Да, кстати, трофейные противотанковые тоже широко шли в работу.  Обычно они были металлические дискообразные, и сами немцы их теллерминами называли. Хотя появились и попроще изделия, с корпусами из разных эрзацев: прессованного картона или чего-то вроде него, да и аналог нашей ЯМ тоже появился. А раз снимал странную мину с корпусом из латуни. Мина простенькая, похожая на подовый хлеб, но вот латунный корпус- это как-то дико в царстве широкого применения всяких эрзацев. Наверно, это какая-то трофейная мина из еще довоенных запасов. В инструкции такой не было, взрыватель снаружи не виден, должно быть, был под откидной крышкой наверху. Лазать внутрь непонятной и неизвестной мины не хотелось, а раз так- пристроил к ней шашку и подорвал. Да, наверное, еще довоенная, потому как заряд невелик оказался. Подобрав пару крупных осколков, показал потом взводному, и мы вместе с ним поудивлялись, какие именно буржуи потратились на латунь для корпуса мин. Разгадка к нам не пришла, поэтому мы продолжили заниматься неотложными делами.
Еще видел одну очень длинную деревянную мину с тремя взрывателями. Почти три метра длиной и собрана из двух досок. Наверное, немцы хотели, чтобы парой этих бандур перекрывали дорогу. Противотанковые мины - это цветочки. Хотя немцы очень старались попортить жизнь нам, используя ловушки для тех, кто разминирует.В «теллерминах» были два гнезда под дополнительные взрыватели-снизу и сбоку.В каком-то могло оказаться опасное содержимое, которое сработает, когда ты потянешь мину из лунки. Или просто подымешь ее вверх. В части мин ставился интересный взрыватель, который при постановке на боевой взвод не позволял снять его, подрывая мину при попытке вывернуть из гнезда.
Среди противопехотных- разнообразия куда больше, да и работать с ними куда опаснее. Многие из них вообще разоружению не подлежат- проще погибнуть, чем снять взрыватель с боевого взвода. Есть мины, так сказать, индивидуального применения, на них подрывается тот бедняга, кто точно поставил на них ногу. Но есть и противопехотные мины, поражающие сразу многих. Немецкая «лягушка» или шпрингмина, что выбрасывается вверх и подрывается на высоте пояса человека, раскидывая шрапнель вокруг. Или наша ПОМЗ-такая вот чугунная штуковина с насечками на корпусе, как у гранаты РГД, насаженная на колышек, и с натяжным взрывателем. Зацепишь подходящий к ней тросик- мина и взорвется. У немцев тоже что-то похожее было, и даже с бетонным корпусом, куда заливались разные металлические отходы. Тоже эрзац военного времени.
Были и такие мины в виде бетонной пирамидки, из которой торчал взрыватель.
Да, эрзацы добрались и до выделки противопехотных мин, потому и «лягушки» стали попроще в изготовлении. И корпуса мин стали делать из стекла (мина прямо выглядела как стеклянная салатница со стеклянной же крышкой, и даже взрыватель стеклянный). Деревянных тоже хватало, были мины из какого-то картона с водостойкой пропиткой. но такие мины попроще оезвредивать. «Лягушка» сама вроде как несложна в обезвреживании, но там возможны разные сюрпризы судьбы и противников.
Потому как мины выпускаются с браком, портятся от времени и погоды, да и   есть специальные ловушки для сапера, что начнет снимать мину.  Время тоже работает двояко- с одной стороны в войну широко используют разные суррогатные взрывчатки, которые и от времени, и от попадания воды портятся. Но есть и взрывчатки, что с часом становятся более чувствительными. Скажем, хорошо полежавший мелинит более опасен, а аммоналы, наоборот, слеживаются и могут сработать только частично или вообще не взорваться. Костя Рябцев на такой мине подорвался под Лодзью- рванул взрыватель, а основной заряд- нет. Прокис. В итоге ожоги, небольшая контузия, пара осколочных ранений, но живой вместо превращения в фарш. Кто-то за него крепко молился и отвел неминуемую смерть. Хотя я думаю, что от такого стресса потом могут и болячки повылезать, от облысения на нервной почве до язвы или чего-то подобного. Вернется Костя домой, и будет жить счастливо с семейством, но уйдет раньше, чем мог бы, потому как сходил в атаки, подорвался на такой мине, танк его долго пытался размазать по земле, поглядел на живые скелеты узников в лагере, и все это отразилось на здоровье. Раз атака вроде той в Воронеже с огнеметом, два подрыв, когда уже счел себя покойником… А где-то внутри это оставило след, и прожил меньше.
Немецкие минные поля в основном встречались перед передним краем, много их было перед второй линией обороны. Глубже- далеко не всегда. И правильно- иначе бы мины в собственном тылу мешали своему маневру.
Ребята, воевавшие в 43м и вернувшиеся из госпиталей, рассказывали, что от Смоленска до Орши у немцев были пять или шесть полос обороны. От Миуса до Мелитополя –столько же. И чем глубже, тем меньше вероятности наткнуться на минные поля. Но при одном условии- немцы должны отступать так быстро, что у них не хватит времени их поставить.  Вот тут и важно, чтобы танкисты опережали их и не давали немцам задержаться на вот этих промежуточных рубежах.
Зацепятся они на третьем по счету рубеже-значит, на четвертом и пятом их саперы успеют поставить минные поля. Чаще всего у них получалось при отходе минировать дороги. Ну и не забывали про обочины и кюветы. Как обычными минами, так и разными хитрыми штуками вроде подрываемого в нужный момент бетонного обелиска.Он и падал, перегораживая дорогу или улицу. Ну и мосты. конечно, подрывались и сжигались. Если это им давали делать.
Как боролись мы с минами? Ну, пока готовится наступление, мы больше занимались разведкой. И высматривали днем, и ночью ползали по нейтралке и изучали, что там с минами делается.
Часть мин при этом снималась, образовывая проходы в своих и немецких полях.Увы, иногда минные поля наши и немецкие друг в друга переходили или наслаивались.
А потом начиналась артподготовка, где немецкие мины взлетали на воздух от нашего огня. Особенно хорошо портил эти поля огонь групп 120мм минометов-прямо как плугом их перепахивало. А с 44 года пришлось увидеть танки тральщики. Были ли они до этого-не видел. Может, и были. А в том году в состав нашей бригады включили два танковых полка, один из которых был инженерно-танковый. Два десятка тридцатьчетверок и почти столько же минных тралов. Трал выдерживал до 6 подрывов противотанковых мин. А мы шли за этим танком-тральшиком и обозначали флажками границы пробитого прохода. Вот глубже приходилось и вручную проходы делать. Еще танки-тральщики хорошо работали, проверяя дороги на наличие мин.Очень быстро и очень качественно.
А мы дочищали. Обычно каждому танку придавались нас двое, у каждого  флажки, укороченный щуп, ну и прочее, вроде ножниц для проволоки, сумки подрывника и пр.
Ррраз-пошел первый взвод, танки натужно ревут и пробивают шестиметровую полосу, свободную от мин. За ними второй взвод танков-дочищает ее.
Ну, а мы обозначаем полосу флажками. Веселое дело-рассвет, над головой ревут десятки снарядов, летящих вперед, к немецким позициям, впереди корма танка, а сзади ревет другой, и все время опасаешься, что он тебя задавит…Стреляли ли тогда немцы? Иногда случалось. Ведь часть точек остается замаскированной и молчит, ожидая крайней нужды в использовании. Вот она и пришла, однозначно самая крайняя- идет артподготовка, минные поля ликвидируют, значит, наступление уже…
Ну вот танкисты их давили огнем, работали еще и пушки с прямой наводки. Ведь артподготовку проводят не только орудия из глубины сотнями стволов. Одновременно на прямую наводку выдвигаются полковые и противотанковые пушки. Вот они и разбивают часть дотов, дзотов и прочих целей. А когда после залпа «катюш» загремит «ура» атаки-их дело быстро заткнуть ожившие пулеметы, буде в перепаханных траншеях они останутся. Вот они нам и помогали, давя прямой наводкой тех, кто мешал разминировать. А в январском наступлении участвовали в артподготовке и тяжелые самоходки. Я их потом видел и в Познани. Выехали на прямую наводку и расстреляли какие-то там цели. Какие именно-посмотреть не мог, я ведь не начальник, чтобы в стереотрубу разглядывать, что там делается и не добавить ли еще.
Скомандовали и побежал.

Ну и наша основное занятие работа-штурмовые действия. Тоже треть времени обучения и работа до поту. Обычную пехоту для использования в штурмовых группах минимум два раза прогоняли через учебные городки на похожей местности. Для нас такого было маловато. По рассказам ветеранов –первопроходцев, сначала их учили именно как первый бросок при штурме. То есть находилась какая-то важная позиция немцев, вроде Гнездиловской высоты(если не путаю название) под Смоленском, и штурмовики в кирасах дружно рвали вперед. Цепь в атаке проскакивала довольно далеко одним броском, что говорит о том, что немцы бывали в апофигее от такой атаки, а из-за кирас они падали не так часто, что добавляло апофигея стрелкам. Ту самую высоту они взяли за неполный час с минимальными потерями. И тактика работала, но только с самого начала.
А дальше начиналось что: пехота, которая должна была подпереть штурмовиков, а потом сама обогнать их и продвигаться дальше-застревала. И тогда опомнившиеся немцы начинали контратаки. А порыв наших ребят уже израсходован- нет у человека сил, чтобы рвать и рвать далее до Берлина.
И боекомплект подизрасходован.
А пехота все чешется и чешется. И контратаки отбиваются автоматным огнем, к которым уже кончаются патроны и парой ручных пулеметов на взвод. Винтовок и «максимов» с минометами штурмовики не имели. Отсюда тяжелые потери, причем не в атаке.
Почему это происходило-разговоры ходили разные, иногда и прямо для СМЕРШа. Я лично думаю, что хватало всего, но большая часть от недостаточного умения и понимания. Для примера-как потом готовились штурмовые батальоны в пехоте? Пехота сдавала трехлинейки, а получала автоматы на всех. Старые и с плохим здоровьем переводились, батальон пополнялся молодежью.
И, что самое главное- дополнительная учеба. Наверное, не шибко активных и понимающих офицеров тоже убирали, поскольку такой батальон был только один в полку, а на дивизию их было два-три. Тогда можно было надеяться, что все понимают, что им надо делать. А для того, чтобы они еще и смогли это делать, нужен был еще боевой опыт именно в штурмовых атаках. А раз этого не делалось тогда, то чего можно было ожидать?
Теперь же, весь сорок четвертый год, делалась другая форма использования. Старались, чтобы наши инженерно-штурмовые батальоны не работали по отдельности, а становились усилением стрелков. То есть бой организовывал пехотный комбат, у которого для штурмов были не только его пехотинцы, но и усиление за счет нас. И когда нужно, он подавлял огонь из здания своими пулеметами и приданными пушками. А мы уже под прикрытием их огня подтаскивали заряды под дом. Мы же и задымление создавали. Поскольку теперь в состав штурмовой группы входили не одни стрелки, либо саперы, а все вместе, да еще и ПТР, пулеметы, огнеметчики, орудия, танки и самоходки, то так и организовывался концерт оркестра, в котором кто-то играет на гитаре, а кто-то на барабане, но только когда надо, а не когда захотелось. Хороший дирижер- и музыка звучит. Плохой дирижер-бывало, как в прошлом году, когда в атаке на высоту терялся десяток человек из роты, а на удержании ее две трети состава. А кто-то долго собирался и не успевал.
Как мы вооружались для штурма? Автомат, запасной диск в подсумке. Гранат –обычно три. Противотанковая и две «сталинградки». В городах набирали еще по бутылке с КС. Против танков они уже широко не использовались, а вот устроить пожар в доме с немцами-милое дело.
Где мы вот так подпалим, где огнеметчики. Финка-она полагалась по штату. И разный саперный инструмент и имущество. Как на себе, так и в повозке, которая взвод сопровождала и в которой лежало все, что понадобится. Кошка с веревками, одна на три-четыре человека, щупы-приблизительно на столько же, земленосные мешки, заряды взрывчатки-у каждого плюс еще несколько на взвод помощнее, противотанковые мины, штурмовые лестницы (если нужно, то даже деревянные), ножницы для проволоки, большие лопаты и кирки с ломами, термитные шары …Всего и не упомнишь. И все нужно-ломом пробиваешь отверстие в стенках и перекрытиях под заряд, чтобы проломить их. Для чего мешки - а для забивки. Есть такая тонкость в подрывном деле. Поясню- если приложить кучу шашек под стенку и подорвать- то что произойдет? Взрыв пойдет куда угодно, и туда, куда надо, чтобы разрушить стенку, и для того, чтобы сотрясти атмосферу. А нам нужно, чтобы на стенку.
Вот и заряд помещается в ямку и приваливается мешками, чтобы взрыв пошел на стену, а не в противоположную сторону. Вот такой пример-дот, в котором я воевал под Кингисеппом. Если подрывать изнутри, то хватит 50 килограммов тола. Если подрывать снаружи- нужно несколько сот. Вся разница именно из-за того, что
взрыв снаружи работает на содрогание атмосферы, а не только на разрушение. А внутренний взрыв- только на дело. Вот потому нам и привезли в дот два ящика тола, чтобы при отходе подорвать его, если будет такая нужда.Да, насчет нагрудника. Ходил я и в нем. Иногда. Их в наличии было на треть состава, потому давали тем, кто в них нуждался. Вот каска-эта была у всех. Не очень он был удобен, особенно для саперных работ. Защищает-то он грудь и живот, а когда ты разминированием занимаешься, то лежишь на животе. Потому хоть кираса на тебе, хоть нет- тебе от осколков и пуль прикрыться нечем.
Когда в атаку идешь-другое дело. Винтовочная пуля их пробивала, а вот из немецкого автомата –нет. Даже очередь не брала. Хотя удар как от доски по
туловищу- как только ребра не треснули. Но они уцелели. На кирасе три вмятины, синяк вполне роскошный, но дышать не больно, неприятно только щупать. А немец? Ну что немец, мундир-то на нем от наших пуль не защищает.Три на три, только я встал, и, ругаясь, пошел, а он нет.
Обычно штурмовая группа делилась на несколько подгрупп. Разведки и разграждения, блокировки и закрепления… И мы могли войти в состав любой.
Обычно командир старался нас менять, но это не всегда получалось. В подгруппе разграждения-больше разминирование и при нужде задымление, чтобы немецкие пулеметчики и стрелки нас не увидели.
В группе закрепления- ставишь мины, прикрывая от контратак немцев. Одноамбразурный дот или дзот –атакуется чаще во фланг, вне амбразуры. Многоамбразурный дот, поскольку амбразуры там везде, атакуется с удобной для нас стороны.
Много там премудростей. Ну и сильно зависит от возможностей. Когда группу поддерживает тяжелая самоходка ИСУ не всегда нужно подрывать стенки дома. Их может и пробить снарядами. Немцы, когда имели возможность, закладывали окна нижнего этажа кирпичной кладкой или штабелем мешков с землей, оставляя только место под амбразуру. Вот, врежется туда шестидюймовый снаряд и вынесет кладку стены под окном, и то, чем проем заделан.
Хотя бывали очень прочные дома, которые так и не брало. Видел я и домик, который заблаговременно обложили кирпичом, усилив стенку.

Сорок пятый год начался наступлением на Висле. Первый Белорусский фронт ударил на запад с Магнушевского и Пулавского плацдармов. Наш сосед-Второй Белорусский начал наступать на север с плацдармов на Нареве, отрезая Восточную Пруссию от рейха. Явно не стояли на месте и соседние фронты, но их места прорывов были далеко от нас.
14 января ударила артиллерия. Но это была маленькая тактическая уловка, а еще не основное наступление. Немцы ведь стремились дезорганизовать наше наступление, заставив артиллерию перепахивать то место, где нет основных сил. Для этого они старались удерживать передовые позиции минимальным количеством солдат и огневых средств, а основные –держать на второй линии. По их расчетам, наши снаряды ударят по первой линии, нанеся некоторые потери, но заставив израсходовать боеприпасы на эту полупустую позицию.
А дальше наши наступающие войска с разгону наткнутся на мало пострадавшую от огня вторую позицию с немецкими основными силами. И застрянут там. А вот дальнейшее продвижение будет очень небольшим и медленным. Прибудут немецкие резервы и не дадут расширять и углублять прорыв.
Вот против этого и был следующий тактический прием-удар передовыми батальонами. Артподготовка перед ним производилась, но не в полную силу.
Если немцы, по обыкновению, сильно оголят передовую позицию.то наш удар углубится на несколько километров (два-три, иногда меньше). А дальше последует артподготовка полной силы по второй позиции и ее прорыв.
Ну, а если немцы всеми силами сидят в первой траншее, то это будет сразу видно по силе сопротивления. Вот тогда передовые батальоны приостановятся, и артиллерия пройдется смерчем по немецким передовым укреплениям, плотно занятым немцами. С соответствующими потерями.
Утром четырнадцатого января 8 гвардейская армия перешла в наступление после длительной артиллерийской подготовки.Когда огневой вал, сопровождающий пехоту, покатился вперед, на нейтралку вышли танки-тральщики нашей бригады.
И при них мы. Как и всегда. Танки тралили четырьмя парами.идя уступом друг за другом. Идут, проделывая проход метра на четыре.
Как только под тралами начали рваться мины, мы поднялись и побежали за танками, отставая от них метров на полсотни. Щупом-щупом-ага, вот она, теллермина, не попавшая под каток трала…Ловушек нет, нажимная крышка не установлена, удалил взрыватель и отбросил ее из прохода, так, где там следующая…Так вот надо уширить проход до 10-15 метров. А мы потом будем нести комендантскую службу, установив флажки и направляя танкистов и пехоту в нужное место. А над головой гремит канонада… И земля трясется под ногами от взрывов снарядов на позициях немцев. Вроде как я читал, что подтягивали по триста стволов на километр фронта, и выпускали сейчас по полному боекомплекту. Даже когда эта масса снарядов летит над тобой, голова сама уходит в плечи, опасаясь, что какой-то из них чиркнет по каске. Вообще такое возможно. но лучше об этом не думать. Еще одну стальную «тарелку»…Еще, еще… На проходе мы выбрали тридцать шесть мин «обоего пола», да еще сколько-то рванули под тралами. Может, больше, может, меньше, черт их знает-в таком грохоте разве различишь, что это рвануло- мина, прилетевший немецкий снаряд или наш недолетный…
И под ИСом земля содрогается, когда эта масса брони прет в непосредственной близости от тебя, обдав напоследок волной выхлопных газов. Отчего-то вспоминаются «Икарусы» -от них похожий дымный выхлоп был. Мехвода снаружи не видно, наверное, он люк закрыл, а вот командир наверху и глядит, куда несут его две широкие гусеницы, где стоят флажки и куда мы ему руками показываем. Ну, мы и голосом старались, только фиг там услышишь наши голоса.Тут нужна сирена вроде судовых.
Комендантской службой при проходах мы занимались довольно долго. Ведь прорыв шел успешно, а, значит, надо было выбрасывать вперед артиллерию на новые позиции, уже в глубине бывшей обороны немцев. Но, правда, нас усилили ребятами из второй роты, ибо их проход был не очень перспективным. А по   нашему уже шла артиллерия на «студебеккерах». Потом и нам пришел час идти вперед, ведь там много работы, уже не сколько для штурмовика, сколько для сапера. А раз уж мы есть под рукой, то мы и сделаем это.  Уже проходил через хорошо перепаханную артиллерией оборону немцев. Было это летом, в Белоруссии. Так что и сейчас поглядел на полузарытые траншеи и ходы сообщения. Теперь они выглядели, как недорытые, потому что густые попадания обваливали стенки и сметали брустверы. После такого удара видимые участки засыпаны наполовину. И в них убитые в фельдграу. Часть завалена землей- это те, кто во время ложного переноса огня, приняв его за конец артподготовки, выскочил в траншею, Но в плане артподготовки был написано, что это еще не финиш, и сейчас огонь вернется. Таких переносов делалось два-три, чтобы отбить охоту выскакивать из убежищ на позицию. И чтобы их при штурме тепленькими взяли в убежищах. Дзоты и блиндажи тоже побиты –те, какие видно. Проволочные заграждения изуродованы- где огнем, где их смели танки. При таких плотностях артиллерии на пару километров от передовой сопротивления практически не бывает. Если кто и уцелел, тому так муторно и тошно, что не до борьбы. Видал таких прошлым летом. Блиндаж у них был глубоким, метров на пять ниже поверхности земли, и его снаряды не пробили. Хорошо поработали тамошние саперы, профессионально. Правда, взрывами завалило вход.  Внутри раненых и контуженных не было, ибо метры земли и накаты удержали наши снаряды. Только вот грохот разрывов, просыпающаяся сквозь щели на головы земля, томительное ожидание конца огня, который все не наступал, а снова возвращался... Ну и потом ощущение того, что ты замурован, отчаяние и спешная работа по самоткапыванию лишила их сил к сопротивлению. Поэтому, когда они откопались и увидели, что все, мы уже тут, то сразу же подняли руки. Выглядели они тогда сломленными. Живые, не раненые, но уже не солдаты.  Да, если бы все было как пару лет назад, то они бы не сломались. Переждали четверть часа слабого огня, выбежали по команде, заняли свои ячейки и расстреляли атакующих. А вот такой ад артподготовки их просто растер, как плевок по тротуару.
Взводный нас поторапливал, поэтому сильно по сторонам поглядеть не удавалось. Так, бросишь взгляд налево-ага, очередная полузарытая траншея, над нею сгоревшая тридцатьчетверка. Какая-то гадость все же уцелела и ее сожгла. Надеюсь, он где-то там поблизости украсил собой утренний пейзаж разгрома. Бетонный дот- совсем небольшой, одноамбразурный. Правый угол пробит тяжелым снарядом, вывалившим полстены и закудрявившим арматуру. Вспомнилось название, данное во время финской войны одной нашей гаубице- «карельский скульптор». Больно живописные развалины, заплетенные арматурой, оставлял ее огонь. А вот этот артподготовка не тронула. Зато вокруг амбразуры мощный слой копоти. Огнеметчики работали. Дошли до позиций артиллерии немцев. Там тоже ад и скрученное железо.
Потом нам нашлась работа: делать проезд через противотанковый ров. Вот тут пригодились битые немецкие позиции артиллерии. Расширили воронку, уложили туда собранные немецкие снаряды, присыпали и подорвали. Откос сполз вниз, сделав достаточно пристойный спуск. А дальше уже пошли в ход лопаты- по облагораживанию его. На другой стороне рва сделали то же самое.  Проход готов. После снова разминирование и еще разок оно же... День прошел плодотворно, и хоть мы ухайдакались, но наступление шло успешно. Перед сном я попытался вспомнить: а мне это не показалось, что авиация сегодня не летала? Но так и не вспомнил. Ну, не будить же соседей с таким неотложным вопросом! Потому я и заснул, решив, что с утра спрошу. Где уж там- с утра был новый боевой день. Вспомнил я об этом еще раз где-то через неделю, улыбнулся и не стал никого спрашивать.Какая уже теперь разница-летали наши самолеты тогда или нет. Даже если нет- все справились без них.
... Немецкая же оборона просто рухнула. А две танковые армии фронта рванулись вперед, сметая и оттесняя всех тех, кто случайно или специально оказался на их пути.