И горелым тоже неиллюзорно запахло. Поскольку немцы откатились, по команде все свободные кинулись тушить. Вот тут нас ждали сюрпризы- пахло уже не только гарью, но и горелым человеческим телом, да и горело не только в угловой комнате, но пошло и дальше. Огонь мы кое-как сбили, в основном засыпая его землей и выбрасывая тлеющее или горящее барахло в окна и дыры в стенках. Да, такой деревянный домишко - сплошная ловушка. Загорится лестница и не сможешь проскочить через нее, то хоть в окно кидайся. А куда ты упадешь- ну это как повезет. Перекрытия тоже деревянные, старые - прогорят и вниз рухнут, а потом будет на братской могиле надгробие из угольев. Поневоле подумаешь: не лучше ли вокруг траншею вырыть и из нее обороняться, а в доме держать только наблюдателей. Я это взводному сказал, он в принципе согласился, но надо было еще с ротным согласовать. Сгоревшие двое ребят из третьего отделения я их не знал, да, пришли они недавно, уже на Чижовке. Второй из них, что кричал так, что даже стриженые под машинку волосы дыбом вставали, уже умер, ему обожгло обе ноги и живот. Наверное, от болевого шока умер. Вот первый, что и крикнуть не успел -там было что - то страшное, тело больше напоминало какое-то желе. Некоторые участки, конечно, обуглены, а остальное- как в американской передаче «Разрушители мифов», когда оба ведущих делают из баллистического геля макет тела человека, чтобы над ним как-то поиздеваться, разрушая его и городской миф. Вот что-то вроде этого- бррр. Как подумаешь, что под Кингисеппом от тебя мог остаться такой холодец- аж невыносимо хочется что-то сделать: то ли напиться, то ли кому-то голову оторвать, настолько это крышу крушит и срывает.  Да, можно погибнуть, и тебя прострелит, разорвет, размажет гусеницей, засыплет даже. Ты есть ты, даже порциями, простреленный и горелый, но не заливное из тебя в твоем обмундировании! Мысль все время возвращалась к этому. Правда, потом я понял, отчего так случилось, и стало отчего-то легче. Видимо, огнеметное пламя вытопило весь жир из тела, оттого он и выступил, а потом застыл. Дальше я в порядке самоуспокоения подумал, что через несколько лет от человека скелет один останется. По черепу как-то можно восстановить лицо покойного владельца, но просто так, глядя на череп, этого не узнаешь, значит, череп лицу не тождественен. Ну, тогда уже чего страдать, если после огнемета ты тоже на себя не похож. После такой мысли меня и попустило.
Огнеметчик тогда тоже недалеко ушел. Убив ребят, он пролез в коридор первого этажа и тут наткнулся на Фарида Муртазина.  А Фарид - как узнаешь, что он кузнец, так и поверишь, что он мог ковать что-то, используя свою грудь как наковальню, а кулак вместо молота. Или два молота. В итоге немец выглядел как бифштекс перед сковородочкой, только солью и перцем не посыпан. Вот хотелось бы тоже двинуть его прикладом, но он уже дохлый. Хотелось и плюнуть на него, но, блин, его отсюда еще выбрасывать надо, так что придется своим плевком свои руки марать. Не зря солдаты огнеметчиков и снайперов не любили и старались в плен не брать. И я с ними солидарен. Немцы больше не атаковали, но стали обстреливать дом, так что мы из него смотались и наблюдали, как немцы его разносят какой-то бандурой. Наверное, это было то самое тяжелое пехотное орудие. После третьего попадания дом рухнул. Окрестные сараи развалились еще до этого. Груда досок, бревен и дранки на месте него, что осталась после обстрела, тлела еще долго.
Вообще меня часто посещала мысль, что после войны город придется отстраивать заново. Правда, впереди было еще много кварталов центра и оставалась некоторая надежда, что они сохранятся получше, чем вот тут. Я слышал, что некоторые города, которые оказались на линии фронта, разнесло так, что их реально и отстраивали заново. Сталинград- это точно. Батя там бывал, когда служил и говорил, что специально сохранено какое-то здание в том виде, как оно тогда стояло. Конечно, может, где-то и развалины есть на окраинах, но город выглядит новым. Это тоже наводило на мысли -чтобы твой город не превратился в мертвую груду развалин, нужно врага остановить до него. Ну, на крайний случай в предместьях, чтобы только халабуды и курятники погорели уж, коль лучше не получилось, но город был городом, а не перепаханным кладбищем. Жаль, с Воронежем такого уже не будет. И с Кременчугом, и с Кингисеппом.
Где хоронили своих убитых? Чуть поодаль от позиций, сами и копали ямы. Наверное, потом местным жителям пришлось одиночные и небольшие братские могилы собирать воедино. Тем более, что город остался, явно же вместо этих домиков отстраивать новое жилье будут. Может, опять частные домики будут, может, поставят табун хрущевок, отсюда и до речки. Может, Воронеж вырастет и дотянется аж до Дона. Или даже дальше. Какой большой город в стране стоит на двух больших речках? Мне лично вспомнилось два- Самара и Нижний Новгород. Можно было бы посчитать еще и Волгоград- если его развернуть   градусов на девяносто, то явно достанет до Дона. Я так тогда подумал и только поулыбался своим географическим вольностям. А ничего, полезно иногда мозги размять, потому как здесь война и не так, как в моем времени, с источниками информации. Практически на самообеспечении. Захочешь книгу - вот и ищи средь разбитых домов и груд углей. Захочешь песен -так и пой, как получится, и с музыкой тоже самое. Кино или театра - бери и организуй кинофильм: «Мы из Воронежа». Сцена первая: ефрейтор Егорычев горестно рассматривает левый ботинок и прикидывает, насколько его хватит. Сцена вторая: ефрейтор Егорычев идет на пост и принимает его у рядового Митяева. Это будет комедийная сцена о трудностях перевода. Митяеву неделю назад досталось в рукопашной прикладом в зубы, вот два передних резца и того. Потому Андрей Митяев, когда торопится что-то сказать -хрен его поймешь. Потому надо его становить и еще раз сказать, чтобы не пытался говорить со скоростью пулемета МГ, а так неспешно продолжал, тогда и будет понятно. Честно говоря, Андрея жалко- сколько ему потом придется мук от стоматологов принять, пока зубы вставит. Хорошо-хоть это будет бесплатно, а не как в наши времена. Правда, наверное, в мое время  это не так больно будет, потому как медицина вперед шагнула, наверное, и на этих лекарствах это отразилось.  Амальгамные-то пломбы держались не хуже современных, правда, на зубе четко было видно темное пятно там, где она стояла. В общем, что сделаешь, так и будет, и как труд свой назовешь, так он и поплывет. Хоть к победе, хоть к беде.
Да, забыл сказать про рост в звании. Батю я таки в нем догнал, тот тоже на дембель ефрейтором пошел. Может, повезет- и обгоню. Обстановка росту в звании должности благопрепятствует, во всей роте едва полсотни человек, лейтенантов только два, а политрука нет. Уже второй по счету выбыл. Так что можно и взвод получить, если ротный во мне светило военного дела увидит. Тут мне тогда пришла ассоциация с Гитлером пришла, и я похихикал еще. Поскольку я стоял на посту, никто не смог помешать этому, и спрашивать некому, чего у меня на посту настроение было веселым. Ну что делать-то - не такой я как наш ручной пулеметчик Валентин из одиннадцатой дивизии, который разговаривал только по служебной надобности и то не дольше, чем пятью словами. Правда, я тогда много не разговаривал тоже, чтобы лишнего не сболтнуть, сейчас-то немного легче в этом смысле, хотя тоже надо себя ограничивать...
Про приказ ни шагу назад?  Как же, наслышан, и читали нам его.   Должен сказать, что касался он всех, только в разной степени. Одни с ним только знакомились, что есть такой и их коснуться может. А другие на себя его примеривали- что будет-то, коли мы оставили хутор Зазаборный, и с нами вообще и конкретно с каждым? Думаю, что как повезет, но по большей части ничего, потому как армия за лето отступила с Миуса на Дон, Волгу и Кавказ, и всю ее не расстреляли за это отступление. Как я успел прочитать до возвращения, летом на юге командармы менялись часто, и не все потом снова стали командармами. В общем, не вижу тут особо жестокого. Конечно, кто-то где-то мог из людей пониже рангом и под раздачу попасть, но этого я не видел. Нашу дивизию заградотрядом останавливать было не надо- мы сами не бегали. Хоть и были отдельные хитросделанные герои, под соусом самострела пожелавшие выжить. Это у них не получилось. Чтобы до всех дошло, их на левом берегу расстреляли. Так что с правого они ушли, но очень недалеко. От нашей роты там было два делегата, которых туда откомандировали, чтобы показать, как это бывает, а те расскажут остальным. Нельзя же туда всех бойцов с плацдарма тащить.Так что сходили и рассказали. Правда, были не очень рады участию. И зрелище не очень радостно, и на обратном пути под серьезный налет попали, но обошлось. Вот так. Штрафбат меня не касался, ибо это для командиров, я же уровнем для него не вышел, а вот штрафная рота- ну, это было возможно. Имелась при армии штрафная рота, а, может, и не одна. В нее из нашей роты осенью один и загремел. За «злобесное претыкание» с начальством, да и еще в пьяном виде. Вот где он столько водки заимел, чтобы так упиться и наскандалить-осталось неизвестным, но волнующим всех вопросом. Или он был из тех, кому стоит только понюхать, а дурь и своя найдется?
Да чего уже про мелочи быта рассказывать – то?  Любой человек может поехать в Сибирь и хлебнуть подобного быта полною чашею, особенно в геологических экспедициях, да и просто пожив в тамошней глухой деревне. Тоже удовольствий много будет, за исключением артобстрела. А ощущения приблизительно те же-за день накувыркаешься и наломаешься, придешь в блиндаж, пожуешь, чего старшина дал, и начинаешь хозяйством заниматься: это порвалось, так и зашивай, это еще цело, но угрожает протиранием, потому усилил место будущей дырки штопкой. Затем оружие чистишь и что там еще осталось- доделаешь. Не идти на пост- валишься на нары и спишь до побудки или до такого артналета, что от него даже до смерти уставший, но проснешься. С поздней осени такое каждый божий день было, то есть не день, а полночь. Двенадцать особо тяжелых снарядов как с куста по переправе и окрестностям. Вот к этой побудке я никак не мог привыкнуть и обязательно просыпался. Прошли эти три залпа, в тебя не попало - спи дальше, это не тебе, а кому-то другому. Раненому на переправе, пополнению там же или, как было, какому -то отделению штаба дивизии. Их таким чемоданом положило в блиндаже неподалеку, пробив все накаты и толщи. Мы, как об этом узнали, то с живым интересом глянули на свои, оценили их хлипкость по сравнению с тем самым, и приняли к сведению, что не укроет. Ну да, а чего еще ждать, не бывает непробиваемых толщ бетона и прочего. Даже бетон известных мне дотов не рассчитывался на несколько попаданий в одно место. Если   класс защиты М2 –значит, тогдашняя шестидюймовая гаубица с шести километров попавшим снарядом не пробьет. Придет ее следующий снаряд в выбоину перекрытия от предыдущего- уже никаких гарантий нет. Как нет и гарантий того, что в не совсем разбитом доте может так завалиться выход, что его уже покинуть затруднительно. На знакомом мне «Чонгаре» только хардкорно: развинтив бронезащиту амбразуры и выползая через нее в сторону противника. В больших дотах имелся запасной выход, точнее, подземный лаз. Поместишься значит, вылезешь. Шире, чем амбразура в плечах-увы. Везде свои сложности: кто в лесу становится единым целым с травой и березками, кто в доте единым целым с бетоном стен. Кому-  единение с морем.  Только в небе никто не остается, а всегда спускается на землю. Хоть быстро, падая вместе с самолетом, хоть медленно, оседая пеплом на траву от взрыва в небесах.

...Впереди село Горшечное, и наш отряд (на семи санях мы, автоматчики, на восьмых максим) уходит влево, туда, где меж сугробов змеится вытоптанная дорога поменьше. Лошадка выносит на лед реки (ух, не провалиться бы), потом подъем, и мы на холмике. Метрах в полусотне крайние домики и сараи, толстый слой снега на крышах, шарообразные деревья рядом и много темных точек. Но в затрофеенный в Воронеже театральный бинокль-  это вполне себе фигуры в шинелях мышиного цвета.  Юный и неумелый возница завалил наши сани на спуске, и мы скатываемся с них в сугроб. Парень молодой еще, потому я его искусство управления санями охарактеризовал кратко и без упоминаний его   родителей. Чуть в стороне, как швейная машинка, начинает работать максим, что был с нами. Хватит валяться, пора в атаку, вон и команда звучит. И мы пошли, сопровождая «ура» и «За Сталина» разными облегчающими душу словами, не делая скидок на возраст немцам в селе.
Вообще с ними было и несколько венгров, но я их увидеть не успел, больно активно драпанули в заботливо оставленную щель, чтобы долго не думали- обороняться или нет. А так они в щель дернули и смылись, насколько позволяли ноги и снег вокруг. Вот пусть теперь и идут дальше на запад в том, что успели на себя нацепить и что успели схватить в руки. До следующего села десяток километров и мороз градусов двадцать, если судить по ощущениям. А немец, что квартировал в той избе, куда мы греться набились, наскоро сунул босые ноги в сапоги и теперь будет греть свои пятки уж не знаю, чем. Носки и бумага, что он подкладывал в них, в избе остались. А когда он на обмороженных ногах доскачет до своих, ему еще и фельдфебель из жалованья вычтет за забытые в избе ранец, флягу и подсумки. А, и даже котелок оставил. Ну, пусть готовится к сеансу административного выноса мозга. Но нам долго отдыхать не пришлось. Посидели с часок, съели по паре картох, пора дальше двигаться. День сейчас короткий, темнеет быстро, как раз хватит света на наведение шороха на немцев в следующем селе. Так мы можем и обогнать героя на босу ногу и придется ему двигаться в сумерках еще дальше.
От немцев нам досталось еще трое саней. Вообще их было и больше, но пока от них особенно толку не было. Нас- то не прибавилось, а даже убыло. Потому и на наличных санях поместимся. Я затрофеил немецкий МГ и четыре коробки лент. Пока тебя конячка везет, лишние килограммы горб не давят. А еще один пулемет у нас - лишний аргумент, чтобы немцы не засиживались, а топали на запад и не останавливались. Оба пулемета и автоматы стреляют громко и мощно, так что повод для подняться и удрать весомый. В МГ я особенно много не понимал, освоив только смену лент. Надеюсь, что тем и обойдется. И ствол на холоду как-то охладится, и задержек не будет. А если даже и уграю его- невелика потеря-старшина не заругает.
А пока мы ехали в Верхние Яруги (так звалось следущее село) трое легкораненных под командой лейтенанта Макарычева обороняли только что взятое Горшечное. Ну и двух тяжелораненых, пока не сможем их в госпиталь отправить. Алексей. Падалко просился с нами и клялся, что пробитая пулей рука совсем не болит. На что ему ротный сказал, что он уже третью войну воюет и знает, что так с раненой рукой по морозу таскаться-  верный путь к ампутации. Потому сиди, Леша, и делом занимайся. Летом бы тебя взяли, но не в такой мороз.  Леша откозырял нераненой рукой и стал исполнять приказ, но задумал свой коварный план. Посему он село караулил, и они даже от него огнем приблудных немцев отогнали, но, когда их сменили, так нас и догнал. Капитан только сказал, что против Леши бессильны даже боги, но разрешил остаться. Людей стало меньше, а задачу выполнять надо было и дальше. Леша расказал, что обронялись они сначала вчетвером, но потом к ним присоединилось еще пяток местных. Трое стариков, два пацана лет по семнадцати и еще один паренек из бывших окруженцев. Он при отходе остался в селе и взяли его здесь в зятья. Вроде как был ранен, но Леша этим не заморачивался. Без него найдутся, кому проверять этого парня, был он ранен или просто к маминой сиське потянуло. Кстати, пленных даже прибавилось. К восьми сдавшимся сразу нашлись еще трое, при начале стрельбы забившихся в разные закоулки. А когда стало невтерпеж от мороза, то они и повысовывались. Кстати-обнаруживались они бабами, и бабы же их вели к гарнизону, периодически вымещая на них все беды и обиды от вермахта. Один был в каком-то черном наряде, так что его даже за эсесовца приняли, за что ему сильно досталось от населения. Но лейтенант его засунул в сарай к прочим. Тоже найдется, кому с ним разобраться, эсесовец он или какой-нибудь полевой ассенизатор, кому по традиции черный цвет формы положен. Больно много у немцев служб и всякого такого, легко и попутать.
...и Верхние Яруги тоже взяли, устроив под вечер немцам побудку и рывок огородами в мороз и ночь. Ночью мороз был посильнее, потому беглецам явно пришлось несладко. Потому капитан всех предупредил, что немцы могут ночью попытаться отобрать село назад, потому и спать опасно, погибнем, как чапаевцы в Лбищенске. Так что он и сам не спал и ходил регулярно проверять посты. И мы не спали, кто на посту, потому как сон может легко перецти в вечный. Но немцы не то не решились, не то померзли до полного нежелания контратаковать.  Кстати, нам досталась и немецкая пушка, которую вечером не усмотрели, зато уже утром все к ней руки приложили. Ротный хотел ею воспользоваться для следующей серии взятий. Да, пушка с собой -это было бы здорово. Увы, никто не смог открыть у нее затвор. Как-то хитро сделано было. К нам присоединился местный дед, служивший в крепостной артиллерии еще в начале века, но и он не сподобился. Не то мы оказались никудышним артиллеристами, не то затвор примерз ночью. Плюнули и оставили ее в покое. Я решил высунуться и предложил ротному мобилизовать нескольких местных, что уже восемнадцати лет достигли и руки - ноги имеют на месте. А если найдутся те, что в окружении остался, то еще и лучше. Им не надо показывать, с какого конца винтовка стреляет. Капитан мысль оценил и пополнил нашу роту. Нескольких подростков-добровольцев отшили сразу, как недостигших призывного возраста. Один из них пытался сказать, что ему уже восемнадцать, но тут пришла его мама и обман вскрылся- он в лучшем случае к Берлину успеет. Взяли одного хозяина пятидесяти лет. он, как бы не подлежал призыву, но повоевать изъявил желание. Ну и нашлись, конечно, зятьки, только я переоценил их умения, они хоть и в армии были, но мало что усвоили. Ладно, я тоже под Кингисеппом был не сильно знающим. Так что будут доучиваться. А вот райцентр, что мы брали следующим, оказался крепким орешком. Немцы его сдавать не собирались. Поэтому взяли его через сутки, когда сквозь сугробы пробились к нему две тридцатьчетверки. Жаль, что с пушкой не получилось, глядишь бы, и немцы раньше смылись, и трое из роты не легли бы под ним. Вот такая была маневренная война этой зимой. Уж наманеврировались всласть. После того, как не удалось столкнуть немцев, так отошли и стали греться. Тут с капитаном я согласен не только на 146 процентов, а на все двести - полежишь под селом без отхода от него, так там рота и останется. Кто замерз до смерти, кто ожидает инвалидности. Собственно, второе также может перейти в первое. Мороз больно неподходящий для неотступного охвата. Атаковали, отбиты, оттянулись и в сумерках попробовали снова. Поскольку опять не вышло, стали ждать подкрепления, а как прибыли танки, так и взяли. Танкисты говорили, что сквозь сугробы и заносы легкие танки не тянули. Только мощный мотор тридцатьчетверки волок ее вперед, но не всегда мог и он. И у них тоже потери –в роте на ходу всего-то два танка. С ними и брали. Хорошо, что еще в танковый десант не попали. Ледяной холод брони был прямо космический, даже если просто прижаться плечом к борту - и то пробивало. А трястись на броне, когда она тебя «греет» и снизу и сбоку, да еще и холодный ветер навстречу- ну ее нафиг, такую радость. От мотора, конечно, какое-то тепло идет, но больно прихотливо. Так что можно на броне замерзнуть, а можно один бок отморозить, а другой поджарить с филейной части. Не, на санях как-то лучше. И к друг другу привалишься, и нет массы ледяного металла рядом. ППШ на холоду трогать голой рукой тоже не рекомендуется, но не настолько уж....