Здесь вы можете обсудить фантастическую и историческую литературу.
Глава 21. В Горьком
- Ты завтра улетаешь в Горький! Вот здорово! Возьми меня с собой. Всегда мечтала посмотреть на волжские просторы! – запричитала Мусенька, когда я заглянул вечером, чтобы предупредить об отлучке.
Вообще-то именно этой девушке я почти никогда ни в чём не отказывал. И сейчас к этому не готов. Однако:
- А как же занятия в техникуме?
- Май месяц на дворе. Я уже сдала все зачёты и теперь свободна до начала практики. Ты ведь не будешь там задерживаться больше, чем на месяц?
- Не буду. Тогда завтра жду тебя в пять утра. Дорога дальняя, самолёт медленный, а добраться нужно засветло.
Я в этой ситуации полностью в своём праве. Кто здесь запретит мне взять с собой того, кого хочу? Хоть отношения в нашем коллективе и не оформлены никаким образом, но всем известно, кто тут главный.
***
Вы не поверите – взлетели мы ровно в пять, как я и рассчитывал. Собственно, кроме нескольких бочек горючего, в просторном "салоне" лежал только тюфячок на случай передохнуть, да стоял прислонённый к фанерной стенке наш с Муськой мотоцикл – она прямо на нём туда и въехала. Заглушила мотор и взялась за ручку лебёдки, помогая поднимать наклонный трап.
Взлетели, легли на курс.
- Шурик! А можно мне порулить?
- Можно. Рули.
Не будем забывать, что эта девушка давно и успешно летает. Мой новый довольно скоростной самолёт, тот, который собственный, она уже не раз опробовала и даже неоднократно брала без спросу – катала сестрёнок и маму. Но сейчас ситуация несколько иная – мы не свободны в выборе маршрута и не можем крутиться, как сорока на колу. А тупо держать курс и высоту скучно.
Особенно скучно потому, что машина у нас послушная, внимания к себе почти не требует. Мусенька немного поиграла рычажками газа, видимо, подобрав такую тональность звучания моторов, которая ей нравится. Проверила, как изменилась скорость, и вернула всё назад. Чуть снизилась, чуть поднялась и вздохнула – больше ничего сделать нельзя. Но ручку из рук не выпустила – просто нахохлилась и переключилась на созерцание пейзажей.
Ну а что? Идём мы невысоко, видимость миллион на миллион. Внизу, то поля, то степь, то балки, то овражки. Хутора встречаются, сёла. Реки вьются или дороги пылят. Где-то с час моя ненаглядная любовалась красотами родного края, а потом вернула мне управление, устроилась на тюфячке и отдалась во власть Морфея. Проснулась она уже когда под крыльями расстилались леса. Покормила меня пирогом с курятиной, сама поела, а потом на лице её нарисовалась некоторая обеспокоенность.
- Что? Давление на клапан? – полюбопытствовал я.
- Ну, да. Мы ведь уже часов пять летим. Может быть, сядем ненадолго?
- Около кустиков?
- Ага.
- Вон в корме справа туалет. Да, да, за дверкой.
Когда подруга вернулась, на лице её было написано изумление:
- Никогда бы не подумала, что такое возможно.
- Я на улице стою,
Умываюсь борною -
Надо мною пролетел
Самолёт с уборною, - пропел я. - Всё придумано до нас.
- Особенно мне понравился рукомойник и полотенце рядом на гвоздике. Дай порулить.
Потом я подкачал ручным насосом топлива из бочек в бензобаки, да и сам подремал минуток полтораста. Волгу-то мы никак не пропустим.
И не пропустили – Мусенька кого угодно разбудила бы своими восторженными восклицаниями – она всё ещё ребёнок. Причём – избалованный не кем-нибудь, а её собственным будущим супругом. Мной, Александром Субботиным.
Вдоль великой русской реки добрались до самого Горького – я над этими местами много раз летал и в эти времена, и в будущем.
***
- Ну, ты и отжёг! – Валерий Павлович похлопал мой "Сарай! по фанерному боку и уставился на выбравшуюся из дверцы в боку Муську. Одета она в один из моих старых рабочих комбинезонов, в тот, из которого я вырос, не успев износить в хлам. Вещь эта выстирана, аккуратнейшим образом заштопана, покрашена кубовой краской, отчего имеет глубокий синий цвет, да ещё и выглажена. Подруга выглядит в этом наряде просто сногсшибательно.
- Мария, - представилась она, ничуть не смутившись. И первой протянула руку герою, перелетевшему в Америку через Северный полюс.
- Валерий, - ответил Чкалов. – Польщён нашим знакомством.
- Мой второй пилот, - отрекомендовал я. – Обещала в следующем году поступить в аэроклуб, чтобы научиться по-настоящему водить самолёты.
Валерий Павлович поперхнулся.
- Всё-то у тебя, Трофимыч, с вывертом, да с подковыркой. Держи, вот, дорогая товарищ Мария дополнение к твоему великолепному убранству, - снял с головы синюю пилотку и протянул моей спутнице.
В этот момент подошёл Поликарпов:
- Здравствуйте, Александр Трофимович. А что это у вас за такой за неказистый бомбардировщик?
- Бомбардировщик? – не понял я. Но тут же спохватился: – Ну, конечно, бомбардировщик. Так у него нормальная вместимость две с половиной тонны, а в перегрузочном варианте может и четыре поднять, если полоса ровная и есть место для хорошего разбега.
Почему я так самозабвенно вру? А куда мне деваться? Автандилович явно устроил подставу, не дав мне ни одной цифры в техническом задании. Он даже не упомянул о назначении разработки, отделавшись общим термином "самолёт". Вот всегда я опасался людей влиятельных, а этот, похоже, из таких. Хотя, может быть это я чересчур переумничал?
Но люк в полу "салона" у меня есть. Узкий, открывающийся внутрь под легко снимающимся щитом настила. Делал я его на всякий пожарный для эвакуации экипажа в нештатных ситуациях. Пролезет в него не только человек, но и бомба килограммов на двадцать. И, если понадобится демонстрация, я их смогу запросто выбрасывать прямо руками. Благо, есть кому подержать ручку.
- Только вот, Николай Николаевич! У меня же машина пока не вооружена. Мне бы пару пулемётов. Найдутся у вас?
- Найдутся. Тебе не синхронные подойдут?
- Турельные.
- Это сложнее. Поищем. Тут на складах от разных проектов чего только не осталось! А что это вы вдруг так взметнулись?
- Я же транспортник готовил в расчёте на короткую посадку, а Валерий Павлович говорит, что от меня ждут бомбардировщика.
- Как же это вы так оплошали? Не посмотрели в техническое задание? Странно-странно. Такой, казалось бы, опытный человек!
- Да развёл меня один... нехороший человек. Думаю – нарочно подставил. Это же шпионские игры. Ну, намёки, недоговорки. Я в них всегда оказываюсь в проигрыше.
Пока мы разговаривали, Мусенька с отсутствующим видом смотрела куда-то вдаль.
***
Пришли мужики с опытного участка и закатили мой «Сарай» в свой сарай. На заранее приготовленные места установили турельные ШКАСы. Это было не просто - взял и поставил – опорные точки-то предусмотрены, но на них нужно возвести основание, которого нет даже в проекте – всё придумывается на ходу и по-месту. Кроме того, верхнему стрелку требуется сиденье. Заработала рабочая смётка, посыпались предложения, начали подтаскивать доски и стальные профили – этих людей ничему учить не нужно. Над люком возвели стеллаж, куда уложили макеты двадцатикилограммовых бомб – этого добра здесь было достаточно, потому что они использовались при испытаниях собственных машин.
Мусенька смотрела на происходящее с большим интересом и ничего не говорила. Ей было очень интересно. А я только изредка подсказывал работникам кое что по мелочам, находясь остальное время в прострации.
«Так было техническое задание, или нет?» - эта мысль гвоздём сидела в голове, хотя я точно помнил, что ни одной бумаги во время нашего разговора с Аркадием Автандиловичем ниоткуда не извлекалось. Чисто поговорили, вот и всё.
За час с чем-то хлопотами Николая Николаевича мой транспортник наспех превратили в жалкое подобие бомбардировщика. Поскольку, против сделанного ничего добавить уже не было никакой возможности, мы с Мусей сели на мотоцикл и укатили в гостиницу. Там нас как-то обыденно поселили в одном номере. Я не обращал внимания почти ни на что, кроме своих переживаний – просто отдал паспорт для регистрации.
В этом номере было две кровати, но мы спали в одной. В конце концов, ей пятнадцать, мне шестнадцать – в принципе, взрослые люди. И всё между нами было, как у взрослых. Пусть нынче у моей солнечной и в первый раз. Потом она быстро уснула, а я лежал, не шевелясь, чтобы не побеспокоить лапушку. А ведь она явно испугалась и совершенно открыто пошла на сближение.
Боится моего ареста? Возможно. И любит – это наверняка. Ох! Что-то завтра будет?
