Но, характер генеральши Александр Николаевич описал  архиверно - железная хватка и мужа своего держит… Ох, как держит! У Степана не было «иллюзиков» (так говорил зам по тылу в его родной Фрунзенке), что на Стесселя именно в храме снизошло с небес откровение. Не нужно было долго думать, кто явился «перстом указующим», заставившим генерала столь резко изменить своё решение. Совершенно понятно, что именно Вера Алексеевна быстро сообразила, с какой стороны масло на бутерброде, и оперативно использовала всё своё влияние на супруга, чтобы указать ему нужное направление дальнейших действий.
Так что не стоит пренебрегать её приглашением «на чаёк» - пренепременно нужно заглянуть и пообщаться. Заручиться такой поддержкой в «домашнем штабе» Стесселя немаловажно. Это, возможно, не менее значимо, чем взаимопонимание с Кондратенко и Белым. Во всяком случае, в стратегическом плане.
Размышления об этой женщине заставили Макарова-Маркова вспомнить и о своей собственной жене. Не о своей реальной, оставленной навсегда в начале двадцать первого века, а о «местной», о Капитолине  Николаевне. Ведь если удастся выжить в этой войне, то дальше придётся сосуществовать именно с ней.
При «вселении» в тело Макарова, личность знаменитого адмирала «стёрлась», но память сохранилась полностью, как и память собственная, и первое время Степан даже опасался, что может превратиться в «доктора Джекила- мистера Хайда»… Обошлось. Почему не случилось раздвоения, пусть разбираются специалисты-психологи, хотя Марков всегда относился к таковым приблизительно так же как к астрологам и прочим хиромантам. Ну, то есть наличие такой науки как психология признавал, но ни одного её представителя способного сделать что-то более полезное, чем любой умный человек не встречал никогда. Так – трындёж на общие темы, идиотские анкеты с вопросами типа «перестали ли вы пить коньяк по утрам?», констатация очевидного с умным видом и прогнозирование на уровне «может дождик, может снег, может будет, может нет…».
Так вот: сосуществовать со своей благоверной не хотелось категорически – это «оригинал», настоящий Степан Осипович, самозабвенно любил свою «половину», отдавал практически всё жалование на её прихоти, закрывал глаза на её ветреность и, даже, небезосновательные подозрения в неверности.
А по поводу отношения Капитолины Николаевны к деньгам, достаточно показательна телеграмма, которую отправил Макаров жене из Харбина по дороге в Порт-Артур:
"Я телеграфировал Федору Карловичу * о выдаче тебе 5400 руб. Получив столько денег, ты, прежде всего, захочешь подновить туалеты, и таким образом деньги эти быстро исчезнут... Очень прошу тебя быть благоразумной, у нас уже было много примеров, что мы сидели без денег... Теперь неприлично тебе и Дине наряжаться в большие шляпы. Вы гораздо более выиграете, если будете держать себя скромнее. Пожалуйста, еще раз прошу тебя поберечь деньги, имей в виду, что, если ты истратишь 5400 р. или часть их, то я тебе ничего не переведу впоследствии. В первые два месяца с меня будут вычитывать все увеличение жалованья, так как я оставил тебе доверенность на 1200 р. Месяц я не получу здесь береговых почти ни копейки. Только потом начнет кое-что оставаться, но надо приберечь".

Но это прежний Макаров позволял подобное своей Капочке, нынешний Степан с таким мириться не собирался, и его, в последнее время всё чаще беспокоили мысли о том, как придётся жить после войны. Понятно что сейчас жена адмирала-героя не поехала бы из столицы на Дальний Восток ни при каких условиях – блистать в Петербурге значительно приятнее, чем существовать в Порт-Артуре, даже являясь там Первой Дамой. А уж после того как японцы перерезали железнодорожное сообщение Квантуна с Россией, прибытия благоверной можно не опасаться в принципе. А вот что потом?..
- Ладно! – подумал про себя Марков. – Как говорил незабвенный Остап Ибрагимович: «Когда будут бить – будете плакать!». Тут до конца войны дожить бы…

*Морской министр адмирал Авелан

***

Офицеры и капитаны различных рангов стали прибывать к Морскому Собранию к половине шестого. Адмиралы и генералы подъехали к официально назначенному сроку – к шести часам.
Озаботиться организацией сегодняшнего мероприятия Макаров заранее попросил Великого Князя Кирилла Владимировича. Тот с удовольствием принял поручение, но занимался соответствующими вопросами, естественно, не сам – для этих целей имелся адъютант, лейтенант Кубе, здорово поднаторевший в плане устройства всевозможных гулянок и вечеринок.
В просторном зале собрания уже были расставлены огромные столы. Нельзя сказать, что они ломились от изобилия напитков и закусок, но выглядело всё вполне парадно.
Под портретом императора, разумеется, стояли карточки с именами великих князей, далее, по периметру главного стола – для адмиралов, генералов и капитанов первого ранга, остальные офицеры размещались уже за другими столами. Но, надо сказать, угощение везде было одинаковым. Кубе здорово расстарался, мобилизовав всех лучших поваров в Артуре, и практически под метёлку вычистив содержимое винных магазинов.
Изначально на белых скатертях располагались исключительно закуски холодные: соленья, ветчина, красная икра, овощи по сезону, нехитрые салаты.
После первого тоста за Государя, который произнёс, разумеется, Великий Князь Кирилл,  вестовые пошли обносить столы кокотницами с горячей закуской – фрикасе из курятины. Пришло время встать с рюмкой в руке и командующему флотом.
- Дорогие мои братья по оружию! Братья, вне зависимости от того, где мы воюем с врагами России и Государя – на суше или на море.
Господь показал в последние дни, что он на нашей стороне. Но, как говорится: «На Бога надейся, а сам не плошай!». Я очень благодарен всем вам за доблесть в последних сражениях. И, надеюсь, что вы ещё не показали всего того, на что способны в бою. За вас, дорогие мои! – Степан поднял рюмку как можно более высоко, обер-офицеры, капитаны обоих рангов, адмиралы и генералы немедленно встали, как будто от руки Макарова тянулась к каждому из них невидимая нить… - За Государя-Императора, за Россию! Ура!!
- Урааа!!! – ударило раскатами голосов по стенам зала Морского Собрания.
Нельзя сказать, что все присутствующие при этом смотрели на командующего флотом с обожанием, но подавляющее большинство – точно.
Откричались. Выпили. Сели. Стали закусывать нежнейшей курятиной в соусе…
Из подсознания Степана стала пренастырно стучаться мысль о некой несообразности в имеющейся ситуации.
То есть, мозг получил некую информацию от органов чувств, но пока её не освоил. Что-то зацепило, но непонятно что… Информация, явно, визуальная – ну не в криках же «Ура!», и не в ароматах угощений крылось раздражение.
«Отсканировав» сидящих на противоположной стороне стола, адмирал всё-таки понял, что резануло его взгляд: рядом с Грамматчиковым сидел его старший офицер Таше.
Как??? Во время ведения боевых действий с крейсера, хоть и стоящего в ремонте, одновременно съехали на берег и его командир, и старший офицер!
Нет, Грамматчикову послал приглашение Макаров лично, но чтобы и Таше…
На флоте вообще в ходу приговорка, которая обозначает «давным-давно»: «Это было ещё до того, как старшой в последний раз сходил на берег».
Самый распоследний штрафованный матрос топчет земную твердь чаще, чем старший офицер его корабля.
Но и в тех наиредчайших случаях, когда командир отпускает своего первого помощника на берег, то сам-то уж он обязательно остаётся на борту. А тут…
Грамматчиков поймал удивлённый взгляд адмирала и понял его.
Глаза вверх, глаза и лёгкий разворот головы в сторону Великого Князя, и всё стало ясно: Кирилл Владимирович прислал приглашение на нынешний вечер старшему офицеру «Аскольда», а проигнорировать таковое от члена императорской фамилии не решились.

Ладно, «Аскольд» действительно пока небоеспособен, не стоит по такому поводу устраивать разборки со своим начальником военно-морского отдела штаба. Даст Бог – в ближайшем будущем из Петербурга пришлют награды за последние сражения, получит Кирилл свой крест, а потом сам с радостью смотается из Артура. Чтобы от него избавиться стоит даже придумать какое-нибудь «архиважное» задание и рискнуть даже тем же самым «Аскольдом» для перемещения  подальше от Порт-Артура туловища представителя Дома Романовых. И братца его соответственно…
Тем временем уже стали разносить суп, и, чтобы как-то заполнить данную паузу, хор матросов исполнил пару песен.
Отзвучало ещё несколько тостов, а после, пока ожидалась подача основного блюда, Макаров молча кивнул своему флаг-офицеру лейтенанту Азарьеву. Тот сразу сообразил, чего от него хочет командующий, и направился к роялю.
Пушки, это, конечно, важно, узлы – тем более, но служат и воюют на кораблях всё-таки люди. И этот фактор со счетов сбрасывать категорически не стоило…
Флоту, в первую очередь Тихоокеанскому флоту, требовался марш. Хороший такой марш, сильный. Изначально Степан хотел «ограбить» самого Агапкина, и на семь лет раньше озвучить великолепный и бесподобный «Прощание славянки» - не поднялась рука. Перебирая в памяти что-то подходящее из своего времени, всё-таки решил остановиться на песне Александра Маршала из сериала «Истребители» и переделать её на морскую тематику. Поэтом Марков был тем ещё, но худо-бедно элементарными приёмами владел, на офицерских капустниках, зачастую, весьма удачно переперал  различные шлягеры  на требующуюся тему…
Посидев пару часиков в один из относительно свободных вечеров, набросал текст, вызвал лейтенанта Азарьева, наиграл ему мелодию, показал стихи и попросил подготовить песню в ближайшее время. Под строжайшим секретом, разумеется.
Ну что же – оставалось посмотреть, какое впечатление всё это произведёт на присутствующих.
Прозвучали первые аккорды, и всем присутствующим звуки дали понять, что исполняться будет отнюдь не романс «Грёзы любви» или нечто подобное.

Нам выпало с тобой служить на флоте
  И защищать морские рубежи.
  Вы там себе на берегу живёте,
  Но нам не по душе такая жизнь.

Опасна служба эта, мы не спорим:
  Вчера друзья наперекор судьбе.
  Ушли с врагом сражаться в это море
  И море их оставило себе.

В зале стояла полная тишина. Нет-нет – рояль гремел, молодой лейтенант пел во весь голос, но даже эти весьма нетихие звуки общую тишину только подчёркивали.

Случиться может не дожить до завтра,
  Но больше жизни честь нам дорога.
  И Тихоокеанская эскадра
  Выходит в море, чтобы бить врага.
   
В бою не раз с японцами поспорим.
И верим, что Победа впереди!
Здесь русский флаг и это наше море!!
Мы никому его не отдадим!!!

   Придёт Победа всё равно,
А нынче спорим мы с волной
  Никто не знает, что ждёт нас впереди
  Случится то, что суждено,
  Но мы уверенны в одном:
  Наше море, наше море мы никому не отдадим!!!

Слушая, Степан и сам чувствовал многочисленные шероховатости в тексте, но ничего – в кают компаниях кораблей офицеры, можно надеяться, доведут текст до ума. Главное, что зацепило. А, глядя на лица присутствующих, в этом сомневаться не приходилось.
Лейтенант замолчал, от рояля ещё доносилось утихающее гудение потревоженных последними струн… Раздались первые хлопки, очень быстро перерастающие во всё более и более бурные аплодисменты. Некоторые из аплодирующих вставали.
Раскрасневшийся и смущённый столь горячим приёмом песни Азарьев поспешил раскланяться и вернуться на своё место.
Зал порт-артурского Морского Собрания ещё никогда не собирал такого количества офицеров. Становилось душновато – среднестатистический человек излучает в окружающее пространство приблизительно девяносто-сто ватт в час. А тут собралось более двухсот. Причём едящих, выпивающих и, извините, потеющих. Не рассчитано было помещение на такой «калорифер» майским вечером.
Да и сколько можно есть? Пора было и передохнуть перед основным блюдом, сделать, так сказать, «курительную паузу»…
В прошлой своей жизни Степан смолил здорово. Как и каждый курильщик понимал, что это вредно, неоднократно пытался бросать, но каждый раз чистый воздух просто жёг лёгкие, и они требовали нового слоя дёгтя на свои альвеолы. Рекордом терпения этих мук были три месяца позапрошлого лета. Не сдюжил. Ведь знал же: стоит сорваться на первую сигарету, и результатом будут дикое сердцебиение, тупое головокружение и презрение к себе за то, что не сдержался… И никакого удовольствия… А вот поди ж ты!..
А попав в тело Макарова никаких физических мучений не испытывал. Мозг понимал, что этого не надо, а организм не испытывал никакого дискомфорта.
Морское Собрание Порт-Артура не отличалось «многоэтажностью» - балкона не имелось, но для «ВИП – персон» отдельная «курилка» на свежем воздухе имелась. Вместе с Макаровым в палисадник с живой изгородью проследовали его начальник штаба, Лощинский и генералы: Стессель, Белый и Кондратенко.
  Адмиралы немедленно задымили сигарами, Кондратенко закурил папиросу, повисла пятнадцатисекундная пауза…
- Анатолий Михайлович… - начал Степан.
  - фррыххх, - немедленно ответило пространство…
- Блямш – блямш - блямш! – отозвалось окно Морского Собрания рассыпаясь осколками.
Ещё секунда-полторы и послышался треск ружейного выстрела.
- Охнихерасебеблин! – после некоторой послеохреневательной паузы сработали мозги командующего флотом. – Быстро япошата сообразили!
Это вам не в лучших традициях российских борцов с «проклятым царским режимом» бомбами швыряться, да в упор из револьвера палить. Это прыжок на полвека вперёд, к убийству Кеннеди, где Освальд шмальнул издалека… Правда, у него «оптика» имелась, но здесь и сейчас таковая не требовалась – судя по времени, которое затратил звук выстрела, чтобы достигнуть барабанных перепонок адмиралов и генералов, вышедших на перекур, стреляли метров с трёхсот, а то и меньше, но всё равно это не дистанция уверенного поражения даже для очень хорошего стрелка.
- Что это, господа? – подал после полусекундной паузы голос Стессель.
- Немедленно всем внутрь! – рявкнул Степан. – Разойтись как можно дальше друг от друга, на одном месте не стоять, и как можно скорее внутрь здания!
Решительный тон Макарова, кажется, произвёл должное воздействие на присутствующих: первыми шмыгнули в дверь те, кто ближе к ней находились Лощинский и Кондратенко, потом «просочились» под прикрытие толстых стен сам Макаров и Никитин, Стессель, Молас и Белый. Второго выстрела не последовало.
- Это просто чёрт знает что, господа, - прерывающимся голосом запричитал раскрасневшийся Стессель. – Необходимо немедленно…
- Немедленно, Анатолий Михайлович, - мрачно оборвал начальника укрепрайона Макаров, - ничего делать не следует. И уж ни в коем случае никому из нас нельзя покидать Морское Собрание до полной темноты и прибытия эскорта.
- Но послать роту стрелков прочесать окрестности, по-моему, всё-таки стоит, - встрял Кондратенко.
- Вне всякого сомнения, Роман Исидорович, вне всякого сомнения, - согласился адмирал. – Весьма вероятно, конечно, что никого они не поймают – слишком много времени пройдёт…