Нет, просто бензина берёт очень много.

Картина, если представить себе её со стороны, должна была выглядеть очаровательно. Юный, буквально молоко на губах не обсохло, капитан в грозном статусе инспектора ВВС, ходит, как кот вокруг сметаны, около стоящего на площадке самолёта и буквально есть его глазами.
"То их понюхает, то их полижет, то к темю их прижмёт, то их на хвост нанижет", эти слова из басни Крылова сами просились на язык. Да, сначала с детьми, а потом и с внуками я учил их много раз, проверяя, как выполнено домашнее задание.
Сейчас, заглядывая во все щели, я старался понять конструкторский замысел и отделить его от того, что было внесено позднее в порядке устранения замечаний. Техники, то и дело, открывали люки в обшивке, давая мне возможность полюбоваться на самые интересные фрагменты начинки.
Слоган "Быстрее, выше, дальше" дамокловым мечом довлел над нашей авиацией и этого периода, и позднее, приводя, подчас, к не совсем логичным результатам. И здесь тоже явно прослеживались следы воздействия людей, очарованным звучанием этого лозунга. А за бензобак перед пилотской кабиной я искренне хотел кого-то растерзать. Нет, не конструктора – он человек подневольный. Но ведь кто-то потребовал увеличения дальности! И её довели до девятисот километров. То есть машина стала пригодной для работы и не в ближнем тылу противника. Скорость у неё тоже показалась мне избыточной – чем быстрее летишь, тем ниже точность бомбометания. Если прикинуть на высоту сброса примерно метров триста... достал счёты, логарифмическую линейку и принялся считать погрешности... ну... где-то на грани, если учитывать радиус поражения стокилограммовых бомб. Высотность больше восьми километров – а это уже кислородное оборудование.
Нет – для фронтового бомбовозика это лишние припарки. Меня уже начинало распирать от чувства, будто во всём этом знатно покопался коварный враг, под видом улучшений добившийся усложнения машины и сроков её доводки. Но сдержал свои порывы, привычно списав эти явления на обычную дурость, на стремление выпятить свою требовательность и на то, что люди, дававшие отзывы об этом аппарате, думали всяк по-своему, отчего устроили конструктору цепь головоломок.
- Какие впечатления? – ко мне подошел человек в штатском с самым обычным лицом. Нет, облика Павла Осиповича Сухого я не помнил, но тревога в глазах... Похоже, что это он и есть.
- Субботин, - протянул я руку для приветствия.
- Сухой, - всё правильно, угадал.
- Я видел эти машины в деле, поэтому скажу прямо – техника нужная. Но меня не покидает ощущение, что с ней что-то не так.
- Признаться, отзывы из строевых частей пока ко мне не поступали, а на словах передают самое разное, - кивнул Павел Осипович. – Неужели наши собираются сдавать Харьков? – добавил он тревожно.
- Не хотелось бы, - ответил я задумчиво. – Но переломить хребет фашистскому зверю будет нелегко. Поэтому наша задача – обеспечить войска надёжными и эффективными самолётами.
Ответа на это заявление не последовало – похоже, я перегнул с официозом. Жалко – очень захотелось оказать на этого конструктора некоторое давление. Попробую, пожалуй, технически и по шагам.
- Скажите, если не заполнять главный бензобак тот, что в фюзеляже перед кабиной, а пользоваться только теми, что помещаются в крыльях – на какую дальность следует рассчитывать.
- Около трёхсот километров. Может быть чуть меньше – это зависит от режима полёта.
- Маловато, - кивнул я своим мыслям. – Желательно приблизиться к цифре в четыреста километров – иначе не до всех целей удастся достать с основных аэродромов. Но, как я понимаю, в связи с достаточно высоким заполнением крыла механизацией, шасси и пулемётами, лишнего места там просто нет. Тогда напрашивается вопрос о снижении расхода топлива.
- В принципе, тут всё в воле лётчика, - пожал плечами Сухой.
- Понимаю. Этот народ любит поддать газку и пошибче разогнаться. С этим фактором мы вряд ли что-нибудь сможем поделать. Остаются конструктивные ухищрения.
- Если ограничить мощность мотора принудительно, то увеличится его ресурс. Но полковые техники обойдут любые заглушки или иного рода приспособления. Так было, если вы в курсе, с УТИ-17 и УТИ-16.
Я был в курсе.
- Выходит, нужно применить двигатель несколько слабее, - мне осталось только руками развести.
- С М-62, пожалуй, это получится, - неохотно согласился Павел Осипович. – Но за потерю скорости меня съедят вживую.
- Потерю скорости я бы представил в качестве дополнительного выигрыша, повышающего точность бомбометания. Тем более – это соответствует действительности и известно мне из собственного опыта.
- Вы воевали?
- Недолго, - ну стану же я признаваться, что, на самом деле – долго. – Под Браиловом чуть больше двух недель.
- Вы бомбардировщик?
- Нет, истребитель, но бомбить нам приходилось. Чтобы избежать поражения зенитным огнём, невольно стараешься поскорее проскочить опасную зону, но точность поражения цели от этого падает.
- Право, даже и не знаю, что ответить. Как-то уж очень необычно выглядит то, что вы утверждаете.
- Самый простой способ проверить мою правоту – эксперимент. Проведите бомбометание с двух машин. Этой, - кивнул я в сторону стоящей рядом сушки. – И с неё же, но после переделки.
- Переделки? Помилуйте! С чего это я буду вносить изменения в утверждённый образец?
- Образец можно будет и переутвердить в случае получения представительного результата. А если я ошибаюсь – вернём всё обратно.
- Хм. И где я, скажите на милость, возьму здесь М-62?
- Снимете с моего УТИ-16. Мне, как заинтересованной стороне, придётся принести эту жертву на алтарь истины.
- Да полно вам, - усмехнулся Сухой. – Вернём мы его вам сразу, как только закончим.

***

Бомбометание с утверждённого образца провели несколько заводских лётчиков с разными штурманами. Результаты мне никто не доложил – в какой-то мере это было правильно. То есть – протоколы оформили и заперли в сейфе. А потом принялись за переделку самолета.
Всё-таки хорошо на богато оснащённом заводе, где много опытных работников. Естественно, я нарядился в рабочий комбинезон и лично участвовал в перестановке двигателя. Дело в том, что оба мотора – и однорядный, и двухрядный – родные братья. У них многое совпадает. То есть головоломных задач нам не встретилось. С Су-2 под моим руководством сняли бак, втиснутый между двигателем и местом лётчика, а заодно и систему пожаротушения. Опять же мотор оказался заметно легче. К тому же капот от моего УТИ-16, имеющий более обтекаемую форму, дал выигрыш в лобовом сопротивлении. Освободившееся пространство и, как следствие, уход массы из передней части машины, следовало чем-то скомпенсировать.
- Не переживайте так, Александр Трофимович, - Павел Осипович подошел ко мне, когда я напряженно продумывал изменения в развесовке. – До этого имела место некоторая избыточная массивность передней части, что не шло на пользу лётным качествам. Так что не беспокойтесь – не перевесит хвост. И вообще я хотел бы его ещё немного утяжелить.
Кто же знает особенности машины лучше её создателя! Не стал ни возражать, ни лезть со своими расчётами – как-то они у меня не очень получались – всё-таки Су-2 я знаю плохо.
С перестановкой двигателя мы справились относительно быстро. Потом машину опробовал в воздухе заводской испытатель – не так уж сильно она проиграла в скорости, потеряв около четверти мощности двигателя. Уменьшение веса самолёта и улучшенный капот-обтекатель заметно скомпенсировали снижение тяги. Да и скорость у бомбардировщика несколько меньше, чем у истребителя. Нет, не так уж сильно "загубили" мы лётные качества. Потом было новое бомбометание – опять те же заводские лётчики с теми же штурманами обрабатывали цели с той же высоты. Затем - тщательный подсчёт результатов с вычислением отклонений и сравнение с протоколами ранее проведённой проверки.
Статистика – вещь неумолимая. На меньшей скорости точность поражения цели заметно возросла. Это при том, что ни лётчики, ни штурманы о существе решаемой задачи предупреждены не были – каждый летел со скоростью, которую выбирал сам. Задана была только высота и калибр бомб – для всех одинаковый, которые сбрасывались за один заход – наиболее часто встречающаяся ситуация.
- Э-э... Александр Трофимович! Право неудобно об этом просить, но мне не хотелось бы возвращать вам ваш мотор. Дело в том, что у ряда товарищей возникли законные вопросы, ответы на которые можно дать, лишь продемонстрировав изменившуюся машину в сравнении с утверждённой. Утверждённую-то пригонят из Харькова, а вот заново заниматься... э-э... внесением изменений, мне бы не хотелось, - обратился ко мне Павел Осипович.
- Как же я от вас улечу без мотора? – развёл я руками.
- Может быть, вас устроит снятый с бомбардировщика? Мне показалось, что моторама УТИ-16 вполне ему подойдёт. Если убрать пулемёты.
Пулемёты мне было искренне жаль, но тут в тылу они не очень-то нужны. Скрепя сердце, согласился. В Саратов я летел уже не на УТИ-16, а на самом настоящем По-5. Том самом, что впитал в себя решения, в прошлой жизни заложенные Николаем Николаевичем в так и не ставший серийным И-185.

Не так-то это просто - на Су-2 задним стрелком работал штурман, которого никто не "высаживал". То есть Шурик несколько зарвался.