидев, все и выложил?! – вскричал Тимофеев.
– Да что я, совсем дурной что ли? Нечего было меня за шиворот так хватать! Пусть им теперь кто-нибудь другой дорогу показывает. Я их в сторону кухни отправил. Побродят немного в потемках, а там может, кто и подскажет. Одна беда, – вздохнул Шмаков, – на глаза мне им теперь, попадаться никак нельзя. Как бог свят, влетит от этого капитана на всю катушку! Уж больно он суровым мне показался.
– Да, дела! – удивлено протянул Тимофеев и вопросительно посмотрел на Зиновьева. Тот молчал, явно о чем-то задумавшись.
– Товарищ сержант! Я еще вспомнил! – память у Шмакова постепенно просветлялась. – Они еще спрашивали, как пройти к санчасти. Хотя на больных эти трое, вовсе непохожи.
Вот тут и до Зиновьева что-то начало доходить, и он хотел сказать нам нечто важное, но в этот самый момент, нечто важное нам сообщил комсорг Смирнов. Он влетел в землянку как ураган и прокричал команду:
– Взвод! В ружье!
И глядя на обоих сержантов, стоящих вместе со Шмаковым посреди блиндажа, довел до них чрезвычайные известия:
– Звонил Александров. Приказал в темпе собрать группу, из свободных от наряда бойцов и выдвигаться к штабу. И как можно быстрее. Всем получить оружие и боеприпасы. Усилить бдительность. Предупредить часовых, о возможном появлении в нашем тылу диверсионных групп противника.
В блиндаже все пришло в движение. Быстро, привычно, без излишней суеты, бойцы разведвзвода принялись разбирать оружие и все, что было нужно для выполнения неожиданно поступившего приказа. Михаил спросил у комсорга:
– Это все? Больше ничего лейтенант не передавал?
Смирнов растерянно развел руки:
– Вроде все. Сказал только, что бы поскорее выдвигались. Больше ничего.
Зиновьев приказал Тимофееву:
– Собирайтесь, стройтесь, пожевать что-нибудь с собой возьмите. Давай, Степа, действуй!

Отредактировано Althoff (01-09-2015 02:24:26)

Затем, повернувшись к нам, сказал:
– Ребята, извините, ужина не будет. Возьмите там, со стола, кто что хочет.  Может, выдастся свободная минута, позже пожуем.
«Все ясно, – подумал я. – Ужин наш накрылся медным тазом. Как, впрочем, и надежда хоть немного отдохнуть. Но, тут уж ничего не поделаешь. Надо, значит надо».
– Идите в землянку, ждите меня там. Я здесь управлюсь, а потом с вами разберемся, – сказал Зиновьев и, обернувшись, позвал Шмакова. – Игорь! Бери все что нужно и ступай с ребятами. Для вас отдельное задание будет.
Шмакова было не узнать, он преобразился буквально за какие-то несколько секунд, которые прошли с того момента, как была подана команда: « – В ружье!». Первым делом он, довольно оперативно, пока остальной народ разбирал у пирамиды оружие, смел со стола в свой сидор, пару буханок хлеба, две довольно объемистые жестяные банки (скорее всего с тушенкой). И так, кое-что по мелочи, что под руку попалось: огурцы, лук, а так же умело и главное быстро отрезанный кусочек сала. К закуске Шмаков был явно неравнодушен, поэтому, он с нее и начал. Было заметно, что быстрые сборы в дорогу, для него являлись делом привычным, долго ждать нам не пришлось. Буквально через пару минут, с автоматом на плече и вещмешком в руках, он уже вовсю поторапливал нас:
– Ну, чего встали? Давайте на выход! Слышали, что сержант сказал? « – Отдельное задание»! Это вам не пирожки в гостях трескать! А ну, за мной! Пошли, пошли! – и вперед нас пулей выскочил из землянки.
Мы за ним. Пришли на место и немного растерялись. Шмаков развил бурную деятельность – извлек из-под наших нар два вещмешка и вытряхнул их содержимое на мою, теперь уже мою, постель. Содержимое, было примерно однотипным и представляло из себя обычный набор предметов нехитрого солдатского быта. Чистые портянки, нательное белье, кусочек мыла, осколок зеркала, опасная бритва (я такую у деда видел). Несколько мешочков, напоминающие кисет, два газетных свертка (что в них находилось, мы не знали, могли только догадываться). Но больше всего, в обоих сидорах, было боеприпасов – патроны, в пачках и россыпью; гранаты, в основном «лимонки»; запасной диск к автомату. Игорь пошарил в левом, дальнем от входа, углу землянки, откуда, через пару минут, принес и вывалил в общую кучу три ножа в ножнах, подсумки к автоматным дискам и винтовочным обоймам, а так же сами обоймы, только не снаряженные, пустые.
Свалив все это добро на постель, наш «благодетель» уставился на нас с недоумением:
– Чего стоим, как не родные? Разбирайте, пока я добрый!

Отредактировано Althoff (02-09-2015 21:40:14)

– Чего стоим, как не родные? Разбирайте, пока я добрый! Подсумки и ножи на ремень. Так, что у нас дальше?
Он взял автоматный диск с кровати, привычным движением взвесил его и сразу же определил:
– Порядочек! Снаряжен! – и тут же продолжил нас инструктировать. – Патроны рассортируйте, винтовочные – в одну сторону, для автомата – в другую. Целые пачки пока не вскрывайте, успеется еще и до них очередь дойдет. Обоймы пустые видите? Да, да! «Железячки», вот эти вот, длинные. Это они и есть! Берем и снаряжаем по пять патронов, все, сколько их есть. И по подсумкам укладываем, да пошустрее. Времени у нас, судя по всему, очень немного. Так! Что еще? Гранаты возьмите. Тут их как раз, по две штуки на брата выходит.
Шмаков, посчитал инструктаж оконченным и собрался заняться какими-то другими, не менее важными делами. Но, вовремя вспомнил нечто, несомненно важное. Сурово нахмурил брови, вытянул указательный палец и ткнув им в кучу «добра», лежащего на постели, строго сказал:
– И это. Предупреждаю. Проверьте все гранаты, что бы, у какой из них, кольцо по нечаянности не выскочило. А то, знаете, что бывает?
Он не стал углубляться в подробности и рассказывать нам о том, что бывает, если из гранаты, « по нечаянности», выскочит кольцо, справедливо полагая, что мы не дураки и сами должны догадываться о последствиях подобной «нечаянности». Мы тут же все проверили и, взяв по две гранаты, благополучно засунули их в свои вещмешки.
– Ну, вот и порядочек! – похвалил наши действия Игорь. – Нам эти случайные неприятности ни к чему. Пожить чуть дольше хочется, понимаете ли. Не скажу за всех, а вот я, к примеру, твердо решил, до победы нашей, над фашистами, дожить. Мне сейчас, умирать никак нельзя. Вот так вот, ребята.
И, замолчав вдруг, сделался серьезным, думая о чем-то своем, глубоко личном, одновременно ощущая себя пусть маленькой, но все же неотъемлемой частицей могучей, несмотря на отступление, Красной армии. Частицей несломленного, несмотря на всю тяжесть войны, великого советского народа. Сразу видно, что несмотря на всю свою показную бесшабашность, человек очень сильно переживает и за судьбу своих боевых товарищей и за исход этой величайшей в истории человечества битвы.
Хорошо нам, мы-то знаем, что Советский Союз победит фашистскую Германию. А эти люди, окружающие нас, несмотря ни на что, все-таки исполнены решимости и веры в Победу над врагом. Именно эта решимость и эта вера сейчас отражаются на лице Игоря. Видимо поэтому, такие же простые советские парни как Шмаков, в конце концов, и взяли Берлин в 45-м и добили фашистского зверя в его логове. Но путь до столицы «тысячелетнего рейха» лежал через донские степи, через Украину, Белоруссию, Польшу и еще через половину Европы, и дойти до Берлина, наши люди смогли, именно потому, что свято верили в Победу и били врага  весьма решительно. « – Наше дело правое! Враг будет разбит! Победа будет за нами!». Золотые слова, однако!

Отредактировано Althoff (05-09-2015 14:25:07)