именно так!

ПМСМ - нет. Нормаьно. Аффтар - пеши есчо!

Ой, да не стоит благодарности!
Чуть шо - так сразу обращайтесь!

Москва, наши дни.

Пожелтевшая от времени фотография офицера в старой, ещё дореволюционной форме, выпала из книги, за которой Алексей Сергеевич полез в шкаф, чтобы подкрепить фактическим материалом свой очередной  рассказ-воспоминание о «днях давно минувших».
- Надо же, - удивился ветеран, - а я думал, что окончательно потерял её. Даже на жену пошумел маленько. А она, оказывается, всё это время здесь преспокойно лежала, - он собрался убрать фотографию в ящик письменного стола, но я, сам не знаю почему, вдруг  попросил его дать мне взглянуть на снимок. Алексей Сергеевич внимательно посмотрел на меня, задумался на несколько секунд, а после с некоторым сомнением протянул фотокарточку. И выражение у него при этом было такое…ну, знаете, когда люди отчаянно не хотят подставлять кого-нибудь, а ситуация складывается таким образом, что внятных доводов для отказа нет. 
Сказать по правде такое поведение всегда очень дружелюбного и, насколько это вообще было возможно, учитывая его прошлое, открытого  старика очень удивило меня. Я самым тщательнейшим образом изучил снимок, пытаясь обнаружить причину столь странной реакции Есина, но, как ни старался, не заметил чего-нибудь необычного. Подумаешь, какой-то царский офицер. И что? К этому времени уже «стало можно» и публикация документов эпохи Романовых вовсе не считалась чем-то из ряда вон выходящим. О чём я тут же не замедлил сказать вслух.
Алексей Сергеевич – он к тому времени уселся в кресло у стола и настороженно наблюдал за мною – вздохнул с видимым облегчением и, несколько суетливо, сказал:
- Вот и славно! Действительно, что может быть интересно в этом «проклятом золтопогоннике»?
А вот фальшь в его славах и смехе почувствовал бы и круглый идиот! Я, что называется, закусил удила.
- Дядь Лёш, - к тому времени Алексей Сергеевич разрешил мне называть его таким образом, - давай колись, что это за осколок старого режима? Ну вижу же, что с ним какая-то тайна связана! Ты меня извини, может вы с дедом и были бойцами хоть куда – вон награды на пиджаке едва помещаются, но актёр из тебя никудышный. Уж извини, если обидел!
Есин с тоской посмотрел на меня, обречённо закурил и, уставившись в стену, медленно заговорил.
- Что с тобой делать? Слушай, коли так. Только учти, болтать об этом направо и налево не следует! А то, как не крути, придётся тебе головёнку с плеч того…
- Дядь Лёш, да хорош уже, я и так от любопытства едва из штанов не выпрыгиваю! Не томи, рассказывай дальше! – обидчиво прервал я ветерана.
- Дальше…,- проворчал Алексей Сергеевич. - Зовут этого человека Николай Карлович Раша. Служил он, как ты наверное уже и сам догадался, при Николашке. А вот место его службы прелюбопытное. Особое делопроизводство при Главном Управлении Генерального штаба! – Старик победоносно уставился на меня. – Улавливаешь?
Я честно помотал головой. Есин мученически поднял глаза вверх.
- Что ж ты такой бестолковый-то, Дениска? Ну чего здесь непонятного, если по- современному, то это внешняя разведка и контрразведка. А Николай Карлович был одним из тех, кто создавал наши, российские спецслужбы, и два года – с 1914 по 1916 руководил этим самым Особым делопроизводством. Времечко-то какое, а? Перед первой мировой. Блеск! 
- Так нам же в ней наваляли будь здоров, - блеснул я своими познаниями в истории. – Выходит, так себе работал твой Карлыч? Даже непонятно, за что его так орденами-то усыпали, на мундире штук семь висит, не меньше.
Против ожидания, Алексей Сергеевич не рассердился, а начал разглядывать меня с какой-то искренней жалостью.
- Ох и тёмный же ты, - вынес он в конце осмотра свой окончательный вердикт. – Придётся это дело срочно исправлять, а то, понимаешь, как-то перед Макарычем, когда  на том свете свидимся, будет неудобно. Он-то, поди, хотел сам, да, видно, не судьба… Ладно, садись поудобнее, будем проводить сеанс ликбеза. Только не говори, будто не знаешь, что такое ликбез!
Я торопливо замотал головой, сделав честные глаза и  искренне радуясь, что не успел задать вслух этот вопрос.