Ну, скажем так... Киданей восемь племён

Прода:

Крики и топот, доносившиеся с улицы, подсказывали, что времени на приватный допрос оставалось совсем немного.
- Кто ты такой, и зачем полез в мой дом? - Юншань не стал его терять. - Отвечай.
- Мы с братом из аймака Гуйчэнчжоу, - кидань, хоть и подраненый, не скрывал своего презрения к какому-то там ханьцу. - Нам было велено убить твою жену. Больше я ничего не скажу.
- Сотнику скажешь, - сказал Юншань, мрачнея.
- Не только ему, - неожиданно холодным голосом проговорила супруга.
Один взгляд в её сторону - и мастер не узнал свою жену. Любящая женщина скрылась под пугающей ледяной маской отрешённости и ...надменного превосходства. Где-то он уже видел эту маску... Янь подняла с пола оброненный киданем нож и открыла ставенку светильника.
- Я уверена, воин достаточно разумен, чтобы понять безнадёжность попытки промолчать, - супруга поднесла кончик ножа к язычку пламени. - Он нам расскажет, и кто его послал, и почему убить требовалось именно меня. Воин ведь не желает остаться сперва без одного глаза, затем без другого, а потом и без... иных частей тела? Кому он такой будет нужен, верно?
По мере того, как накалялся кончик ножа, кидань становился изжелта-бледным, покрывался испариной и пытался вжаться в циновку, устилавшую земляной пол - меч Юншаня не оставлял шансов вскочить и сделать попытку сбежать через окно, невзирая даже на раны. А когда когда женщина встала на одно колено и поднесла раскалённый нож к его лицу, по комнате пополз  подозрительный запашок.
- Фу, - фыркнул Юншань, презрительно морщась при виде мокрого пятна на штанах незадачливого убийцы. - Он обоссался.
- Только-то? - ледяным тоном проговорила жена. - Ничего, дорогой. Воин понимает, что это только начало. Дальше будет хуже, и намного.
- Дорога! - выкрикнул степняк, пытаясь решить неразрешимую задачу - как убраться подальше от женщины с таким жутким лицом, с очень хорошо знакомым ему выражением, и одновременно не напороться горлом на меч её мужа. - Я был там, когда ты убила ...гостя нашего хана!
- Продолжай, воин, - Янь снова принялась калить нож на коптящем масляном огоньке. - Я тебя внимательно слушаю.
- Он ещё тогда велел тебя убить, неважно, отдашь ты ему вещь, за которой он пришёл, или нет. И всех в обозе тоже, - выдал кидань, переводя испуганный взгляд с каменного лица женщины на собственный нож в её руке. - Хан не смел ослушаться. И мы не смели. Он был колдун. Очень сильный. Мы видели, что он делал с теми, кто противился его воле... После смерти хана мы ушли под руку его двоюродного брата.
- Ванчжуна, - Янь не спрашивала - утверждала.
- Да, - подтвердил кидань.
- И вы так боялись гостя вашего покойного хана, что готовы были исполнить его приказ даже сейчас? Или этот приказ прозвучал снова?
- Гость хана говорил, что ты ведьма, которая хочет погубить народ киданей. Хан Ванчжун сказал то же самое.
- Давно он это сказал?
- После того, как ханьцы напустили на наше войско огненных демонов. Он сказал, что заклинание для их подчинения дала ханьцам ты.
- Спасибо за откровенность, воин, - женщина растянула губы в искусственной улыбке. - Надеюсь, господину сотнику ты всё это повторишь уже без принуждения. В противном случае...
Шум и гам за окном, на некоторое время отодвинувшиеся в сторону пустыря, снова усилились. Заметались языки пламени от факелов патруля, звякало железо, звучали тяжёлые шаги солдат. В окне показался силуэт воина в ханьском шлеме.
- Эй, все целы? - окликнул солдат, и мастер Ли узнал по голосу десятника Вэя.
- Не совсем, - отозвался он. - Прошу вас, господин десятник, заберите пленного, пока он нам весь пол кровью не залил.
- А, так тут живой лазутчик! - обрадовался Вэй. - Второго-то мы пристрелили... Эй! Пленного в башню!
Двое солдат, которых впустили через дверь, подхватили шипящего от боли киданя под руки и поволокли на улицу.
- Уфф... - жена с облегчённым вздохом села на лежанку. - Я боялась, что не получится.
- А я уж, было, подумал, что ты и вправду собралась выжечь ему глаза, - усмехнулся Юншань, тоже не скрывая облегчения. Ногой вытолкнул ножны из-под низкого столика, на котором стояли бронзовое зеркальце, шкатулка с косметикой и выкованная женой стальная роза на простенькой деревянной подставке. - Оденься. Холодно.
- Да, любимый, - супруга потянулась за домашним платьем. - Раньше я бы точно не смогла пытать человека. Сейчас - не знаю... Честное слово, не знаю.
И добавила что-то на родном языке. Вероятно, опять высказывание кого-то из мудрецов её мира.

- Жестокий век, жестокие сердца... - не только муж, но и она сама была не рада внезапно проявившейся новой грани своей личности. Яна накинула домашнее платье, запахнулась, опоясалась и протянула Юншаню, устраивавшему меч обратно на крючок, его собственные штаны с верхней рубашкой. - И ты оденься, любимый. Спать нам сегодня уже не придётся.
А потом они вдвоём с Гу Инь ползали на коленях по плотно утрамбованному земляному полу, отскребая кровь и мочу, что просочились сквозь камышовую циновку. Саму циновку, ясное дело, придётся выбросить. Ваня хотел было унести её на двор, но Юншань велел перепуганным такой внезапной побудкой детям и носа за порог не казать. Циновку вынес и сжёг Фэнь, который затем взялся за починку окна... У Яны не было ни малейших сомнений, что после допроса пленного сотник пошлёт за ней. Ну, и за Юншанем, естественно. И учинит им не менее пристрастный допрос, хотя историю с "чёрным человеком" он и так знал. Причём не столько на предмет выдоить новые знания, сколько отредактировать её легенду для подачи тем двум чиновникам. Насчёт молчания киданя она не обольщалась, этот недоделанный ниндзя был в достаточной степени деморализован её мнимой сопричастностью к неведомой банде "чёрных". Степняк небось навоображал невесть чего, и совершенно не был рад, что его втянули в разборки столь запредельно жестоких существ. Это чем же "гость хана" смог так запугать киданей, не щадивших в набегах даже грудных младенцев? Яна полагала, что вряд ли это узнает.
Не прошло и двух часов, как за ними явился десятник Вэй с солдатами.
- Господин сотник велел взять ваш дом под охрану, почтенный мастер, - вежливо, но с настороженной ноткой сказал он Юншаню. - А вам и вашей жене велит немедля явиться для беседы. Какие-то важные вести, касающиеся вас лично.
Судя по всему, десятник недоумевал: какие такие важные вести могли касаться личности старшины оружейников? Но в армии хуанди не было принято обсуждать приказы начальства. Он и не обсуждал, а выполнял, резонно полагая, что это не его ума дело. Однако своё мнение никто ему иметь не запрещал.
На переодевание в праздничное платье времени ей никто не дал, пришлось идти как есть, в повседневном.
Сотника, впрочем, это не смутило: он сам был в доспехах, причём не парадных. Разве что шлем снял. Присутствие встревоженных Елюев, отца и сына, было понятным: на сей раз диверсантом оказался их соплеменник, пусть и другого рода. Поскольку тревоги на стенах не поднимали, а караулы были усилены и смотрели в оба, сотник Цзян резонно предположил, что "недоделанные ниндзя" могли затесаться среди союзных киданей. Сейчас подчинённые Елюя совместно с десятником, отвечавшим за расследования, наверняка прорабатывали эту версию, пока хан с сыном гостили у сотника... и не могли повлиять на ход следствия. Но Яну смутила расписанная красивым пейзажем ширма. За ней явно кто-то был. Кто-то, кого гостям сотника видеть было не обязательно... Супруги Ли отвесили почтительный поклон, после чего чинно уселись на укзанное сотником место.
- Вот люди, на которых подняли руку те двое, - проговорил тот, обращаясь к знатным степнякам. Судя по красным глазам и осунувшемуся лицу, выспаться как следует сотнику уже давно не удавалось. - Это старшина оружейников мастер Ли Юншань и его жена. Как видите, никакая она не ведьма, а вполне законопослушная женщина, супруга почтенного мастера. Она родом с самого западного пограничья каганата Ашина. Родич Ванчжуна более полугода назад стал жертвой собственной недальновидности, позволив неизвестному чужеземцу сделать себя орудием личной мести семье этой госпожи. А сам Ванчжун, проявив ещё большую недальновидность, спустя полгода вдруг решил, что это его тоже касается. Заодно он очернил вас обоих в моих глазах, что является куда более серьёзным проступком.
- К нам присоединялись люди из других родов, это так, - степенно проговорил хан Елюй. - Родичи по женской линии и юноши из дальних кошей. Прости, сын гуна. Это моя вина, что я не придал значения тому, из каких именно аймаков они приходили в последнее время.
Отец и сын виновато склонили головы.
- Я вам верю, - кивнул сотник. - Но мои воины теперь с недоверием будут относиться к твоим. Как нам решить эту проблему? Я могу приказать им ходить в совместные караулы, как и прежде, но не могу приказать оставить подозрения.
- Пусть то, что говорилось в этой комнате, не выйдет за её пределы, сын гуна, - предложил хан. - Солдатам и моим воинам можно сказать, что почтенный мастер и его супруга случайно заметили лазутчиков, и потому те на них напали.
- Сначала послушаем, что скажет десятник-дознаватель, - сотник хлопнул ладонью себе по колену. - Но пока его здесь нет, давайте в самом деле решать, как нам всем поступить. Замысел Ванчжуна прост: рассорить нас, вынудить поднять мечи друг на друга. Разрушение замысла врага - один из путей к победе над ним. Потому никакой вражды я не допущу. Любой ценой. А уж каким методом я этого добьюсь... Ну, вот, кажется, дознаватель возвращается. Послушаем его. Пусть и почтенный мастер с супругой послушают, их это тоже касается.
Штатным дознавателем в крепости был десятник Тао - невысокий, невзрачный, щуплый с виду ханец лет тридцати. Но внешность обманчива. Те, кто лицезрел его гоняющим солдат по несколько часов на тренировочных поединках - притом без видимых признаков усталости - с этим выводом согласятся. А ещё он был крайне немногословен, очень умён, хранил в своей памяти досье чуть ли не на каждого обитателя Бейши, и был фанатично предан императрице-буддистке. Ибо являлся столь же фанатичным последователем Будды, и не скрывал, что однажды, исполнив свой долг перед хуанди, уйдёт в монастырь. Поскольку сотник сидел на лавке, Тао встал на одно колено и по-воински склонился - левая ладонь поверх правого кулака перед лицом.
- Господин, - негромко сказал он. - Они пришли в семью родной тётки пол-луны назад. Сказали, что отложились от Ванчжуна.
- Что семья? - коротко спросил сотник.
- Они подавлены, господин. На их головы пал позор.
- Другие семьи проверил?
- Пришедшие в род Елюя выходили к нам сами и называли свои имена. Все, кроме одного. Это третий брат. Он пытался бежать. Когда его схватили люди хана Елюя и повели ко мне, откусил себе язык и истёк кровью.
Сотник Цзян многозначительно переглянулся с помрачневшим ханом. То, что Ванчжун пришлёт к Елюю своих диверсантов под видом дезертиров, это и козе было понятно. Потому и была усилена охрана стратегически важных объектов крепости. Но то, что их целью станет семья неприметного мастерового... Сотник сделал всё возможное, чтобы имя много знающей чужеземки оставалось в безвестности. Как выяснилось, возможного оказалось недостаточно. Сам он проболтаться не мог, ибо больше не пил. Те чиновники попросту не знали о женщине. Елюй-младший - тоже. Семья Ли разумно помалкивала. Значит, информацию о жене мастера Ванчжун мог получить лишь из того же источника, что и его покойный родственник, организовавший нападение на обоз. Собственно, допрос пленного подтверждал именно эту версию. А вот весьма болезненное самоубийство третьего лазутчика показывало, что Ванчжун знает гораздо больше, и своими знаниями делиться ни с кем посторонним не собирается. И что он, а с ним и его люди, кого-то очень сильно боится, а это степнякам совсем не свойственно.
- Десятник, останься. Чуть позже я отдам тебе распоряжения... А тебе, хан, придётся ещё раз проверить пришлых и их родню, - произнёс сотник, старательно выверяя каждое слово. - Заставь их принести клятву согласно обычаям, и напомни, какая судьба ждёт всех клятвопреступников. Простые родовичи, насколько я знаю, соблюдают обычаи свято. Твоя вина заключается лишь в недосмотре.
- Мой недосмотр едва не привёл к беде, сын гуна, - сказал старый Елюй. - Отныне нет мне прощения. Я могу лишь частично загладить свою вину, устранив недоверие между нами. Мой сын Лугэ может остаться гостем в твоём доме, пока наши юрты стоят внутри стен Бейши.
- Я не стану оскорблять тебя, хан, держа твоего сына в заложниках, - вежливо отказался сотник. - Столь доблестному воину найдётся достойное место в предстоящем бою. Но прежде, чем идти в бой, хотелось бы точно знать, кто наш противник.
- Ты полагаешь, это не Ванчжун? - поинтересовался хан.
- Я полагаю, это не только Ванчжун. Возможно, больше знает присутствующая здесь дама, - сотник вперил в Яну холодный взгляд. - По свидетельству очевидцев, убитый ею чужеземец перед тем говорил с ней на одном языке. Должны ли мы все думать, что и тот чужеземец, и госпожа принадлежат к одному народу... или сообществу?
Яна вздрогнула. Вот, как говорится, не было печали...
- Нет, господин, - с поклоном ответила она. - Эти люди... они... злейшие враги моего народа. Собственно, больше ничего я о них не знаю, и не представляю, почему они взялись преследовать именно мою семью. Может, отец что-то знал, но его убили.
"Подлый приём - кивать на убитого отца, - подумала Яна, злясь на саму себя. - Но как ещё с вами говорить? Скажешь правду - или не поверите, или закроете в башне и начнёте выцеживать информацию. А ещё - сотник должен понять, что при посторонних я точно ничего не скажу".
Сотник, судя по всему, это понял.
- Я должен был догадаться, что напуганная дама, убежавшая на другой конец обитаемого мира, чтобы спасти жизнь ребёнка - плохой источник подробных сведений о её врагах, - холодно усмехнулся он. - Что ж, будем исходить из того, что Ванчжун действует не самостоятельно. Теперь прошу простить меня, но я должен заняться неотложными делами.
Отец и сын Елюи, довольные, что сравнительно легко отделались - а подставили их нешуточно - распрощались и покинули комнату. То же самое собрались сделать супруги Ли, но сотник сделал незаметный знак Тао, а тот ненавязчиво положил руку на плечо Юншаня.
- Господин велит вам остаться, мастер.
"Вот так, - Яна чувствовала себя на редкость неуютно. - Интересно, гость за ширмой покажется, или так и будем беседовать в его невидимом присутствии?"
Гость за ширмой показываться не торопился. А вот десятник Тао снова склонился перед сотником.
- Теперь говори, - приказал сотник. - Говори всё, что узнал.
- Пленный показал, что гость его прежнего хана был колдуном, - бесстрастно сказал Тао.
- Это так? - на сей раз сотник вопрошал уже Яну.
- Нет, господин, - она покачала головой и криво усмехнулась. - Какие они колдуны? Обыкновенные мошенники. Пользуются своими знаниями, чтобы дурачить киданей. А может, не только их.
- Вы убили одного из них, - сотник всё ещё сомневался. - Значит, либо вы тоже колдунья, либо он был обычным человеком... Вы говорите, их сила - знания? Могут ли они дать киданям тайну порохового оружия?
- Не дадут.
- Почему?
- Кидани не смогут ни произвести достаточно орудий, ни как следует управиться с ними, если получат готовые. Они до этого не доросли как народ. А вот использовать как приманку...
- Значит, они не желают, чтобы ваши знания попали к нам, - сделал вывод сотник. - Пушки они упустили, но теперь уж точно постараются, чтобы никакие другие знания больше не перешли к учёным империи.
- Скорее всего, господин.
- Тао, - сотник окликнул подчинённого.
- Да, господин, - отозвался тот.
- Тот, кто нам нужен, наверняка недалеко отходит от Ванчжуна.
- Я понял, господин. Живым или мёртвым?
- Как получится.
- Слушаюсь, господин. Разрешите идти?
- Иди.
"О! Так он у сотника не только по контрразведке, - удивилась Яна. - По слухам, профи. А с этим... ещё одним гостем... у сотника наверняка будет увлекательный разговор. Жаль, не получится поприсутствовать".
- Насчёт тех... притворных колдунов, - хмыкнул сотник, когда Тао удалился. - Вы точно ничего не хотите мне ещё сказать, госпожа Ли Янь? Ваш покойный батюшка вам точно ничего не рассказывал?
- Гораздо больше мог бы рассказать мой покойный дядюшка, - мрачно проговорила жещина. - Он был одним из них.
- Вы знали?
- Нет, господин. Позже догадалась.
- Когда именно?
- После встречи с тем... которого я молотом...
- Насколько они безжалостны?
- Абсолютно, господин. Мы для них не люди. Мы все, господин. И хань, и тоба, и кидани, и сяньби, и корейцы, и прочие народы. Себя они почитают живыми богами, коим дозволено абсолютно всё. Тогда как на самом деле они всего лишь ...отбросы.
- Вы уверены?
- Господин, я хорошо знала, кто таков мой дядюшка. Подобное тянется к подобному. Чтобы повелевать нормальными людьми, они отвергают любые обычаи и установления, а честь и совесть провозглашают вредными. Потому, господин, я не удивлена, что кидани боятся их до мокрых штанов. Такие способны на любую ложь, подлость и жестокость, если это потребно для достижения какой-то цели. Прошу вас, господин, предупредите десятника Тао. Он ещё никогда не имел дело с таким противником.
- Десятника я предупрежу, - проговорил сотник. - Почтенный мастер, вам придётся смириться с присутствием караула у вашего дома. И не отпускайте больше ваших детей гулять с приёмышем Елюя. Сам мальчишка вне подозрений, но мало ли... Захотят поиграть, пусть играют у вас дома, под присмотром.
- Само собой, господин, - почтительно ответил Юншань, потрясённый всем, что здесь услышал. - Если у них будет время для игр.
- Справедливо, мастер. Полагаю, времени у нас у всех уже почти не осталось. Ступайте.

Прода:

Наконец посетители покинули комнату. Но сотник не спешил облегчённо переводить дыхание.
Из-за ширмы, едва слышно шурша туфлями по ковру, привезенному из города Ань (прим.: Ань - китайское название Бухары), вышел неприметный человек в одежде и головном уборе чиновника. В отличие от своих собратьев по сословию, этот человек был худощав, невысок, говорил как правило негромко, на людях показывался крайне редко и неохотно. Но полномочия у него были такие, что вряд ли он отчитывался перед Тайюанем. Сотник готов был поспорить, что корреспонденция, подписанная именем этого чиновника, шла гораздо дальше провинциального центра. А посему гостю крепости оказывалось всяческое почтение.
- Господин, - сотник поклонился.
- Вы исполнили мою просьбу как нельзя лучше, господин Цзян, - вежливо проговорил чиновник. - Я выслушал всех, внимательно следя за лицами. Хотите знать моё мнение?
- Это было бы весьма поучительно для меня, господин.
- Отец и сын Елюи наверняка непричастны к заговору Ванчжуна, - произнёс чиновник, усаживаясь на почётном месте по правую руку от сотника. - Хотя он гарантированно присылал своих людей и вполне мог договориться с кем-то из племенной знати. Они примкнули к нам не потому, что так уж соблюдают клятву верности, а потому, что им не нравится происходящее с народом киданей. Кто-то весьма жестокий и беспринципный, как выразилась дама, намерен подмять их под себя. А если судить по его действиям, у империи появился весьма неприятный враг... Не знаю, замешано ли здесь полноценное колдовство, или же действительно речь идёт об использовании этим врагом неких новых знаний, но работу в северном направлении, полагаю, нам стоит усилить.
- Для начала, господин, стоит отбиться от Ванчжуна, - помрачнел сотник. - Только в этом случае ваши отчёты попадут по назначению.
- Разумеется, - чиновник впервые за долгое время улыбнулся, демонстрируя ровные мелкие зубы человека, с детства питавшегося хорошей едой. - Потому все мои знания к вашим услугам... Кстати, эта дама, супруга старшины оружейников, как мне кажется, догадалась, что пространство за ширмой не пустовало. Вероятно, поэтому она не была до конца откровенна с вами.
- Никто и никогда не бывает до конца откровенен, господин. Это свойственно не только нам, но и людям запада.
- Вероятно, я неточно выразился, прошу прощения, - кивнул чиновник. - Я хотел сказать, что если дама желает помочь империи - своей новой родине - и доверяет вам более, чем другим, мы с коллегой вполне можем в той же степени довериться и вам.
- Благодарю, господин, - ответил сотник, тщательно скрывая довольную усмешку. Специалист в крепости - это неплохо. Но когда он начинает ходить за тобой по пятам и ловить каждое слово, сказанное в твоём приутствии, это неприятно. - Я оправдаю ваше доверие. Но сперва в самом деле стоит заняться более неотложными делами. Не сегодня, так завтра под стенами будет вражеское войско. Моя обязанность...
- Я знаю, господин сотник, я знаю, - снова кивнул чиновник. - И вполне полагаюсь на ваш воинский опыт. Однако прежде, чем идти на стены, я бы хотел, чтобы вы продумали способ спасти эту даму, если исход осады будет не в нашу пользу. Мы не можем потерять столь ценный источник знаний.
- Вывозить её опасно. Да она попросту не поедет одна.
- Кто будет спрашивать жену ремесленника?
- Я.
- Вы настолько прониклись уважением к ней?
- Я попросту её немного изучил. Если погибнет её семья, она наложит на себя руки. Все старания будут напрасны.
- Вы говорили, она христианка. Христианская мораль осуждает самоубийство.
- Христианская мораль осуждает и убийство, а эта дама сражалась и убивала врагов. Господин, на свете очень мало высоких духом, которые свято следуют заветам своей веры. Но допустим, она не повесится, а сойдёт с ума от горя. С женщинами это бывает. Результат в любом случае будет одинаков. Посему наилучшим способом сохранить источник знаний я полагаю защищать крепость всеми нашими силами... пока не придёт подмога.
- Вы уверены в своих посланцах?
- Один из них - родом татаб. Он знает эту степь лучше всех киданей вместе взятых.
- Хорошо, что их несколько. Хоть один, но доберётся до цели... Что же до меня, то я готов к любому исходу.
"Я заже знаю, что ты закопал шкатулку со своими отчётами, - мысленно усмехнулся сотник. - Правда, не знаю, где, но это неважно. Каждый готовится по-своему".
- Всё же я бы попросил вас, господин Цзян, обеспечить безопасность этой дамы на время осады, - негромко произнёс чиновник. - Вы говорили, она просит приставить её к какому-нибудь полезному делу? Пусть варит кашу, но всё время находится в безопасном месте и под присмотром ваших людей, чем в кузнечной слободе, поблизости от юрт наших гостей... Жаль, что вы лишь сейчас раскрыли ваш маленький секрет, господин Цзян, - чиновник добродушно усмехнулся. - Если бы вы сделали это раньше...
- Вам я доверял безоговорочно, господин. Но я не мог поручиться, что имя настоящего изобретателя порохового оружия не утечёт в степь из Чаньаня. Увы, моя предосторожность оказалась напрасной.
- Такого никто предвидеть не мог, это правда. И всё же... Впрочем, сожаления о несбывшемся - одно из самых бесплодных занятий в мире. Надлежит думать о будущем, а посему я вас покидаю. Каждый из нас будет заниматься своим делом ради общей пользы.

- Как тебе это удалось?
- Наблюдатель оставил завербованных агентов из местных. Одного среди киданей, второго - среди приближённых императрицы. У обоих остались долговечные коммуникаторы с автономным источником питания. Нам удалось отправить сообщения. Я не был уверен, дошли ли они, но судя по событиям в том временном потоке, дошли, и дело сдвинулось с мёртвой точки. Скоро ключ будет в руках одного из них.
- Что ж, бинго, приятель. К кому бы ни попала наша горе-путешественница, ключ в любом случае окажется у нас. Молодец. Продолжай. Докладывай мне о важных событиях в любое время суток.
- Слушаюсь, господин.

И без того пасмурный день был омрачён появлением на горизонте передовых отрядов мятежного Ли Ванчжуна.
В отличие от хана Елюя, его войско было именно войском, а не кошем с женщинами и детьми. Хотя в обозе они наверняка везли если не юрты, то как минимум походные шатры. Только воины. Притом, по обычаю, перенятому у ханьцев, разделенные на отряды со знамёнами.
- Точно - мохэ, - проговорил десятник Тао, разглядывая воинов врага. - Кидани таким красивым строем ещё не скоро начнут ходить.
- Тао, - окликнул его сотник.
- Да, господин.
- Ты подобрал надёжных людей?
- Мой десяток весь состоит из таких, господин.
- Они не пойдут с марша на штурм. Будут разбивать лагерь.
- Я понял, господин. Сколько у меня времени?
- Десяти дней тебе хватит?
- Хватит, господин.
Этому - хватит. Этот в прошлом году за десять дней размотал сложный клубок связей хагана Кугэ. В результате расследования, которое на основании этих данных проводили уже совсем другие люди, старый хаган внезапно умер, а в Пиньчжоу за решётку угодили несколько чиновников.