Продолжение эпизода.

Пустынный разъезд, погружённый в ночную тьму, полуразрушенная будка путевого обходчика, чёрная громада замершего на месте бронепоезда, пышущего раскалённым железом, маслом и пороховой гарью. За ним скромно притулился паровоз с несколькими пассажирскими вагонами. Густая россыпь звёзд загадочно перемигивается на небе, давая слабый, призрачный свет. Ветер слабо шуршит в старой сухой траве. Несколько часовых бродят вдоль состава бесплотными тенями, негромко перекликаются с заворачивающими иногда к броневику казачьими разъездами. Заливисто стрекочут цикады.
Темнота возле последнего вагона вдруг сгустилась и выдавила из себя три силуэта.
- Стой, кто идёт?
- Балаклава.
- Астрахань. Проходи.
Незнакомцы подошли поближе и часовой увидел, что между двумя добровольцами неспешно бредёт, заметно прихрамывая, босой человек без фуражки и ремня. Замотанная наспех бинтом голова отчётливо выделялась в темноте белым пятном.
- Большевик?
- Ага. В овраге прятался, случайно заметили. Важная птица, похоже, мы у него их цацку забрали – пытался зарыть вместе с документами, - один из конвоиров показал часовому массивные часы-«луковицу». – С дарственной надписью от самого Троцкого!
- Ничего себе! И куда вы его сейчас?
- Как положено, в контрразведку. Вдруг что ценное расскажет? Иди давай, «товарищ»!
Усталый поручик с трудом открыл глаза. Надо же, и не заметил, как отключился. А ведь только-только корпел над докладом. Сколько он уже на ногах: сутки?.. Двое?
- Кто таков? – хриплым со сна голосом грубо спросил он у пленного, не притрагиваясь к переданным конвоирами документам пойманного большевика. – Коммунист?
- Доброй ночи, Владимир, я ранен и сильно устал, позволите присесть?
Поручик Харузин торопливо чиркнул спичкой и зажёг лампу. Нет, этого просто не может быть потому что не может быть никогда! Ведь он же сам, лично, застрелил тогда его. Что это, чей-то дурацкий розыгрыш или проверка? А смысл?..
- Ты?! – кровь прилила к голове, а в груди как-то неожиданно, в один миг, закончился воздух.
- Я тоже рад вас видеть. Так я присяду? – убитый два года назад прапорщик Владислав Пинус неловко опустился на откинутую скамью напротив поручика и с наслаждением вытянул ноги. – Вы не могли бы распорядиться, чтобы мне вернули мои сапоги, ужасно неудобно босиком ходить?
Харузин вдруг почувствовал, как заныло простреленное плечо, и с трудом подавил желание достать револьвер и закончить, наконец, то давнишнее дело, что, оказывается, не завершилось туманным ноябрьским утром семнадцатого. Так, выдохнем и успокоимся.
- Потрудитесь объясниться, - попросил он, стараясь, чтобы голос звучал как можно более ровно. – Обстоятельства, при которых мы, гм, расстались, – надо же, всё-таки дрогнул! - были достаточно…достаточно…
- Да ладно, - вяло махнул рукой Пинус, - не старайтесь уколоть меня побольнее, всё равно не выйдет. Не в обиду будет сказано, но вы против меня форменный мальчишка. Даже удивительно, что вас взяли в контрразведку. По мне, так вы чересчур идеалистичны. А в этом ремесле надо иметь достаточно циничный склад ума, не находите? Так что давайте оставим эту напрасную пикировку и перейдём к делу, не возражаете?
- Так ты здесь не просто так? И хочешь обсудить что-то? Неужели парламентёр? – не смог сдержать удивления Владимир. – А я, грешным делом, решил было, что разговариваю с взятым в плен красным. Да ещё каким! – поручик вгляделся в надпись на отобранных у Пинуса часах, и, не торопясь, прочёл с выражением: «Доблестному бойцу революции от Предреввоенсовета тов. Троцкого». Тьфу, чёрт, язык сломаешь, пока выговоришь ваши жидовские звания. Вот что, милейший, - голос Харузина похолодел, - говорить мы будем исключительно на те темы, которые интересны мне. Это понятно? Отлично. Начнём, пожалуй. Имя, звание, принадлежность к какой-либо партии?
- Глупость какая, - устало вздохнул Пинус. – Лучше скажите, установка фон Крамма находится в этом бронепоезде, или вы перебрасываете её к линии фронта как-то иначе?
Владимир замер. Несколько секунд он пристально разглядывал сидящего перед ним человека, а потом медленно сказал:
- Вон оно как. Что ж, любопытно. Стало быть вы здесь по этому поводу? Что ещё вам известно? Быстро, ну!
Пинус меланхолично усмехнулся, давая понять, что переход на «вы» не остался им незамеченным.
- Многое. Гораздо больше, чем вы думаете. И поэтому я ещё раз предлагаю говорить серьёзно, без дураков. У меня есть кое-какие предложения, которые без сомнения будут интересны не только вашему командованию, но и… - он выдержал паузу, но Харузин ждал терпеливо, и бывший телеграфист, одобрительно усмехнувшись, закончил фразу. – Но и непосредственно господину барону. А если быть до конца точным, то для него они имеют, пожалуй, даже более важное значение. Но об этом я могу говорить непосредственно с ним. Лично! Он ведь где-то неподалёку, верно?
- Ого, - поручик несколько напряжённо улыбнулся, - вы ещё и условия ставите? Можно подумать, что это я у вас в плену, а не наоборот. Вообще-то мне представляется более интересным другой вариант развития событий. А именно: я прикажу сейчас вывести вас к будке обходчика и расстрелять. Дело в том, милейший, что установка, - Владимир понизил голос и метнул быстрый взгляд в сторону двери, - является объектом повышенной степени секретности и обсуждение этой темы с красным комиссаром, или кто вы там, является…
- Стоп, стоп, стоп, - невежливо перебил его Пинус. – Оставим эмоции. Тем более, что для людей нашей с вами профессии они попросту противопоказаны. Давайте отталкиваться от того, что у нас всё-таки есть интересная обеим сторонам тема для обсуждения. Предлагаю продолжить разговор при непосредственном участии вашего начальства. В конце концов, просто передайте по команде о моём предложении. Готов обождать.
- В этом нет необходимости, - в дверях стоял человек, чьё лицо находилось в темноте. Но вот его голос был хорошо знаком Харузину.
- Ваше высокоблагородие… - полковник небрежным жестом прервал доклад подчинённого. Затем он прошёл вперёд и сел рядом с ним, с интересом разглядывая в упор Пинуса. Впрочем, тот отнёсся к столь бесцеремонному поведению незнакомца спокойно. Разве что глаза поляка опасно сузились и нехорошо блеснули.
- Я слушаю вас.
Пинус замялся, выразительно посмотрев на Харузина. Поручик, заметив это, вспыхнул до корней волос.
- Может, мне лучше выйти, Пётр Николаевич? – с вызовом спросил он. Полковник задумался на краткий миг, а затем, молча, кивнул, не отрывая внимательного оценивающего взгляда от красного. Владимир вскочил и буквально вылетел из вагона, кипя праведным негодованием.
Харузин стоял возле подножки поезда, прожигая бешеным взглядом темноту, и ожесточённо курил, уже бог знает какую по счёту папиросу. Часовой, прохаживающийся рядом, завистливо посматривал на него, но благоразумно помалкивал, влет, сообразив, что начальство нынче не в духе.
Переговоры полковника с Пинусом продолжались уже второй час. Сначала поручик думал, что разговор будет недолгим, но время шло и шло, а из поезда никто не показывался. Харузин даже решил было, что там происходит что-то неладное, осторожно поднялся и прошёл в коридор, но, услышав тихий разговор в купе, счёл за лучшее незаметно удалиться.
Небо стало потихоньку светлеть, предвещая скорый приход утра, когда, наконец, полковник выбрался наружу и, потянувшись с наслаждением, встал рядом с изведшимся поручиком.
- Какие будут указания, ваше высокоблагородие? – вполголоса поинтересовался у него Владимир, изнывая от нетерпения. Сказать по правде, ему ужасно не нравилась вся эта история. Начиная с неожиданного появления Пинуса, которого он считал мёртвым, неподдельного интереса красных к секретной установке и, наконец, того излишнего, по разумению поручика, внимания, что проявил ко всему этому полковник Ковин. Разве что он решил разузнать планы большевиков в отношении изобретения фон Крамма? Так и дураку ясно, что они желают заполучить его себе.
В нынешней ситуации следовало как можно скорее предпринять все необходимые меры по эвакуации установки, сузить круг посвящённых и, безусловно, усилить охрану барона и его помощников. И проделать всё это требовалось, не теряя ни минуты. Кто знает, не бродит ли рядом ещё какой-нибудь «товарищ», или даже несколько, ведущий охоту на их поезд? – Прикажете вызвать конвой?
Полковник едва заметно покачал головой.
- Думаю, что в этом нет надобности, господин поручик. Наш гость вряд ли попробует скрыться, он слишком заинтересован в сотрудничестве.
- В сотрудничестве? Простите, - Владимир был откровенно сбит с толку, – но разве он не является военнопленным?
Ковин снисходительно улыбнулся.
- Ну что вы! Я бы обозначил его как парламентёра.
- Господин полковник, но это же враг! Я ведь рассказывал вам в своё время о всех обстоятельствах, приведших к ужасной смерти капитана Турыгина, нескольких помощников господина барона и ряда нижних чинов. И в этом самым непосредственным образом был замешан данный субъект! Сейчас он выступает в качестве посланца красных, но у меня имеются серьёзные сомнения на этот счёт, больно уж подозрительно поведение Пинуса. Если, конечно, это настоящая фамилия. Сдаётся мне, что было бы правильнее называть его иначе. Скажем…на английский или французский манер? Или всё же на германский?
- А вот это уже не вашего ума дело! – построжел лицом полковник. – Отправляйтесь-ка лучше немедленно к своему подопечному. Я думаю, что там от вас будет больше пользы. Да, и не вздумайте сообщить барону о появлении Пинуса.
- Не понимаю, - тихо произнёс Владимир. – Простите, ваше высокоблагородие, но я не понимаю вас. Установка барона фон Крамма демонстрирует поразительнейшие результаты, обеспечивая нашим войскам неоценимые преимущества в ходе боевых действий. Разве не должны мы беречь её как зеницу ока, пресекая любые попытки противника завладеть ею? Я с ужасом думаю о том, на что способны большевики, попади им в руки такое оружие!
- Довольно! Вы забываетесь, поручик! Извольте выполнять приказ.
Владимир осёкся. В самом деле, с чего вдруг его так разобрало? Неужели так подействовала неожиданная встреча с Пинусом? Но, чёрт возьми, всё так странно…
- Прошу меня извинить, господин полковник. Наверное, просто устал. Я немедленно отправляюсь к барону. – Харузин козырнул и медленно пошёл вдоль вагонов.
Если бы он вдруг обернулся, то смог бы, наверное, заметить, как полковник смотрит ему вслед. И вряд ли Владимиру понравилось бы выражение глаз Ковина…

Данный момент будет прояснён в окончании этого эпизода, чесслово.     Хотя, в принципе, проанализировать действия частей Добрармии и заметить, что на одном из участков они дерутся лучше, для тех, кто "в теме" - задача не очень сложная?

Забегу вперёд. На самом деле красные просто забросили несколько групп на все участки фронта, что показались им подозрительными. "Повезло" Пинусу и Ко, но его товарищи погибли во время боя, он остался один, попал в плен и сейчас отчаянно торгуется, пытаясь привлечь к себе внимание соотвествующих людей по ту сторону линии фронта. И в принципе у него есть несколько довольно внушительных козырей. А его встреча с Харузиным вообще чистой воды авторский произвол!