Как я относился к своим противникам, то есть к немцам? Они у меня …вот сейчас употреблю шибко ученое слово - не персонифицировались. И не только тогда, когда мне на голову падали снаряды с их стороны и сложно сказать, кто это там стреляет и откуда. Я их видел и вблизи, и совсем в упор, и мертвыми, и живыми. Наиболее точное отношение к ним было бы- как к песчаной буре. Иногда принимающей какие-то образы, а иногда- просто поток песка в глаза. Вот, помните фильм «Мумия-2»? Там было войско царя Скорпионов или Анубиса-то есть песок иногда приобретал формы подобий этого бога и пытался убивать людей каким-то оружием, иногда просто летел черной массой. Убьешь его-рассыпался на отдельные песчинки. Вот какое-то такое опасное и безликое скопление врагов. Подземные изверженцы, которых нужно отправить обратно под землю, к Анубису. Но что именно будет происходить с ними под землей- какая разница!
Закончилась суровая и снежная зима, теперь следовало ожидать жаркого лета. Как-никак, это уже зона такого климата, когда и зима холодная и снежная, а лето жаркое и чаще сухое. Но и в переносном смысле все будет правдой -лето сорок второго выдалось страшно жарким. И май этого года тоже, хотя больше в переносном смысле, потому как мы в мае только-только начали переходить на летнюю форму одежды. Климат тогда отличался от моего времени.
12 мая мы и наступали, приблизительно дней шесть, после чего остановились. На сей раз все было организовано получше, немцев мы спихнули и довольно далеко. Правда, до Белгорода и Харькова осталось еще много километров, но нашу армию извиняет то, что она наступала для обеспечения фланга наступающих соседей, которые в итоге застряли, а затем застряли и мы. И вообще, лучше всех здесь наступали армии, несколько позже сгинувшие в Барвенковском котле от удара немцев в основание нашего выступа. Затем пришла очередь наших соседей, которых постепенно отжали за границу Харьковской области. Наша дивизия в этом наступлении не участвовала, хотя, может, какие-то подразделения из нее брали на помощь ударной группе.
Так что мы слушали орудийный гром и гадали, когда же придет весть о взятии Харькова. Судя по тому, что я раньше читал, фронт достаточно неплохо подготовил операцию и, собственно, успех под Харьковом больше зависел от того, у кого окажутся крепче нервы и он выждет подходящий момент для сокрушительного удара. Дело в том, что удар готовили и немцы, но маршал Тимошенко их опередил и успешно начал продвигаться вперед. Южная ударная группа фронта успешно выходила во фланг харьковской группировке и поставила немцев перед выбором-или забирать части и соединения из своей ударной группировки на защиту Харькова (отложив свое наступление в долгий ящик) или медленно готовиться к этому удару (рискуя потерей Харькова). К первому варианту склонялся командующий немецкой группы армий «Юг», но в Берлине настояли на втором. Но тут был такой нюанс- если бы Тимошенко активно вводил свои танковые корпуса и еще дальше продвинулся ними, то немцы могли не выдержать и решиться на отказ от окружения сил фронта. Может, даже и вообще на отход из Харькова. Но так не случилось. Ввод в дело танковых корпусов был задержан, и возможность победить ушла. Но это я знал, как человек из будущего,а пока  вздыхал и ждал того, чего дождаться было нельзя.
Как жил я с февраля по май? Как обыкновенный рядовой пехоты. То есть много работал, иногда отдыхал, вздыхал по культурному отдыху и по Наташе, которых мне так не хватало. Хватало только работы-вот этого было всегда вволю и до офигения. Вот сами посудите. После январских боев мы отошли частично на свои старые позиции, частично- нет. Вот там, где не на них- надо брать и долбить скованную морозами землю, отрывая окопы и ходы сообщения Ломом и на полный профиль.
Прошло время, снег начинает таять, и мы снова беремся за инструмент, доделывая траншеи и прочие сооружения. Зачем? Ну, вот в феврале мы отрывали траншею с учетом того, что лежит двадцать сантиметров снега? Да, потом снег этот тает-вот и надо бороться с этой напастью. Ну и вылезают разные огрехи, нам не видные, но видные начальству, и начинается совершенствование обороны. Минные поля, еще проволока, дзоты. Про них сейчас расскажу.
Я опять попал в пулеметчики, и, понятно, что во вторые номера  на  «максим».
Этому предшествовало пополнение, которым нас пополнили очень неплохо. Но вновь призванные были явно недоученными. Встречались среди них и ребята из-за решетки, решившие стать более полезными стране, но это еще не так страшно.А вот то, что знали они военное дело на уровне меня под Кингисеппом-это было значительно хуже. Вот и приходилось искать людей, кого можно оторвать от дела. Ведь наличные пулеметчики –они же еще и своим делом заняты.А тут есть в стрелковом взводе два типа, что сказали о знаниях пулемета. Саша Егорычев, который может, как второй номер, и Максим Федорович, в гражданскую воевавший пулеметчиком на бронепоезде. Вот их и припахали вместе с разными другими, а потом командир пулеметной роты Давиташвили (глядя на него, в жизни не подумал бы, что он грузин), когда получил не только пополнение народом, но и два пулемета, пошел к комбату и выпросил нас к себе. Наш ротный  бросился  в бой за дело своей роты, но не преуспел. «Поздно-закомпостировали.»
Так что судьба описала петлю. да еще и двойную, ибо сидел я уже в дзоте. Это, конечно, не тот дот, что был близ Нарвского шоссе, но как бы его бюджетный вариант. Два наката бревен, семьдесят сантиметров курской земли сверху и двойная стена спереди, где между стенами засыпана тоже земля. В расшифровке – дерево -земляная огневая точка. Вообще он послабее, чем наш «Чонгар», но бывали не столь мощные доты. 75мм снаряд должен держать, так сапер-инструктор говорил. Мины –то точно удерживал, это мы уже ощутили-только земля между бревнами немного просыпается на голову или за шиворот. Так, чтобы помнили, что это все не шутки.
Кроме дзота мы подготовили еще три открытые площадки для смены позиций под огнем. Собственно, из дота мы старались не стрелять- чтобы не открыть свое местонахождение. Стреляли обычно с открытых площадок. Причиной было то, что дзот наш был с амбразурой, направленной к противнику.Когда открываешь огонь-открываешь и себя ему. За тобой будут охотиться, а стойкость нашего «сарайчика» к огню по амбразуре невелика. В «Чонгаре» наши амбразуры закрывала бронезаслонка в сорок миллиметров. Пули ее не брали, огнеметная струя тоже не пробилась за нее (правда, мой тогдашний первый номер успел закрыть заслонку, оттого мы и не погорели, как куры в духовке). Комендант говорил, что она выдержит и снаряд противотанковой пушки. С вторым таким же, попавшим в то самое место- уже никаких гарантий, но все же. А у нас тут амбразуру закрывала только деревянная плаха на петлях-чисто для маскировки.
Были еще и другие маленькие нюансы вроде отсутствия принудительной вентиляции и отсоса угарного газа, которые и в доте не всегда справлялись, а здесь бороться с угарным газом будет только сквозняк. Жили мы в блиндаже чуть в стороне, потому как в самом доте было тесновато-два на полтора метра. То есть набиться погреться еще можно, но вот воевать всем расчетом –нет. Поэтому обычно мы там были втроем- первый номер, второй номер и подносчик. Начальник наш когда был с нами, когда выходил и как горный орел обозревал окрестности.

Отредактировано AD (14-11-2015 00:33:17)

Рассказать можно еще многое, про еду и про разговоры в нашем расчете, и про разное другое. Но я расскажу о другом. В начале июня был какой-то непонятный день. Весь день мне страшно хотелось спать, давило на голову, как будто надвигалась гроза. Я невыразимо тупил и своего командира расчета Васильева раздражал этим. Первый номер Максим Новодворов был человеком деликатным, поэтому только вздыхал, ожидая, когда же я полноценно голову задействую. Но кое-как день прошел и даже при этом со мной ничего страшного не случилось. Видимо, я подозревал, что надо делать все помедленнее, авось кто-то заметит и скажет, что не туда вставляю пружину и вмешается.
Но пришло время отбоя, я свалился на нары и заснул. В этот момент сабантуя не случилось, потому глаза спокойно закрылись и сознание нырнуло в царство снов. В нем я увидел Наташу, сидевшую на камне у берега не то реки, не то болотца и еще босиком.Это резко бросилось в глаза и отчего-то заставило беспокоиться. Хотя –ну что в этом особенного? Но думал я об этом не раз и с какими –то предчувствиями.
--Жду тебя, Сашенька, даже все жданки прождала, а тебя все нет. Понимаю я, что далеко и не знамо где, запросто не отыщешь, но ты постарайся. Холодно тут и сыро нам…
И я проснулся от холода. А вот с чего холодно мне стало? В блиндаже скорее душно и жарко, чем холодно, а у меня зуб на зуб не попадает.И как посетил отхожий ровик, то и воистину убедился, что холодно-это не у нас внутри, а за дверью.
Да, увидишь такое и сильно запереживаешь.Что это-вещий сон или просто настолько долго ее не видел, что Наташа сама пришла в сон? «Темна вода во облацех». Ну, то, что я от нее далеко и давно меня нет, это все понятно. О том, что меня уже долго нет в Питере, а тесть может приехать и увидеть мою записку-я мысль об этом затолкал поглубже, ибо об этом думать- вовсе нестерпимо. А что Наташа заговорила прямо как персонаж фильмов про старину- вообще никак не понятно. А то, что она босиком –мне отчего-то думалось, что простые и понятные поводы разуться –это не то, ибо в этом нечто есть, но, повторюсь, все размышления об этом были пустыми хлопотами. Так вот я и мучился два с лишним дня. Потом мне стало опять холодно, как будто я в холодильник мясокомбината попал, да еще и налегке. День был теплым, а тут такой колотун, что руки прямо не дрожат, а прямо-таки дергаются? Максим поглядел на меня, потом, не говоря ни слова, подошел и потрогал мне лоб.
--Да у тебя, Саша, прямо огневица-трясовица! Голова как печка горячая!
--Откуда же ей такой взяться? Вроде как не чихал и не кашлял…
Максим скомандовал нашему подносчику патронов Седых, чтобы он сбегал за санинструктором.Тот дунул в траншею, а мне аж дурно стало –такая слабость накатила, что я откинулся на стенку дзота и ощутил опасность, что сейчас по ней съеду на пол. Прибыл наш ротный санинструктор Борис Красногородцев, на меня взглянул, сочувственно хмыкнул и пощупал лоб. Жар и его испугал. Поставили мне термометр, и Седых с Борисом следили, чтобы я градусник не выронил, потому как новый дадут нескоро. Пяток минут мне показались годом. Тридцать девять! Ешкин кот и его кошка! У Бориса в его сумке нашлось что-то такое горькое, я эту пилюлю проглотил, и меня отвели в блиндаж. Температура не падала несколько часов, меня всего трясло, уже не от холода, а от жара, пока все не кончилось- за каких-то полчаса я буквально истек потом, но жар спал. После чего я попробовал встать и ощутил себя юным котенком, что выбрался из коробки с мамой-кошкой и пошел по полу куда-то, спотыкаясь и шатась. Ноги были прямо как не свои. Я себя так паршиво чувствующим и не помню, когда так гадко было. Пожалуй, после контузии у дота и то получше было. Мне еще дали пилюлю, и я ею даже не подавился, хотя и   чуть это не случилось. Потом постепенно отошел и два дня чувствовал себя относительно неплохо, а потом опять все повторилось. Жар, озноб, на мир глядишь, как через желтое стекло и все такое прочее. Борис глубокомысленно сказал, что это малярия. А, может, и желтуха. В общем, надо меня к врачу, потому как и то, и другое-это не для него задачи. Так что я лежал, слушал болтовню Бориса и ждал прихода батальонного фельдшера. Пока наш санинструктор рассказывал, что он родом из  Красногородска на Псковщине, и что про его родину говорят, что там город красный, река-синяя, а все жители черного рака боятся, мне стало еще хуже, потому я из-за жара совсем свалился и даже слышал все через раз.
Вроде как доносилось, что раз глаза у меня пожелтели, то это скорее желтуха, чем малярия. Под этот научный диспут я и окончательно вырубился. В итоге я оказался в городе Воронеже, сначала в инфекционном отделении, а потом в обычном. Желтухи у меня не нашли, но малярия таки присутствовала, да еще какая-то упорная, плохо поддающаяся лечению.В чем именно ее упорность заключалась -я не знаю, но запомнил, что когда меня стали кормить акрихином (та еще гадость), у меня развилось состояние, похожее на то, как если бы я пару бутылок пива залпом выпил. Не знаю, что испугало сестричку в этом, но она дежурного врача позвала, и они мною занялись. Потом это не повторялось, но с тех пор меня спрашивали, не чувствую ли я похожего, когда очередной раз акрихин давали. В итоге сожрал три его курса, раз –неделю и два раза по пять дней, а между курсами –трехдневные интервалы. Я что-то слышал, что при лечении малярии старыми препаратами можно было и оглохнуть, но меня это миновало, хотя кожа стала желтой. Но лечащий врач сказал, чтобы я не боялся-это бывает часто и само пройдет.Ладно, походим и так.

По крайней мере наш комполка так и сказал. Что интересно. для командира полка у него звание было маловато-капитан.
Но не будешь же спрашивать, отчего. Так что я сначала оказался в отделении сверхштатным, но потом одного красноармейца убрали, переведя в другое на место заболевшего. Да, пока мы двигались из госпиталя к фронту, меня грызло ощущение того, что я безоружен. На лечении его не было, ну разве что первый день, да и то до приступа болезни. Когда температура полезет к сорока - уже не до оружия. Тут же ощущение было неприятным, но вполне оправданным. Мало ли, случится очередной прорыв немцев и попробуй с ними бороться, взяв пайковую селедку за хвост и разгоняя ею пехоту и танки по методу внука деда Кости. Но и в дивизии оружие нашлось не сразу, а через двое суток. Пока я не вооружился - придали меня расчету ручного пулемета, и ходил я на дневные и ночное учение как их вьючный транспорт. А что-я даже говорить умею и при нужде пулеметчика заменю, ибо диск вставлять умею и изготавливать к стрельбе могу. Стрелять-это как выйдет, но тем пулемет и хорош, что очередь исправляет ошибки прицеливания.
Вовка и Васька (так звали пулеметчиков) немного понаслаждались бесплатным транспортом, но масленица им быстро кончилась. Выдали мне винтовку, и каждый стал таскать свое бремя. ППШ в отделении, кстати, был, а вот самозарядок-ни оной, хотя вообще я их тут видел.
Наш отделенный командир был из кадровых, четверо из ребят, которым недавно восемнадцать-девятнадцать стукнуло, остальные почти поровну делились на бывших саперов и запасников, которых призывали в конце зимы-начале весны.
Насчет саперов - я удивился, но, как оказалось, что под Вологдой для чего-то собрали кучу саперов, наверное, аж несколько тысяч, и они вокруг города и в области разное полезное строили. А весной части расформировали и их передали в пехоту. Правда, за зиму они поработали всласть, а вот оружию и тактике учены практически не были. А с чего им учиться, если у них в части было всего несколько винтовок - не то пять, не то шесть, и пользовались ими только для караульной службы. Да и те иностранные. Так что учиться пришлось весной и в начале лета, когда их в стрелки передали и оружием обеспечили.
Что именно саперы под Вологдой строили - я спрашивать не стал. Вдруг это военная тайна.
Повоевавших в отделении оказалось трое - командир, Федор Павлишев, побывавший на финской, и варяг в моем лице. Так что сейчас шла учеба- что еще не усвоили, то усвоить. А это намекает на скорое выдвижение на передовую. Что же нас ждет-штурм Воронежа или будем по Дону обороняться? Насколько мне помнится, фронт довольно долго стоял по Дону почти до Сталинграда, а это уже приличное расстояние. Вот насчет теперешней своей дивизии я точно не знал, что ее ждет.Ну так и остальные тысяч десять человек из нее тоже этого не ведают.
Вот комдив знает, если уже в штабе армии побывал и задачу получил. И кто-то из штаба, а остальным пока не положено.Они слушают канонаду из Воронежа и ждут команды. Кстати, голос артиллерии из Воронежа доносился куда мощнее, чем с юга. Насколько я представлял, дальше к югу река Воронеж сольется с Доном. Значит, там стреляют реже. Тогда логически рассуждая, если нас после этого поведут на север, значит, нас ждет что-то серьезное, а если на юг- будем реку охранять. Да и снова логически рассудив - получается, что Воронеж какую-то промышленность имеет, и населения там, как в областном городе, тоже немало. Так что воевать за него и мы, и немцы должны. Отвоюем город-промышленность будет на Союз работать, жители в армию призываться пойдут, когда нужно, на заводах трудиться и прочее полезное делать. Немцы в Воронеже удержатся- значит, у нас не будет воронежских заводов и воронежских людей. Воспользуются ли немцы здешними заводами и здешними жителями как бесплатной рабочей силой-кто его знает, но даже если и совсем нет, то нас они их лишат.
Я почему про это еще и думал-потому что в мое время слыхал: вот зачем тот город обороняли, оттого его перепахали артиллерией? И штурмовали другой зачем же? Зачем тот же Берлин брали? А вот и затем. Пока Берлин гитлеровский-у Гитлера на два миллиона (или сколько там) людей больше, и на двадцать заводов (а может,и больше) тоже . Когда они взяты  у Гитлера- Гитлер слабее.
С учетом обстановки весны сорок пятого взятый Берлин даже без Гитлера в нем оставляет у Германии не так много територии, населения и заводов.   Да и брать Берлин нужно огромными силами.А поддерживать в нем порядок-этих сил нужно совсем не так много, да и то будет не армия, а НКВД. А свободные силы Красной Армии пойдут из Берлина брать остальное, и у Гитлера останется еще и еще меньше. Вот такая вот мысль у меня получилась. Может, до этого и без меня уже додумались, но я это честно продумал сам и пришел к такому выводу.
А пока дело пахнет штурмом Воронежа. Значит, скоро будет это:
«Пойдет, и Божье солнышко
Осветит блеск штыков –
На маковках высоких гор
И выше облаков.
За кровь своих товарищей,
Умеет мстить солдат:
За кровь их души нехристей
Столкнём штыками в ад!»

Горок тут таких не будет, ибо автор написал стихи о Кавказских горах. Но насчет ада я постараюсь.