- Нисколько. Василий Васильевич, - обернулся Степан к Верещагину. – Не желаете к нам присоединиться? Вы, как я понимаю, тоже ещё не обедали.
- Благодарю. С удовольствием.
- Тогда, Андрей Николаевич, если вы столь любезно предложили свои услуги в этом деле, я вас попрошу распорядиться, чтобы подали на три персоны.
- А за вами должок, Степеан Осипович, - улыбнулся художник, когда корабельный врач вышел.
- Простите? – удивлённо поднял брови Макаров.
- Вы отказались взять меня с собой в последнюю операцию, а я ведь там мог увидеть столко…
- Василий Васильевич, побойтесь Бога! Операция была крайне опасной. Я не мог себе позволить рисковать жизнью одного из лучших живописцев России. Случись что с вами – меня не простили бы ни современники, ни потомки.
- Осмелюсь напомнить, что я всё-таки бывший офицер.
«Русский офицер «бывшим» не бывает…» - некстати метнулась мозгу Степана фраза из известного фильма своего времени.
- Хорошо, чего вы хотите?
- Во-первых, пообещайте, что возьмёте меня с собой в следующий раз, а во-вторых, попрошу просмотреть мои последние наброски, и высказать своё мнение, - лукаво посмотрел на Макарова художник.
- Как раз второе ваше пожелание исполню с огромным удовольствием. С вашего позволения, с него и начнём. Как я понимаю, вы именно тем и занимались у «моего изголовья», пока я спал вопреки собственному приказу, что писали свои новые картины.
- Пока – рисовал. Наброски. Писать буду потом. Некоторые. И учту ваше мнение при выборе, - Верещагин протянул альбом. – Прошу оценить.
«Новик» возвращается из боя, вслед ему бьют из пушек вражеские крейсера… Порт-Артурская эскадра на рейде… Подрыв «Хатсусе»… Ого! – Даже на точках, обозначающих головы и лица японских моряков, прыгающих за борт, читается ужас, который они в тот момент испытывали…
- Великолепно, Василий Васильевич! Честное слово не понимаю, зачем вам самому идти вместе с нами в бой?
- Да потому, что меня, в первую очередь, интересуют не ваши разлюбезные корабли, Степан Осипович, а люди. Матросы и офицеры возле пушек, на мостике, в кочегарках, в лазарете, в конце концов. Неужели непонятно? Я хочу видеть выражения их лиц во время боя, ситуации, которые самому не придумать…
- Хорошо, - без всякого воодушевления в голосе произнёс Степан, - в следующий выход обещаю взять вас с собой.
- Разрешите, Степан Осипович? – постучавшись, в салон зашёл Молас.
- Милости прошу. Сейчас должны подать обед, Михаил Павлович, не откажетесь составить нам компанию?
- С удовольствием, благодарю.- Командиры кораблей и начальники отрядов уже представили рапорты?
- Точно так. О повреждениях и потерях подробно, я думаю, стоит поговорить позже, но предварительно – ничего особо серьёзного, за исключением минной пробоины на «Палладе», разумеется.
- А результаты операции?
- Здесь всё более или менее ясно: уничтожены или выбросились на берег семь транспортов, причём все выбросившиеся подожжены артиллерийским огнём либо минами, потоплен крейсер «Акицусима», крейсер «Итсукусима» избит артиллерией и добит миной, крейсер «Хасидате» после полученных повреждений выбросился на берег и вряд ли будет способен принять участие в войне. Старый броненосец «Чин-Иен» поражён миной и тонул, когда отряды Вирена и Матусевича отходили на соединение с нами, кроме того, потоплено у противника два миноносца первого класса точно, а возможно и три, три миноносца второго класса точно, а возможно и четыре. Это про потери в кораблях…
- А об остальном после обеда – думаю, в дверь стучится именно он, - улыбнулся Макаров.
Действительно – вестовой внёс поднос с закусками и графином. Адмиралы и художник устроились за столом. Закусок принесли немного, но для аперитива вполне достаточно: астраханская селёдочка с луком, яйца-кокот, маринованные рыжики, которые прислала Макарову сама Мария Фоминична Белая, жена командующего артиллерией Порт-Артура, и то, что вся эскадра давно уже называла «макаровский разносол»…
Когда стала созревать редиска на квантунских огородах, Степан попросил своего повара приготовить нехитрый салат, который очень и очень уважал под водочку, как в конце двадцатого, так и в начале двадцать первого веков. А всего делов-то: порезать тонкими кружочками редис и солёные огурцы, смешать, и в морозилку. Но только до состояния, чтобы слегка ледком прихватило, не заледенело… Ух и закуска!
И, когда она была как-то раз подана на общий стол, то сидевшие за ним адмиралы и офицеры во-первых, мгновенно оценили её прелесть и простоту, а во-вторых, немедленно разнесли нехитрую рецептуру по всей эскадре.
Так что и в кают-компаниях, и у себя на квартирах, офицеры уже давно и регулярно предпочитали закусывать сорокоградусную именно салатом «от дедушки», от «бороды».
- Ну что, господа, - поднял рюмку Макаров, - за успех нашей сегодняшней авантюры!
Чокнулись. Выпили. Захрустели закусками. Вернее одной – именно «макаровской» - её вкус под водочку успели оценить и раньше, к тому же понимали, что ледок внутри кусочков редиски и огурцов не вечен, а именно он придавал шарм смеси двух совсем не «парадных» овощей…
- Степан Осипович, - дожевав закуску, спросил Верещагин, - а почему вы назвали сегодняшнюю операцию авантюрой?
- Да потому, Василий Васильевич, что таковой она и являлась. Мы сунулись в мышеловку, из которой могли и не вернуться. Предлагаю выпить именно за наше счастливое возвращение!
Налили. Чокнулись. Выпили. Закусили. На этот раз дружно взялись за яйца- кокот (интеллигентнтный человек оперирует закусками горячими…), но с селёдочкой…
- Так что у нас с повреждениями, Михаил Павлович?
- «Паллада», как я и говорил, - спешно прожевав закуску, Молас был всецело к услугам командующего, - подорвана с носа, и ремонт займёт не меньше двух недель после постановки в док. Но до дока нужно ещё дойти из Дальнего. На «Пересвете» одно десятидюймовое орудие прямым попаданием загнуло вверх так, что оно торчит как рог носорога. Исправить его или заменить пушку у нас возможностей нет.
- Понятно. «Аскольд»?
- Разворочена третья труба, несколько пробоин. В целом ничего серьёзного. «Баян» и «Новик» тоже без существенных повреждений. Как и на всех броненосцах, исключая «Петропавловск» и «Пересвет» - этим досталось посильнее. Но считаю, что через неделю-две все корабли, кроме «Паллады» будут в строю.
- Общие потери?
- Среди экипажей?
- Именно.
- Семьдесят девять человек погибло, из них четыре офицера. Сто восемьдесят шесть раненых. Вероятно, что некоторые из них не выживут.
- Упокой, Господи, души рабов твоих, души воинов, павших за Отечество, - перекрестился Макаров.
- Какие у нас планы дальше, Степан Осипович? – осведомился Молас.
- Да никаких пока. Защищать Цинджоу силами канонерок и миноносцев. А вот когда к нам присоединятся «Цесаревич» с «Ретвизаном», тогда и начнём трепать нервы нашим японским друзьям…
- Какие  повреждения наблюдались у противника?
- На броненосцах вы и сами видели, Степан Осипович – пожары на всех четырёх, что и как – непонятно, а вот «Асаме» досталось  знатно – с «Пересвета» и крейсеров докладывают, что у неё чуть не треть борта вырвало попаданием в шестидюймовый каземат. «Собачка» под адмиральским флагом, вероятно «Читосе» тоже здорово получила и в преследовании не участвовала.
-  Тоже приятно, - кивнул Макаров.
- Господа, - прервал адмиралов Верещагин, - мне, честно говоря, не терпится отведать рыжиков от Марии Фоминичны.
- И то правда, - согласился Степан, и потянулся к графину.
В этот момент как раз принесли щи из кислой капусты. Пахло от супницы умопомрачительно.
На второе подали фрикасе из курицы, а потом последовал кофе с яблочной слоёнкой.
Степан настолько осоловел от обильного обеда, что сегодня ограничился осмотром повреждений только «Петропавловска». Но зато доскональным. Практически каждую снарядную пробоину лично осмотрел, выяснил характер повреждений, расспросил матросов и офицеров…
На следующий день занимался тем же самым, но уже на других повреждённых кораблях. С перерывом на благодарственный молебен, для участия в котором пришлось съезжать на берег.
А вот утром десятого мая произошло ещё одно приятное событие…
- Ваше превосходительство! – лейтенант Азарьев влетел в салон адмирала практически без стука. То есть постучать-то он постучал, но ответа дождаться не успел. – С Золотой горы передают: «К крепости подходит «Богатырь».

***

Приказ о проведении данной операции был отправлен во Владивосток ещё месяц назад, причём знали о его содержании только два человека во всём Порт-Артуре – сам командующий флотом и его начальник штаба. Молас даже лично зашифровал текст и лично же передал лейтенанту Долгобородову, командиру миноносца «Лейтенант Бураков», наверное, самого быстроходного корабля в мире. Пакет благополучно доставили в Инкоу, и, вскоре, начальник Владивостокского отряда  контр-адмирал Иессен ознакомился с распоряжениями Макарова. Прочитанное не вызвало восторга у командующего отдельным крейсерским отрядом. Во-первых, категорически запрещалось использовать крейсера для любых целей, кроме как выполнение боевых действий на коммуникациях противника, а во-вторых, предписывалось направить в Артур единственный бронепалубный крейсер «Богатырь», причём приблизительный план действий прилагался.
Как ни жалко было Иессену отдавать свой самый современный корабль, но приказ есть приказ и через двадцать дней «Россия», «Громобой», «Рюрик», «Богатырь» и «Лена» подняли якоря и покинули бухту Золотой Рог.
К Сангарскому проливу подошли, как и планировалось, во время отлива, когда течение из Японского моря в Тихий океан достигает максимальной скорости, и сама природа подарила русским крейсерам дополнительных пять-шесть узлов.
Океан встретил отряд свежим ветром и приличным волнением, что, как ни странно обрадовало русских моряков – их корабли как раз и строились для плаваний в океане: большие и высокобортные они не боялись даже серьёзной волны. Чего нельзя сказать об их потенциальных противниках – японских броненосных крейсерах. Так что столкновения с силами Камимуры в ближайшее время можно было не опасаться.
Проходя на юг вдоль восточного побережья Японии, особо не скрывались. Досмотрели пять судов, из которых три отпустили. А вот американский «Орландо» с грузом хлопка отправили на дно, предварительно, конечно, сняв экипаж. На подходах к Токийскому заливу повстречали британский «Феникс», идущий с грузом бездымного кардиффа в Иокогаму. Этот топить не стали, а с призовой командой направили во Владивосток – боевой уголь мог ещё очень и очень пригодиться.
Именно здесь «Богатырь», предварительно забункеровавшись с «Лены», отделился от остальных кораблей отряда и направился в Желтое море.
По совету Макарова подняли фальшивую трубу и четырёхтрубный крейсер с «Юнион Джеком» на гафеле, следующий курсом на Вейхавей не вызвал в этих водах никаких подозрений у встречных судов…
На закате, когда до главной базы британского флота на Дальнем Востоке оставалось около сорока миль, повернули к Квантунскому полуострову. А после наступления ночи оставалась уже только одна опасность – налететь на шальную мину прямо под стенами родной крепости. Так что когда в лучах рассвета вдали затемнели горы Стемман приказал радировать в Артур о своём прибытии и просьбой выслать навстречу миноносцы для