Доделал главу, выкладываю целиком - чтобы удобнее читалось. Насколько убедительно получилось обыграть ситуацию?

Год 1938. Месяц декабрь. Москва.

- Гражданин, так вы будете колбасу брать или нет?.. Гражданин, я вам говорю. Не задерживайте очередь!
- Ох, простите, ради бога, задумался. Вот спасибо. – Худощавый брюнет с усталым лицом вежливо и немного смущённо улыбнулся разгневанной продавщице, взял свёрток и медленно направился к выходу из магазина, помахивая в такт шагам сеткой с притулившимися в ней несколькими бумажными пакетами.
- Задумался он, – недовольно проворчала женщина, поворачиваясь к следующему покупателю. – А мне что прикажете, до ночи стоять ждать? Ишь, малахольный… Что вам, гражданин?
На улице, несмотря на вечернее время, было достаточно многолюдно. Москвичи в канун Нового года, спешили запастись всем необходимым для празднования, и потому деловито сновали от одного магазина к другому, возбуждённо переговаривались, смеялись, ругались – в общем, жили привычной жизнью.
Брюнет, пройдя немного по дорожке, вдруг остановился и сделал глубокий вдох. Морозный воздух ворвался в лёгкие, обжигая и бодря одновременно. Лёгкий снежок, начавший падать с полчаса назад, приятно холодил лицо. Человек запрокинул голову и пристально уставился в тёмное небо, словно желал увидеть там нечто очень важное для себя.
Стайка молоденьких девушек со смехом обогнула его, слегка задев, но мужчина, похоже, не обратил на это никакого внимания.
- Олег Витальевич!
Мужчина вздрогнул, точно очнулся от глубокого сна, и резко обернулся на голос. Неподалёку, всего-то через узкий газончик, отделявший проезжую часть от тротуара, стоял длинный чёрный автомобиль. Мотор его негромко урчал на холостом ходу. Стекло задней двери было слегка приопущено, а в темноте салона смутно белело чьё-то лицо.
- Вы меня?
- Ха, а кого же ещё? Идите скорее сюда, холодно.
- Погодите-ка, - встрепенулся мужчина, - мне кажется знаком ваш голос.
Человек, сидящий в машине, негромко засмеялся.
- Ещё бы! Да идите же сюда, сколько можно вас ещё ждать, право слово!
- Но я собирался пойти домой… – смешался брюнет, растерянно оглядываясь по сторонам.
- Вот и отлично, я вас подвезу.
В машине было тепло и уютно. Названный Олегом Витальевичем даже расстегнул верхние пуговицы своего тёмно-серого драпового пальто и снял с шеи колючий верблюжий шарф, положив его к себе на колени. Сетку с продуктами он аккуратно поставил рядом, на сиденье.
- Простите, забыл ваше имя-отчество? – обратился он к наблюдавшему за ним со снисходительной полуулыбкой пассажиру авто, закончив, наконец, устраиваться.
- Хм. Ну, скажем, Иван Иванович.
- Неоригинально, - сухо произнёс Олег Витальевич. – Подобную шутку я уже как-то имел удовольствие слышать. Давно, ещё в пятнадцатом. Впрочем, принадлежала она вашему коллеге, так что вполне возможно, это у вас профессиональное?
- А вы язва! – усмехнулся «Иван Иванович». – Что ж, будь по-вашему. Мою принадлежность к органам вы уже вычислили, так что осталось просто назвать себя. Баевский. Артур Матвеевич Баевский.
- Может, и звание заодно скажете?
- А смысл? Вы же не на допросе, правда?
- Тоже верно. Ну что, мы едем или нет?
- Да-да, конечно. Валера! – Шофёр послушно тронул автомобиль с места.
- Так где я вас мог видеть? – Олег Витальевич нахмурился, припоминая. – Что-то никак не соображу.
- Не мучайтесь. А встречались мы с вами на «Мосфильме» - с недавних пор я работаю именно там.
Брюнет вздрогнул.
- Понятно, - угрюмо произнёс он. – Проект «Луч».
- Товарищ Крамов! – укоризненно покачал головой Баевский, указав глазами на водителя. – Разве так можно?
- Плевать, - равнодушно сказал брюнет, отворачиваясь. Баевский окинул его внимательным взглядом и неопределённо хмыкнул.
- В гости пригласите? – осведомился Артур Матвеевич, когда машина подкатила к подъезду дома Крамова. Тот вяло пожал плечами и сделал приглашающий жест.
- Прошу.
В трёхкомнатной квартире, расположенной на втором этаже, когда-то царили образцовый порядок и идеальная чистота. Если бы не мельчайшие детали, указывающие, что это жилище одинокого мужчины, совсем не избалованного посещениями, вполне можно было бы решить, что здесь неустанно трудится некая чудо-домработница. Но в последнее время хозяйство явно подзапустили и теперь на полу кое-где виднелись небрежно затёртые следы чьих-то подошв, на крючке болтался заляпанный краской синий лабораторный халат, а на кухне слышалась бодрая капель не до конца завёрнутого крана.   
Баевский, тщательно вытерший вслед за хозяином обувь о расстеленную при входе поверх половичка тряпку, разделся и не спеша прошёлся по комнатам, бесцеремонно включая свет и с любопытством осматриваясь. Заглянул в ванную, на кухню, похмыкал, снова вернулся в прихожую. Крамов стоял у вешалки в расстёгнутом пальто, глядя на него пустыми глазами, не проявляя ни малейшего интереса к действиям гостя.
- Олег Витальевич, а где нам удобнее будет говорить?
- Лучше всего в кабинете. – Крамов снял пальто, небрежно швырнул его на вешалку и, не оглядываясь, пошёл в одну из комнат. – Располагайтесь, где сочтёте нужным, а я пока продукты уберу.
Артур Матвеевич достал из кармана коробку папирос, хитро смял гильзу и закурил. Неторопливо прошёл в кабинет. Огляделся. Просторная, метров в двадцать комната с огромным окном, наполовину задёрнутым длинной шторой, возле которого возвышается массивный стол с лампой под зелёным матерчатым абажуром, чернильным прибором в виде подковы и стопкой книг и журналов. Слева книжный шкаф во всю стену, от пола до потолка, рядом специальная лесенка-стремянка, справа здоровенный кожаный диван с высокой спинкой, смятой подушкой и скомканным клетчатым пледом – видимо хозяин спал прямо здесь.
Баевский подошёл поближе к столу, поискал глазами пепельницу – она обнаружилась под лабораторным журналом, и стряхнул в неё пепел.
- Оп-паньки! – воскликнул он вдруг. – А это у нас здесь что такое? – Чекист приподнял книгу, лежавшую в центре стола, отложил её в сторону и взял в руки небольшую коробочку красного бархата. Внутри переливался рубиновым светом новенький орден Красной Звезды.
- Нравится? – Артур Матвеевич резко обернулся. Крамов стоял в дверях, привалившись к косяку, и всё так же равнодушно глядел на него.
- Что ж вы с правительственной наградой так небрежно обращаетесь, а? Бросаете где попало. А ну как кто посторонний решить прикарманить?
- Меня мало интересуют эти цацки, - Олег Витальевич прошёлся по комнате, сдвинул плед и уселся на диван, вытянув ноги с видимым наслаждением. – Если хотите, можете забрать её себе.
- А вот это вы зря, товарищ Крамов, - жёстко сказал Баевский. – По-моему вы честно заслужили этот орден.
- Неужели? – по лицу брюнета впервые за всё время разговора скользнула тень лёгкого интереса. – Вы знакомы с деталями операции, за которую мне дали эту побрякушку? Откуда, если не секрет? До сих пор мне казалось, что ваше ведомство не слишком охотно распространяется даже перед собственными сотрудниками обо всех аспектах своей работы. Каждому свой кусок и никак иначе, то есть. А фамилия ваша в списках допущенных вроде бы не попадалась, а?
Баевский несколько натянуто усмехнулся.
- Поймали! Сдаюсь, - он шутливо поднял руки вверх. – В наблюдательности и умении сопоставлять факты вам не откажешь. Поэтому не стану бродить вокруг да около, а сразу раскрою карты. Не возражаете, если я займу ваше кресло?
- Извольте.
Артур Матвеевич обогнул стол и сел. Провёл ладонями по столешнице, словно очищая её поверхность от невидимых глазу крошек, выровнял стопку книг и тетрадей. Чувствовалось, что, несмотря на свои прежние слова, он вовсе не спешит исповедоваться. Крамов наблюдал за чекистом сонным взглядом, но молчал. Наконец Баевский решился:
- Видите ли в чём дело, Олег Витальевич, сведения о вашей работе я получил не от своих начальников. Точнее, не от советских начальников!
- Есть ещё какие-то? – слабо улыбнулся Крамов.
- Разумеется. – Чекист упёрся в лицо расслабленного брюнета тяжёлым взглядом. – Разумеется. Загвоздка в том, что проживают они не в Москве и даже не в эсэсэсэрии, а несколько западнее от границ нашей необъятной «Родины». – Последние слова он произнёс с издёвкой.
- Любопытно, - откликнулся после небольшой паузы Крамов. – Правда, я давно уже предполагал, что за ходом моих работ наблюдают не только доброжелатели.
- Помилуйте! – возмутился Баевский. – С чего вы решили, что я представляю ваших недоброжелателей? Вовсе нет! Наоборот, мои, кхм, друзья всецело заинтересованы в успешном продолжении ваших экспериментов. Более того, - Артур Матвеевич понизил голос, - они намерены предложить вам значительно лучшие условия для работы. Правда, при одном условии…
- Дайте угадаю, - перебил его бесцеремонно Крамов. – Очевидно ваши хозяева, - Баевский поморщился, но смолчал, - желают, чтобы моя работа происходила под их непосредственным контролем – то есть вне России?
         - Именно. А что, вас это не устраивает? Или вы испытываете какую-то симпатию к нынешнему строю?
- А если да? Что тогда будете делать – убьёте?
- Господь с вами! – засмеялся чекист. – К чему такие ужасы. Есть гораздо более простые способы обеспечить ваше молчание и сотрудничество. Вот, прочтите на досуге, а после поговорим, - он достал из внутреннего кармана пиджака несколько сложенных пополам листков и положил на стол.
- Что это? – спросил Олег Витальевич, не двигаясь с места.
- Да так, всякое-разное. Кое-какие заметки по поводу вашей деятельности во время работы в институте Богданова, наблюдения за ходом совместных экспериментов с академиком Бехтеревым, отчёты об опытах Барченко, в которых вы так же успели принять самое непосредственное участие, выдержки из докладных…
- Пришли меня шантажировать прошлыми грехами? – небрежно спросил Крамов, как бы невзначай запуская руку под круглый валик, лежащий в изголовье дивана. – Грубо работаете, ничего не выйдет. Эти крючки давным-давно сгнили. Если бы вы потрудились повнимательнее изучить мои заслуги, то легко убедились бы, что они с лихвой перевесят любые прошлые огрехи. Да что там далеко ходить, одни только недавние громкие процессы троцкистов и прочей нечисти чего стоят – думаете в Кремле не знают, кто обеспечил правильное поведение обвиняемых во время суда? Разочарую: очень хорошо знают. 
- Помилуйте, - обиженно произнёс Артур Матвеевич. – Вы опять пытаетесь меня обидеть. Те мелочи, о которых я упомянул, должны послужить лишь небольшим напоминанием о том, что с советской властью вам, собственно, никогда не было по пути. А самое важное, естественно, я припас напоследок.
- Неужели? – саркастически усмехнулся Крамов. – Вы просто-таки ларец с чудесами.         
- А вот напрасно иронизируете, - спокойно сказал Баевский. – Впрочем, я не в обиде. Гению простительно такое поведение.
- О, кнут решили сменить на пряник? Зря стараетесь, лестью вы тоже ничего не добьётесь.
- Посмотрим, - неопределённо сказал чекист, вытаскивая из коробки новую папиросу. – Посмотрим. Скажите, Олег Витальевич, вы давно виделись со своей женой?
Крамов резко дёрнулся всем телом, словно от удара.
- Что?! – произнёс он страшным свистящим шёпотом, глядя на невозмутимо курившего Баевского расширившимися глазами. – Что вы сказали?!
- Я говорю, вы давно общались с Натальей… ох, простите великодушно, запамятовал её отчество… Батюшки святы, да на вас лица нет! И побледнели как. Водички принести?
Учёный обмяк и, откинувшись на спинку дивана, закрыл лицо руками.
- Говорите, - попросил он глухо после продолжительной паузы, не отнимая ладоней.
- Уверены? – с сомнением протянул Артур Матвеевич. – Может и в самом деле за водой сходить? Или чего покрепче примите – обязательно полегчает.
Крамов опустил руки. На лице его вновь застыло прежнее равнодушное выражение и лишь лихорадочно блестевшие глаза выдавали его внутреннее возбуждение.
- Я могу сделать так, что вы будете буквально умолять меня выслушать вас, - тихим ровным голосом произнёс он. – Это нетрудно. Правда есть одно маленькое «но» - после этой процедуры вы с большой долей вероятности превратитесь в законченного идиота. В форменное растение… Что вам известно о моей жене?
- Страсти какие, - уважительно сказал Баевский. Прозвучавшая угроза, казалось, совсем не испугала его. – Ладно, не стану вас томить. – Он легко поднялся, обогнул стол и, подойдя к Крамову, достал из пиджака ещё несколько листков и пару фотокарточек. – Держите.
Олег Витальевич жадно схватил протянутые бумаги и впился глазами в ровные ряды букв. Чекист неторопливо вернулся на своё место и вновь плюхнулся в кресло. Со вкусом глубоко затянулся несколько раз, затушил окурок, а затем взял со стола документы и аккуратно убрал их в карман. Посмотрел на Крамова. Тот уже всё прочёл и теперь сидел неподвижно, упершись застывшим взглядом в книжный шкаф, стоявший напротив дивана, держа в безвольно опущённой руке один из снимков. Баевский тихонько вздохнул и потянулся за новой папиросой.
- Я не знал. Я ничего не знал! – Артур Матвеевич быстро взглянул на заговорившего Крамова. По лицу учёного текли слёзы, но он не замечал этого. – Всё это время мне говорили, что она пропала во время гражданской, но чека буквально роет носом землю, уже есть обнадёживающие результаты, её вот-вот найдут… А потом сказали, что кто-то даже, якобы, видел Натали с ребёнком в поезде где-то за Уралом… Все эти годы я жил одной лишь надеждой, что когда-нибудь смогу увидеть их, наконец-то обнять свою дочь!.. Все эти годы!! И только ради них, ради своей семьи я работал как проклятый, выполняя заказы правительства, военных, всей этой бандитской кодлы! Я создал новую модель аппарата, я разработал более совершенную методику его применения, я потратил немало сил, чтобы вырастить новую смену учёных и специалистов, способных принять моё учение…
- А ещё вы исподволь вредили, где только могли, верно? – тихонько подсказал Баевский, глядя на Олега Витальевича с доброжелательным интересом.
- Что? О чём вы? Ах, об этом… - Крамов отмахнулся, словно от назойливой мухи. – Я всего лишь подстраховывался. Вы даже не представляете себе, что станет с человечеством, если открыть эту шкатулку Пандоры до конца. Апокалипсис покажется детской игрушкой, честное слово. Тем более, что некоторые энтузиасты пошли гораздо дальше меня, сумели соединить мои разработки с собственными и подступили вплотную к таким вещам, о которых я предпочёл бы забыть раз и навсегда и не вспоминать никогда в жизни.
- И поэтому вы делали так, что их обвиняли во всех мыслимых и немыслимых прегрешениях перед советской властью.
- Я берёг мир от безумцев, решивших, что они вправе вмешиваться в промысел Божий, - угрюмо сказал Крамов. – Чёрт возьми, когда-то давным-давно, ещё при царе, глупцы из военного министерства обвиняли меня в том же самом. Поглядели бы они на новую поросль! Вот где настоящие антихристы. Куда там безумцам вроде тех, что в двадцатом наивно пытались заниматься в Петрограде энвольтацией над портретами Ленина и Троцкого. Эти на порядок страшнее, они всё делают по науке, без эмоций. – Учёный в сердцах стукнул кулаком по дивану.   
- Да-да, конечно, - нейтрально произнёс Баевский со скучающей миной. – Но давайте вернёмся к делам более насущным, чем воспоминания о беспокойных революционных годах. Я имею честь предложить вам покинуть совдепию и перебраться в страну, где вам будут созданы все необходимые условия для работы и никто не станет обманывать вас, шантажируя пропавшими близкими. Там вы сможете в полной мере реализовать свой талант, а заодно поквитаться с большевиками. 
- В самом деле? – с горькой иронией спросил Крамов. Справившись с собой он немного успокоился, достал из кармана носовой платок и вытирал лицо. – Неужели на свете есть такое место? Погодите, дайте угадаю. Америка? Нет, там пока до этих сфер ещё не добрались. Англия? Теплее. Но, думаю не то – эти чопорные джентльмены скорее предпочли бы прикончить меня, а все мои разработки постарались бы умыкнуть по-тихому. Благо, подобные попытки они предпринимали уже не раз ещё в гражданскую. А если учесть, что тайные контакты кое с кем из советского руководства они установили тогда же… Эх, бедный Николай Карлович, он и не подозревал, что прежние союзники будут допрашивать его в подвалах на Лубянке вместе с «товарищами», выпытывая сведения о проекте.
- Вы о ком это? – насторожился Баевский. – Что за Николай Карлович?
- Полковник Раша, - ответил Крамов рассеяно. – Он курировал мою работу во время империалистической. Светлой души был человек, большая умница. Он, пожалуй, оказался первым, кто поверил мне… Его расстреляли в восемнадцатом, - помолчав, добавил Олег Витальевич. – На допросах он молчал и не ответил ни на один вопрос. Знаете, что записал напоследок ведший его дело следователь? – Олег Витальевич прикрыл глаза и медленно процитировал тусклым безжизненным голосом: «Раша – полковник Генерального штаба. Отказывается отвечать не только на вопросы политического характера, но даже на все. Имеет знакомство с контрреволюционером Башинским. При допросе оставляет впечатление заядлого контрреволюционера. Предлагаю Раша подвергнуть высшей мере наказания». Я случайно узнал об этом, когда в Добровольческой армии одна скотина нечаянно проговорилась. Неважно. Так что у нас остаётся? Германия… Я угадал, объяснения не требуются?   
- Всегда приятно иметь дело с умным человеком, - слегка поклонился ему Артур Матвеевич. – Так каков будет ваш ответ на моё предложение?                 
- Я согласен, - просто ответил Крамов. – Но при одном условии.     
- Каком-же?
- Вы устроите мне встречу с Наташей!
Чекист недовольно скривился.
- Мы предполагали нечто подобное. Знаете, это будет не просто. Но мы постараемся организовать всё. Сколько времени вам потребуется на то, чтобы собраться к отъезду?
Крамов ненадолго задумался.
- Думаю, что трёх дней мне вполне хватит. Нужно захватить кое-какие материалы из лаборатории. А заодно оставить господам «товарищам» прощальный сюрприз – я думаю, что им понравится моя шутка!

Дим, здорово! Плюс поставил

Предупреждаю сразу, почти все замечания будут "заклепкометрическими", сиречь - непринципиальными. "Пипл" их даже не заметит!

Если сопоставить время описываемых событий и учесть стереотип восприятия, то автомобиль представляется "Эмкой". Сей пепелац не был оснащен отопителем салона. Водитель боролся с обледенением стекла с помощью мешочка, заполненного солью или табаком. Если тепло в салоне принципиально, то надо указать на принадлежность авто к забугорному производству.

Не "заклепки", но стоит подобрать синоним.

Карман пиджака (внутренний) имеет ширину примерно 10-12 см. Если взять лист стандартной писчей бумаги формата А-4, то при складывании его пополам по ширине будем иметь почти 15 см. Эрго, в карман не влезет. А сказав, что листы сложены вдоль, имеем ширину около 11 см, что свободно помещается в карман. Естественно, выводим за скобки пользование листами, вырванными из тетради. Не комильфо...
 

Что, так уж и в десять раз? Или штамп сего дня переносится во времена "ранешние"? А сказать просто "намного", "значительно" исказит суть восприятия?

В целом текст "гладкий", воспринимается вполне адекватно.

Отредактировано svtsar (28-05-2009 15:39:32)

Дим, станет ли известно содержимое письма? Только оно способно так повлиять , да и то вряд ли. За двадцать лет , я думаю, мысль  что его водят за нос чекисты ,не раз посещала голову Крамова. +1