Намёк понял. Предлагаю показательно разгромить очередную подводку (возраст Дениса в начале изменён на 18):

Москва, наши дни.

По здравому размышлению я решил, что на семинар по английскому языку сегодня можно вполне забить. В конце концов, положительных отметок у меня предостаточно, а на частоту посещений  в этом случае  наша преподавательница смотрит сквозь пальцы. Положа руку на сердце, моей заслуги в хорошем знании языка здесь не было – это дядя Лёша, шпрехавший по-басурмански в совершенстве, помогал мне освоить все премудрости разнообразных Present Continuous и иже с ними. О, кстати! А не навестить ли мне его? Что-то я давненько не заглядывал к ветерану – фактически…ну да, точно, как раз с тех пор, когда он последний раз наставлял меня в отношении нюансов в диалектах. То есть, неделю назад. Непорядок!
Сказано – сделано. По дороге я заглянул в магазин, прихватил бутылочку «Особой» и всё, что к ней полагалось, и вскоре уже трезвонил в знакомую дверь, отряхивая с куртки колючий февральский снежок.
- Не балуй! – Есин, возникший на пороге, явно пребывал не в самом лучшем расположении духа. – Проходи, вон, в комнату, раз уж пришёл, и не мешай.
- Что это с ним? – тихонько поинтересовался я у жены Алексея Сергеевича, добрейшей Валентины Михайловны, несколько ошарашенный столь «радушным» приёмом.
- Беда у нас, Денис, Павлушу Резника убили, - огорошила она меня, чутко прислушиваясь к доносящемуся до нас из коридора поставленному командирскому рыку мужа. Он в это время распекал кого-то по телефону. – Лёша как узнал, сразу туда кинулся, почти два дня толком дома не был. Так, забежит ненадолго и опять пропадает. Ты его просто чудом застал. Я к нему даже подходить боюсь, скалится, будто дикий зверь. Ладно, ты посиди, я тебе сейчас чаю принесу, – старушка тихонько всхлипнула и ушла на кухню.
Вот те раз! Посидел, называется, в тихой дружественной обстановке. Три раза!
Павла Дмитриевича Резника я немного знал. Так уж получилось, что после того, как я после первой же сессии «успешно» забросил в угол учебники по всевозможным матанализам и теоретическим физикам и ушёл из института связи, сообразив, наконец, что являюсь чистой воды гуманитарием, полгода – до следующей поры вступительных экзаменов – требовалось озаботиться наличием работы. В самом деле, не сидеть же на шее  у матери, и без того тянущей нас с сестрёнкой в одиночку!
Как ни странно, но Есин особо на меня не ругался. Повздыхал, разумеется, на тему, что, мол, он мне уже тёплое местечко присмотрел в одном из отделов своей прежней службы, но раз уж я такой балбес, то зачем тянуть силком олуха к большим звёздам на погонах? Всё равно никакого толку. Помнится, дома я получил за своё нежелание зубрить формулы, составлять компьютерные программы на проклятущем Бейсике и лазать с паяльником внутри хитромудрых приборов гораздо чувствительнее.   
Тогда-то Алексей Сергеевич и устроил меня к своему давнишнему приятелю курьером. Нашумевший одноимённый кинофильм помните? Вот, примерно, из той же оперы. Знай, мотайся по городу с пакетами по разным адресам. Непыльная, в общем, работёнка. А с учётом того, что институт, где трудился Павел Дмитриевич, относился к категории «ящиков», зарплата выходила вполне пристойная для молодого парня, не обременённого какой-либо толковой профессией. Ну не расценивать же всерьёз удостоверение слесаря механо-сборочных работ какого-там разряда, полученное во время школьных занятий по УПК?
Нет, разумеется, ничего совсекретного мне не доверяли. Так, обычная бюрократическая  текучка, да материалы авторов, пищущих для ведомственного журнальчика. Если честно, то в тонкости я как-то не вникал. Вроде бы что-то связанное с медициной. Разве что однажды, сидя в метро, я от нечего делать сунул любопытный нос в какую-то рукопись, но быстро заплутал в специфических терминах и непонятных графиках и счёл за благо убрать листки обратно в пакет.
С тех пор минуло вот уже два года. Я успешно поступил на вечернее отделение истфака, работаю – правда, не у Пал Дмитрича, а у одного своего школьного знакомого в сфере книготорговли, но тоже за нормальную денюжку – и чувствую себя вполне неплохо. Точнее, чувствовал. До недавнего времени… 
Известие о смерти Резника меня ошеломило. Вот кто-бы объяснил, кому мог перейти дорогу старый учёный? Хотя…моя уверенность немного поколебалась, когда вдруг вспомнилось, что я как-то видел Резника в генеральском мундире при всех регалиях. Впечатлило. Особенно три медали лауреата ещё Сталинской премии. 
Да и старый чекист дядя Лёша с чего-то вдруг так разволновался. Вон как отчитывает неведомого майора – даже я непроизвольно съёживаюсь, хотя вроде бы и не при делах.
Тресь!.. Хана трубке!..
- Баран!! – влетевший в комнату и разъяренный по самое некуда Есин метал громы и молнии с такой интенсивностью, что пресловутый Зевс-громовержец мог сдохнуть от зависти. Я вжался в диван, непроизвольно пытаясь прикинуться скромной деталью интерьера, на которую не стоит даже обращать внимания. Ага, как же!
- А ты чего расселся сиднем? Я видел, ты бутылку принёс, так какого …( трам-тарарам-там-т)м)... она ещё не на столе?!
- Не шуми, отец, - возникшая неслышно в комнате Валентина Михайловна уже ловко расставляла на журнальном столике всё необходимое. – Садитесь, помяните с Денисом Павлушу.
Из Алексея Сергеевича вдруг словно бы  выпустили воздух. Он без сил упал в кресло, обмяк, и, закрыв лицо руками, замолчал. Валентина Михайловна жестом показала мне, что, мол, вы тут уж сами – без меня – и, предательски блестя глазами, исчезла. Причём всё так же бесшумно. А что вы хотите, два с половиной года радисткой в немецких тылах при диверсионном отряде НКВД – та ещё выучка…
- Наливай, что ли, - глухо попросил Есин, по-прежнему не отнимая рук от лица.
Я решительно свернул «голову» слегка запотевшей с мороза  бутылке.

Только-только... Странно, проверил поиском файл - такого сочетания слов нигде больше нет?

Да, надо поправить.

да-а, налоговики будут морщится, читая эту строку! 

А время года какое?
С холода внести в дом--как раз и запотеет.