Здесь вы можете обсудить фантастическую и историческую литературу.
Почему-то вчера не смогла загрузить сюда проду. Планшет глючило по чёрному
Почему-то всё чаще вспоминалась та поездка трёхлетней давности.
Нет, не спешный отъезд с постоянными оглядками за спину. И даже не нагнавшие их по пути всадники: помнится, тогда вся семья была здорово напугана их появлением, и тем более приятным стал сюрприз - письмо и серебряная пайцза от принцессы. Её высочество поступила совершенно логично. Тогда она готовила экспедицию за океан, и в связи с этим избегала крупных интриг. А как раз в такую интригу её втянуть и пытались. С коваными лотосами - кстати, получившимися вполне даже сносно - просто каким-то чудом не вышло вселенского заговора против императрицы. Но семейство Ли узнало об этом много позже, из единственного за всё время письма принцессы, адресованного даже не им, а тысячнику Цзяну. Тогда мозаика и сложилась.
И сейчас, когда ещё на слуху была новость о возвращении корабля с вестью об открытии новых земель, Яна всё больше убеждалась в правоте принцессы Тайпин. Эта честолюбивая женщина, видя перед глазами пример матушки, успешно занявшей Нефритовый трон, сама надеялась когда-нибудь на него воссесть. Но при наличии двух не менее честолюбивых, хоть и не столь одарённых братьев, уже побывавших императорами и отстранённых мамой от власти, сделать это было сложно. Против неё играло то, что её первый муж был в своё время обвинён в государственной измене и покончил с собой. А факторы "за"... Казалось бы, что могла противопоствить двум наследным принцам их младшая сестра? Тогда, три года назад - почти ничего. Сейчас в её активе успешная морская экспедиция на восток, дипломатический прорыв в переговорах с царством Бохай, кураторство над перевооружением армии, и - да - растущая лояльность офицерства. Лояльность к ней лично, как к человеку, исподволь продвигающему идею создания военной касты на условиях абсолютной преданности хуанди... И многое из этого принцесса выиграла, вовремя уйдя в тень три года назад. Разменяв столичное будущее семьи, служившей источником массы полезной информации, на благо империи... Ну, хоть на том спасибо, что не головами откупилась, а спрятала в глухомани, туманно намекнув в прощальном письме на ожидание перемен.
Между прочим, императрице У Цзэтянь, по слухам, становилось всё хуже. Причём болезнь поразила не столько тело, сколько разум женщины, разменявшей девятый десяток, и схватка между наследниками уже разгоралась. Пока подковёрно и без выноса трупов, но сыновья и дочь императрицы уже весьма подозрительно поглядывали друг на дружку. Само собой, смутные отголоски этой борьбы уже докатились и до приграничных городков. Люди пока ещё не решались ставить на того или иного претендента, но понимали, что открытая борьба неизбежна. Если императрица не назовёт имя преемника и не провозгласит девиз первой эпохи его правления... А впрочем, если и назовёт. Всё равно драки не избежать. Но всё же предпочтения у жителей Бейши уже имелись. Поскольку городок был не столько торговым перекрёстком, сколько пограничной крепостью, а военные в последнее время на разные лады нахваливали принцессу Тайпин, политические воззрения большинства жителей Бейши нетрудно было предсказать. Принцесса, конечно, женщина, но пока перед глазами живой пример женщины на Нефритовом престоле, у неё немало шансов на успех. Её братьям пеняли за несоответствие профессиональным требованиям, из-за которых, как считалось, мать отстранила их от власти одного за другим. Но они были мужчинами, и за обоими стояло по довольно сильной придворной партии. Потому никто не пытался загадывать наперёд. Мало ли, как оно там, в столице, сложится, а жить надо при любом хуанди.
Так рассуждали все соседи, и так же прилюдно рассуждали супруги Ли. А не прилюдно они уже рассматривали самые разные варианты развития событий. Честно сказать, мастер Ли мало верил в успех принцессы. Яна, знавшая самую чуточку больше, была немного оптимистичнее, но и другие варианты не отбрасывала. Конечно, не худшим вариантом было бы воцарение старшего принца Ли Чжэ, князя Лулинь. Сам-то принц был слабохарактерным, весь в отца, но его жена, княгиня Вэй... По отзывам людей, знавших её лично, амбициями эта дама не уступала свекрови. Придворные опасались очередного "бабьего переворота", который в случае воцарения старшего сына императрицы становился неизбежным, и потому больше шансов было у младшего - Ли Луна. Такого же слабохарактерного, как отец и брат, но не имеющего властолюбивой супруги. Этот, чтобы удержаться на троне, будет вынужден совать в зубы поддержавшим его придворным жирные куски, что не означало для императорской казны ничего хорошего. Что, в свою очередь, тянуло за собой сворачивание многих начинаний нынешней императрицы и принцессы, в том числе едва начавшегося развития океанского флота и прочих нововведений. Юншань прекрасно понимал, что под последнюю статью они с женой подпадают едва ли не в первую очередь, и потому воцарение младшего принца рассматривалось ими как самый нежелательный вариант.
- Всё в руках императрицы, - со вздохом подвёл итог Юншань, когда они с женой засиделись на ступеньках крыльца - последние в этом году тёплые вечера, жаль было упускать. - Что бы там придворные ни решали, но если она издаст указ, где прямо назовёт имя наследника, оспорить его будет невозможно. Воля Неба. Нам остаётся только молиться, чтобы мы не слишком сильно прогневали Небеса, и оно не послало нам в наказание негодного императора.
"Ханьский фатализм, - подумала Яна. - Или прагматизм? В самом деле, мы-то что можем сейчас поделать? Всё, что реально могли, уже сделали... Теперь только от принцессы зависит, сможет ли она этим воспользоваться".
- Мы сделали, что могли, любимый, - сказала она вслух.
- Вот именно. Как ты там говорила, насчёт мудрости западных народов? "Дай мне бог силы изменить то, что я могу изменить, мужества пережить то, что изменить не могу, и мудрости - чтобы отличить первое от второго". Пожалуй, теперь нам понадобится именно мужество...
"Если бы он ещё кое-что знал..."
Яне было ужасно неловко потому, что от мужа приходится что-то скрывать. Ну, вот, такой неправильной она уродилась. Вернее, мать воспитала. Мол, раз уж любишь человека, живёшь с ним, значит, доверяешь. Но дочь... Юэмэй или Ли Чжу, уже не суть важно. Она просила отца не шокировать, и говорила это таким грустным голосом, что лучше уважить её просьбу. Видимо, она знала, что делала. Лишь позже, по здравому размышлению, Яна поняла, почему последовала такая просьба. Одно дело узнать, что ты прямой потомок давно сгинувшей императорской династии, и совсем другое - что твоя дочь обладает, мягко говоря, необычными способностями. Потомков самых разных династий в империи было пруд пруди, во всех сословиях, а девочек, способных произвольно перемещаться во времени и пространстве, не так уж и много. Вернее, всего одна. И если рассказать об этом отцу... Как он поступит, не могла предсказать даже Яна. Также, как она, будет хранить тайну? Позволит дочери развивать свой дар или наоборот, попытается запереть и "выбить дурь"? Судя по тому, как Юэмэй была пессимистично настроена, ничего хорошего в случае, если отец узнает её тайну, не было бы. Юншань мало чего на свете боялся, но страх перед неведомым мог и пересилить здравый смысл.
Лучше промолчать. Здесь, как и с разборками принцев и принцесс, они уже ничего изменить не могут. Юэмэй именно такая, какая есть, и нужно благодарить бога уже за то, что она сейчас почти нормальный человек. А ведь могла бы ринуться мстить непонятно кому за тысячелетние обиды. Это вполне в человеческой природе, образ графа Монте-Кристо не на пустом месте возник.
- Рад, что ты передумала идти к тому... соотечественнику, - тем временем негромко проговорил Юншань. - Может, у вас так и принято, но это была бы ошибка.
- Я это поняла, - слабо улыбнулась Яна.
- Продолжает за тобой ходить?
- Увы.
- Может, и прав Ванди - он к тебе приставлен как охрана?
- Странно это выглядит, любимый. Это скорее присмотр, чтобы не сбежала ненароком... как мы тогда.
- "Тогда" это был вопрос жизни и смерти.
- А сейчас?
- Пока не вижу причин так думать.
- Не скажу, что ты меня успокоил, но... Любимый, я их действительно боюсь.
- Не ходи одна, - муж накрыл её руку своей широкой ладонью. У ханьцев не было принято публично выражать свои чувства к супруге, но Юншань частенько делал исключения для своей чужеземной жены. - Если я не смогу, Ляншань всегда рад тебе помочь. Или слугу с собой бери, когда идёшь куда-то. Может, это и не та помощь, которая тебе нужна, но так тебе хоть спокойнее будет.
- Отрывать вас от работы...
- Брось, Янь. Больше всего на свете я боюсь тебя потерять. Для Ляншаня ты стала матерью. Уж не знаю, как ты этого добилась, но он смотрит на тебя так же, как и старший братец. Сяолан помнит родную мать и молится её духу, но чтит тебя - угадай, почему. Про малышей и говорить не стоит... Словом, пока всё не прояснится, одна ты из дому больше не выйдешь, хоть в кузницу, хоть на рынок, хоть через дорогу к Чунпин.
В ответ Яна лишь улыбнулась: сквозь приказной тон мужа действительно проглядывал страх. У них и вправду получилась "хао" - идеальная семья с точки зрения ханьцев. Взаимная любовь и уважение, и куча детей обоего пола. Потому страх лишиться этого присутствовал у всех. Даже у детей.
На следующий день у неё была масса работы в кузнице, потому и утром, и вечером рядом был Юншань. Через день, когда прототип пистолета был наконец доведен до ума и испытан, написали записку господину тысячнику, курировавшему проект. Тот явился лично, в сопровождении двух чиновников учёного звания. Прототип, чертежи и расчёты были переданы им на растерзание и детальное изучение, после чего тысячник дал оружейникам свободный день. Заслужили. И лишь на третий день, тот самый внеочередной выходной, Яна пошла на рынок. Сопровождал её на этот раз Ляншань.
Соседки давно перестали удивляться её отношениям с детьми. Если для ханьских женщин дети - это прежде всего рабочие руки в семье, а также персоны, от которых проистекает почитание матерей как старших, то для чужестранки всё было иначе. Она сама не раз говорила, что своего лучшего друга сама родила. Так и было. Ваня всегда был ей и сыном, и другом. С приёмными получилось немного сложнее. Она вошла в семью Ли, когда они были ещё в возрасте, требовавшем кумира, образца для подражания. С Сяолан, как с девочкой, получилось наладить отношения быстрее. Ляншань поначалу относился к новой жене отца с настороженностью. Потом с почтением. И не так уж давно, когда пришёл сложный возраст отрицания былых авторитетов, она сумела и ему стать другом. Потому соседки часто видели их подолгу беседующими. Самые любопытные, вроде главной разносчицы сплетен Ван, время от времени подслушивали. Но добычей сплетниц становились лишь разговоры на темы познания мира. Некоторые при этом даже получили лёгкий культурный шок, когда узнавали из этих бесед, как они сами признавались, "о природе вещей". Откуда берутся гром и молнии. Почему солнце восходит на востоке и заходит на западе, а не наоборот, почему сменяются времена года, и так далее. Ляншань был любознателен, и, несмотря на подростковое бунтарство, подавляемое ханьским воспитанием, впитывал знания, как губка воду. На том Яна его и подловила, и теперь их отношения ничем не отличались от отношений с Ваней.
Корзинка была лёгкая - нужно было всего лишь купить зелени и специй. Но Яна шла не спеша. Дома их обоих ждала работа: ей на кухню, стряпать вместе с Хян, а Ляншаню ещё нужно наклепать новые деревянные накладки на ручки к ковшу и сковороде. А парнишка как раз завёл разговор с туманными намёками на то, как ему нравится внучка бабушки Чжан. Что ж, ему четырнадцатый год. Возраст как раз тот, чтобы начинать на девчонок заглядываться. А что? Парень будет завидным женихом, весь в отца. Начал уже раздаваться в плечах, и, судя по всему, годам к тридцати станет таким же крепким мужчиной. Но пока это ещё подросток, хоть и здорово вытянувшийся за последний год. Скоро, глядишь, её догонит и перегонит.
- Но ей-то всего восемь, - резонно возразила Яна, выслушав откровения приёмного сына. - Вряд ли сейчас можно понять, какой она будет женой и хозяйкой дома. У неё же ещё куклы на уме.
- Так и мне ещё жениться рано, - не менее резонно ответил сын. - Пока подрасту, пока отец скажет, что меня пора женить, она тоже повзрослеет. А какой она будет через много лет - достаточно посмотреть на её почтенную мать. Вот я и подумал, что раз вы будете выбирать, так чтобы знали, кто мне нравится. Чтобы семья была... как у вас с отцом.
- Это приятно, что мы с отцом для вас пример, - улыбнулась Яна. - Но именно так, как у нас, редко у кого бывает. Хотя, попытаться никому не запрещено... Уверен, что не разочаруешься?
- Сюй - хорошая девчонка, - проговорил Ляншань. - Не только в куклы играет. Она и матери помогает, и бабушке... Мама, ты намекни, пожалуйста, бабушке Чжан, чтобы не просватали её за другого. Было бы обидно.
Последнее он сказал так, словно заменил этой фразой кое-что менее учтивое: "А то как бы не пришлось этому другому морду бить". Ляншань был учтив только со старшими. Ровесников при случае "строил", как десятник своих солдат, а тех, кто возражал, поучал кулаками. "Перебесится, - говорил отец, когда Яна жаловалась на выходки сына. - Я же перебесился". Ляншань и правда чем дальше, тем больше походил на отца, а отец, если верить ему самому, в том же возрасте был таким же забиякой, и лишь потом сообразил, что может убить человека одним ударом. Только тогда и прекратил драки. Сыну пока ещё только предстояло постичь эту премудрость. Потому потенциальные женихи малышки Сюй сильно рисковали. Наверное, сын прав: стоит побеседовать за чашкой чая со старой Чжан, железной рукой правившей большим семейством. Подарочек ей поднести, быть может. А там, слово за слово, и поднять вопрос о будущей помолвке. Но сперва нужно поговорить на эту тему с мужем. Его мнение будет решающим, такие тут порядки. Хотя... Юэмэй права, когда говорит, что в семье всё решает отец, но что именно он решит, зависит от мамы.
Человек возник перед ними, словно соткался из воздуха. "Как у Булгакова..." - в разом опустевшей от мгновенного страха голове мелькнула единственная мысль. Судя по тому, как окаменело лицо Ляншаня, это был тот самый, которого он засёк на рынке: типичный такой европеец со светлыми глазами, но в тюркской одежде. Высокий, худощавый. Сдержанный в движениях, что выдавало бывшего военного. И на лице выражение снисходительного превосходства. Мягко говоря, не то, что настроило бы на дружескую беседу с этим типом.
- Долго же вы ждали, - к чести Яны стоит сказать, что пугалась она обычно сильно, но и приходила в себя очень быстро. Выбранная ею маска исполненной достоинства зажиточной ханьской женщины идеально подходила, как ей казалось, к этой ситуации.
- Я ждал приказа, - сказал незнакомец, и голос его был неприятно холодным. - Мне велено отдать вам вот это.
И протянул женщине холщовый мешочек, в котором довольно свободно болталось нечто продолговатое. Преодолев ещё один мгновенный приступ страха, Яна протянула руку. Мешочек в первый миг показался ей довольно увесистым, но это было ложное впечатление. Да, там угадывалась тяжесть металла, но не такая уж и большая.
- Отошлите парня, - незнакомец кивнул на Ляншаня. - Он здесь лишний.
- Мой сын не может быть лишним, - хмуро заявила Яна. - Если хотите что-то сказать, говорите.
- Сын, значит... - губы незнакомца скривились в брезгливой усмешке. - Ладно. Хотел сказать кое-что от себя, но раз мальчишка здесь, обойдусь. Передам только то, что можно. Вы готовы встретиться с моим начальством?
- Если найдём тему для разговора, то почему бы и нет? - холодно ответила Яна.
- Откройте посылку. Возможно, там залог того, что тема для разговора найдётся.
Шнурок на горловине мешочка был затянут очень слабо, развязать его удалось одной рукой. И она извлекла из мешочка... добротный охотничий нож с рукоятью из тёмного дерева и в тиснёных кожаных ножнах.
В первый миг она не поверила своим глазам.
Она узнала эту вещь не столько по виду, сколько по исходящему от неё теплу.
Этот нож её отец сделал для себя. Только для себя. И показывал лишь самым близким людям... Тончайший декоративный узор на булатном клинке был выложен серебром, серебром же была отделана и рукоять. Но когда Яна видела этот нож в последний раз... Тогда он выглядел совсем новым, словно только что из мастерской. А сейчас...
"Какая скотина пользовалась папиным ножом?!!"
Потрёпанные ножны - ещё полбеды. Клинок имел такой вид, будто все эти годы им вскрывали консервы и ковырялись в бетонных стенках. Булат булатом, а и ему есть предел. На рукояти наблюдались следы неудачных попыток выдернуть серебряный декор, а навершие в виде медвежьей головы кто-то заменил на грубую латунную блямбу, приблизительно подошедшую по размерам. Ещё бы: серебро с рубинами... Яна примерно догадывалась, какая скотина изувечила отцовский нож: дядюшка ведь пришёл туда с компанией. Возможно, те двое, у которых она из-под носа угнала машину, там и были. Возможно, тогда нож уже был у одного из них.
- Вы правы, - незнакомец ответил на её невысказанный вопрос. - Нужно быть последней свиньёй, чтобы сотворить такое с изделием настоящего мастера. Не переживайте. Этой свиньи уже нет в живых. Нож - залог того, что моё начальство готово говорить с вами... на ваших условиях.
- Вы их всё-таки убрали, - хмыкнула Яна.
- Поверьте, такое дерьмо и вы бы убрали с огромным удовольствием.
- Как давно?
- Полгода назад. Я. Лично.
- То есть шесть с половиной лет это, как вы выразились, дерьмо вас и ваше начальство вполне устраивало. А как стали не нужны, опасны или просто так, под залог переговоров, так сразу в расход.
- Давайте без софистики, - поморщился незнакомец. - Я бы вам тоже много чего наговорил, будь моя воля... Посмотрите в мешок, там ещё кое-что лежит.
Маленькая чёрная коробочка с белым прямоугольником энергосберегающего экрана. Коммуникатор. Детище высоких технологий. Точно такую же Яна видела почти семь лет назад, когда разведчики доставили добытую у жены Ванчжуна "шкатулку".
- Вам-то точно не нужно объяснять, как этим пользоваться, - проговорил незнакомец, напрочь игнорируя хмурую физиономию Ляншаня и его постоянные поползновения схватиться за рукоять своего ножика. - Третья кнопка, фиксированный номер. Вам - ответят сразу.
- Предпочту личную встречу, - Яна, мгновение поколебавшись, положила коммуникатор обратно в мешок и протянула собеседнику.
- Даже так?
- Даже так.
- Что ж, я передам начальству. Возможно, они также не будут против поговорить с вами лично... Всего хорошего.
- И вам того же.
Забрав мешочек, незнакомец решил больше не шокировать публику своими внезапными возникновениями и исчезновениями. Просто не спеша пошёл по улочке в сторону рынка.
- Хам и непочтительный тип, - буркнул Ляншань, проводив его недобрым взглядом.
- Согласна, - Яна почувствовала, как уходит давящий страх. Чёрт знакомый лучше чёрта незнакомого, англичане правы. Переговоры, залог... Отцовский нож, который даже в таком состоянии был ей бесконечно дорог... - Пойдём домой, сынок.
- Что это, мама? - мальчик указал на нож в её руке.
- Это... сделал мой отец, - слёз не было. Была грустная улыбка. - Его украли убийцы.
- Занятный там, на западе, способ начать переговоры - сначала убить отца, потом убить его убийц и пригласить на чашку чая, - усмешка Ляншаня сделалась едкой. - Я бы не согласился с такими говорить.
- В твоём возрасте и я бы не согласилась. Но эти типы могут испортить жизнь всей нашей семье, и потому я буду с ними говорить. Хотя бы выслушаю. Раз они снизошли до авансов и приглашений, значит, им что-то от меня очень нужно.
- Не боишься, что обманут?
- Эти - обманут обязательно. В том-то и состоит сложность, чтобы...
- ...обмануть первой?
- ...не дать себя обмануть, - усмехнулась Яна. - Что же мы тут торчим посреди улицы? Пойдём домой, сынок.
Гора с плеч? Нет. Но камень с сердца - точно.
Юэмэй оказалась права: они первыми предложили переговоры. В чём ещё она окажется права?
