Глава 32. Хлопотный день

Над Бельцами шел бой типа «собачья свалка». Наши ишаки и Миги отбивались от навалившихся на них Мессеров. Мессеры были немецкими, с характерными крестами. Мы не стали ввязываться в эту кутерьму, а начали щипать тех, кто оказывался снаружи.
Ага-ага! На нас тут же навалились нависшие над этим всем две пары охотников, точно также поджидающие добычи. Вышло четыре на четыре – мы оказались в роли прикрытия своих дерущихся истребителей. Стервятники, с которыми мы связались, наскакивали сверху и, стрельнув сходу, снова уходили вверх. Наша скороподъемность не позволяла их догнать, зато скорость на горизонтали давала возможность успеть дать очередь напересечку  атакующему. Кут одного даже зацепил, так что одна пара ушла со снижением на запад.
Другая пара оказалась осторожней. Когда я успел развернуться им лоб в лоб, они сразу отвернули и стали удирать с набором высоты.
В основной свалке дела обстояли путанно – какой-то самолёт горел на земле, один Мессер уходил на запад с дымком из-под капота, остальные вертелись в непонятном танце, пока фашисты вдруг, словно по команде, не сделали ноги. Мы тоже поспешили откланяться.
Заправились, зарядились, передохнули на чехлах, а тут и сообщение о месте и времени встречи с ближними бомбардировщиками. Успели минут сорок покемарить, а там – снова вылет. На этот раз на сопровождение.
Су-2, если кто не знает, напоминает какой-то японский самолёт из тех, что показывали в фильме Перл-Харбор. Но не Зеро – тот был одноместный, а этот с длинной кабиной на двух или трёх человек. Вроде Мицубиси. Так вот – Су-2 как раз примерно так же выглядит, но летает быстрее. Одним словом, машина для работы по наземным целям. Они шли всемером прямиком к Пруту. Это не слишком великая река – её и вплавь не так уж трудно преодолеть. Однако, солдат с оружием лучше всё-таки перевезти – вот и сновали с берега на берег лодки и понтоны. Зенитного прикрытия тут не было – по бомбардировщикам вели только ружейный огонь, и то не слишком успешно. Семёрка прошла вдоль изгибов реки, то и дело, выпуская реактивные снаряды или давая пулемётные очереди. Стволов у этого бомбера – просто ураган - несколько километров  русла превратили для румын в сущий кошмар. Признаков наведения переправы нигде видно не было. Истребительного прикрытия тоже не появилось – мирно вернулись обратно.
- Теперь румыны станут переправляться только ночью – заключила Мусенька, выслушав короткий рассказ о произведённом налёте. – А переправа будет вот здесь – видишь, дорога подходит к реке. Сваи у берега, а посередине понтоны.
- Мы были ниже по течению, - заметил я, взглянув на карту. – Этого места не видели. Слетать бы, посмотреть.
- Терпение, Шурик. Ночью всё уже будет – не напрасно потратим бомбы.
Я только кивнул – дело в том, что ещё в наше время, разыскивая следы своего погибшего на этой войне отца, она по материалам из Интернета отследила перемещения многих частей, и всю историю развития событий на Южном фронте представляет себе значительно лучше, чем я.
Наступило тревожное затишье. С постов ВНОС не поступало никаких сообщений, ни от соседей, ни из штаба – ниоткуда.
Моя супруга о чем-то переговорила с Бю, а потом с пилотом нашего связного самолёта. С тем, на который уже сделала заявку. К нему, кстати, прикрепили бомбодержатели, но самих бомб пока не подвесили. Чуть погодя, с разрешения начальника штаба они с этим пилотом куда-то улетели, но не на связнике, а на её бомбардировщике.
Летный же состав моего полка давил храповецкого от обеда и…
- Группа самолётов с запада идёт на Бельцы, - выскочил из своего закутка связист.
Техники начали запуск моторов, а мы продрали глаза и неторопливо двинулись к машинам. Взлетели, едва прогрелись. Летом это не занимает много времени.
С аэродрома, к которому, как мы ожидали, направлялась группа вражеских бомбардировщиков, взлетали истребители. Всё те же Миги и ишаки. В их сторону устремилась группа расчистки, а сверху, вместо немецких охотников, уже маячило звено наших истребителей. С такого расстояния трудно понять – По-1 или По-3. Силуэты у них очень сходные.
Группу расчистки, а это была шестёрка Мессеров, мы встретили в лобовую. Тут сработал давно отработанный приём – слабеньким отклонением посадочных щитков заставляем свои машины непрерывно подниматься, а ручкой от себя держим её постоянно нацеленной на противника. Скорость от этого быстро падает – в совокупности сбивается прицел у тех, кто в тебя целится – очереди проходят ниже. Нам же ничто не мешает попасть. И вот результат – летело шесть Мессеров, а осталось два. Оба сразу стали уходить с набором высоты, тут их и приголубили нависшие над нами По-3. Когда они спикировали, я их узнал.
Взлетевшие из Бельцов наши ястребки деловито взялись за приближающихся Хейнкелей, а нам оставалось отпугивать от них Мессеры непосредственного прикрытия. На этот раз Кут сумел прошить одного полноценной строчкой от кока до киля – тот плавно опустил нос и вошёл в шарик.
Перебирая свои воспоминания о воздушных боях этого периода, я начал приходить к выводу – что-то идёт не так. Или самолётов у немцев меньше, или… И румынскую авиацию мы ещё ни разу не видели. А она есть, и не так уж плоха.
Когда вернулись, пилот связного самолёта доложил, что никакого бронирования на Хейкелях нет. Мусенька, сидевшая неподалеку, чистила свой ТТ. А вооруженцы перебирали турельный ШКАС – единственный такой у нас как раз на её По-2, потому что транспортники безоружны.
Вывод простой – они слетали к одному из сбитых Хейнкелей и, почему-то, не обошлись без стрельбы.

***

Тиха украинская ночь. Хотя, это ведь Молдавия. Но тут тоже тихо. Было тихо, пока мы не запустили мотор. Взлетаем на По-2, под крыльями которого подвешены шесть двадцатикиллограммовых бомб. А не восемь – почему-то две сняли.
Мусенька из задней кабины называет курс и скорость, а я послушно правлю, куда велено. Это на истребителе до Прута от нас недалеко, а на этом тихоходе время полёта уже заметное. Ночь тёмная – не видно ни зги. Ни звёзд, ни луны. Пахнет гарью. Сейчас в темноте далеко внизу видны вспышки выстрелов, цепочки очередей и взрывы снарядов. Линия соприкосновения войск проходит по нашему берегу – тут даже ночью что-то происходит.
- Право три.
- Есть право три, - я немного подправляю курс, ориентируясь исключительно по подсвеченной стрелке компаса. Хотя, на три градуса я повернул или на четыре – разве разберёшь?
- Глуши мотор. Идём со снижением, держа постоянную скорость.
Глушу. Но тишина не наступает – звуки идущего внизу боя различимо отчётливо. Слежу за показаниями высотомера. Постепенно снижаясь с двух километров, дошли уже до сотни метров. Даже, кажется, что ощущается сырость, как это бывает над рекой.
- Заводи.
- Раскручиваемый набегающим потоком винт продолжает вращаться и запускает мотор, едва я включаю зажигание. Тут же вспыхивает посадочная фара, выхватывая из темноты узкую полоску над водой, над которой шевелятся движущиеся вправо тени – действительно, тут переправляются войска.
- Поворот вправо, - Мусенька гасит фару, а я ложусь в вираж, стараясь вывести нас на курс прямо над настилом моста. Снова вспыхивает фара, и я уточняю направление. Шесть раз подряд с небольшими промежутками самолёт «вспухает» и пытается покачнуться – приходится держать его, работая педалями. Грохот и вспышки взрывов позади. Погасив выдающий нас фонарь, я закладываю разворот, ещё один, и почти скользя над поверхностью реки стремительно улепётываю. Почему я вижу поверхность воды? Это же вспышки выстрелов дают посветку. По нам стреляют – слева работает малокалиберная зенитная батарея.
При этом освещении различаю слева выступ берега и тороплюсь за ним спрятаться, повернувшись к опасности задом. Тут же оживает ШКАС – Муся большая мастерица из него стрелять.  Я это сам видел в Горьком ещё два года тому назад. И, наконец, мы спрятались.
- Ты там как, - спрашиваю тревожно.
- Кажется, ничего. Один расчёт проредила.
- А мост?
- А что мост? Через час его починят.
Возвращаемся.
Едва сели, видим, как взлетает второй По-2.
- Бю пошла за штурмана с твоим связником. Нельзя, чтобы переправа действовала. А в светлое время нужно на неё сушки навести.
- Отличная мысль! А, если дело запутается в бюрократии, я своими силами её… ну, ты поняла.
Пока мы с начштаба составляли донесение об обнаруженной переправе, пока шифровали и передавали по радио, наш самолёт снарядили и заправили. Как раз вернулся второй экипаж, а мы снова пошли к переправе. В этот раз ориентировались уже лучше – на берегу горели костры. Видимо, сапёры себе подсвечивали, или какие-то раздолбаи сушились после незапланированного купания. Мы отбомбились, не запуская мотора и не включая посадочную фару. Нас вообще не обнаружили, потому что зенитная батарея никаких признаков жизни не проявила.
Второй экипаж успел сделать ещё один вылет, а мы уже нет – летние ночи коротки. И вряд ли неприятель в это время сумел переправить через Прут сколько-нибудь значительные силы. Утром к этому месту вылетела тройка Су-2 под прикрытием Кута и Тараса. Наши ребята прицепили под каждое крыло по реактивному снаряду и заставили зенитчиков замолчать. А уж бомбардировщики разнесли всё в щепки. Говорят, вниз по реке плыла большая куча деревянного хлама.
Размышляя над этим, я постоянно думал о том, что всё идёт как-то не совсем так, как в прошлый раз.