Продолжение эпизода с комиссаром Иванцовым.

И тут он смутился. Все сказанное Бесхребетным было знакомо, даже больше, Антон знал – это основы выживания в лесу. Откуда, если он и леса-то не видел? Странно. И про съедобную древесину он оказывается знает, и про лопух с осокой…
Боль накатина внезапно, блокируя всякие мысли, в глазах потемнело.
- Товарищ батальонный комиссар, - встревожился боец, - что с вами?
- Больно.
- Надо боль чем-то унять … - пробормотал Бесхребетный. – И перебинтовать.
И вновь на лице бойца озабоченность. Вид раны ему определенно не нравится. Антон сам понимал – без квалифицированной медицинской помощи в ближайшее время сепсис разовьется и начнется обратный отчет последних дней жизни. Даже не дней – часов. Но где взять лекарства? Вновь накатил страх. Потребовалось усилие, чтоб он не отразился внешне. Тем временем  боец выбрал наиболее чистую часть бинта, оторвал и прикрыл рану. Остальное скомкал.
- Постарайтесь не шевелиться, товарищ  батальонный комиссар, - сказал Бесхребетный, - хорошо бы мха найти иль еще какой травки.
Иванцова «травка» почему-то развеселила, а Ушаков ехидно спросил;
- Мох тоже можно есть?
- Можно, если очень хочется, – невозмутимо ответил Бесхребетный. - Беременные бабы вон и известь с глиной случается едят. Все углы с печей сгрызают.
Бойцы рассмеялись, некоторые, вспомнили случаи со своими женами. А вот Ушаков покраснел. Ясно-дело не женатый.
- Мох может дезинфицировать рану, - неожиданно для себя сказал Иванцов.
- Правильно! – удивился Бесхребетный. – Его вместо ваты в тампон кладут.
Он поднял винтовку и положил её рядом с комиссаром.
- Вот пусть у вас побудет. С мосинкой в лесу ходить неудобно, а надо быстро, - боец кивнул в сторону. - Я схожу вон туда и гляну – там должна быть ложбина, и возможно родник. Заодно разведаю - что и как.
- Действуй, - кивнул Иванцов.
Бесхребетный поднялся, скинул свой вещь-мешок, положив его рядом с винтовкой, прошел мимо куста орешника и… будто растворился в зелени. Ушаков вскочил, кинулся к орешнику и остановился, словно наткнулся на препятствие. Он растерянно осмотрел чащу и повернулся.
- Вот лешак! – потрясенно произнес он. – Пропал…
На лицах бойцов было написано то же самое.
- Как он это делает? - спросил боец Самаркин.
- Охотник, - пояснил Иванцов. Его почему-то не очень удивило то, как ушел в лес Бесхребетный. Где-то в глубине сознания витала мысль, что и он так может. Мог бы…
- Подозрительно… - пробормотал Ушаков, отвлекая комиссара от своих мыслей.
- Что? – спросил Антон.
- Эти умения у бойца Бесхребетного. И то, что он бурчал по дороге.
- Насчет умений мне ясно, - сказал Иванцов, - так все опытные охотники умеют, иначе без добычи останутся. А что он там бурчал?
- Я слышал, что он бурчал! – заявил комсорг. – Он думал - никто не слышал, а я все слышал. И вчера и сегодня. Он говорил – просрали, так и говорил – просрали нападение врага. Значит - он сомневался в товарище Сталине. Он сомневался в мощи нашей Рабоче-Крестьянской Красной Армии. А это говорит только об одном – он враг!
- Но-но, товарищ боец! – нахмурился Иванцов. – Такие заявления преждевременны, даже больше – вредны! Нашим положением все не довольны. Голод, усталость и неизвестность – вот причина таких разговоров.
- Так точно, товарищ батальонный комиссар! - голос Ушакова зазвенел. - Все разговоры по наше трудное положение надо прекратить! Мы бойцы Рабоче-Крестьянской Красной Армии, должны… нет должны, а обязаны стойко переносить трудности… - тут комсорг сбился, но тут же нашелся, - и временные лишения. Не сегодня-завтра Красная Армия нанесет сокрушающий удар. Выбьет врага с советской земли, а немецкие рабочие возьмут оружие и вместе с нашей армией свергнут гнет Гитлера и всех марионеток империалистов.
- Вот это правильно, - кивнул Иванцов.
А в голове закружились мысли, которые испугали Антона. Удар Красной Армии, которого так ждут случится нескоро. Только в начале декабря Красная Армия нанесет немцам сокрушающий удар. И этих ударов еще будет много, но… дальнейшая мысль вообще ввергла Иванцова в состояние паники. Откуда они вообще? Причем в правдивости того что будет сомнений не было. И это пугало больше всего. С большим трудом подавив порывы панического страха, комиссар вытер выступившую испарину на лице, и осмотрелся. Похоже никто на его мимику особого внимания не обратил, приняв за очередной приступ боли.
- Я хотел бы еще сказать про бойца Бесхребетного, товарищ батальонный комиссар, - сказал Ушаков громко, - и хочу, чтоб это слышали все бойцы. Он сын кулака. Мне об этом наш политрук говорил.
Эта новость удивила всех. Однако в глубине сознания Антона появилась мысль – «Ну и что?». Как что? Это многое меняет. Уже доверять бойцу никак нельзя. «Уверен?». Вновь потребовалось усилие, чтобы подавить эти странные мысли. Что же со мной происходит – думал Иванцов.
- Вы понимаете, что это значит? – тем временем продолжал Ушаков. – Сын врага народа – раз, умеет по лесу ходить – два, ведет пораженческие разговоры – три.  Да еще ушел один, причем так, что никто не увидел куда именно.
- Думаешь, к немцам побежал? – спросил боец Самаркин.
- Именно! – кивнул комсорг.
- Так, стоп! – неожиданно для себя вмешался Иванцов. – Если бы боец Бесхребетный намеревался сдать нас врагу, то не стал бы уводить нас вглубь леса – это раз. Ушел он на разведку, оставив свою винтовку тут – это два. То, что он сын кулака… - Антон на мгновение задумался, одна мысль не давала покоя, - еще товарищ Сталин говорил – дети за родителей не отвечают.
- Ну… - смутился Ушаков, - возможно патронов нет. Разрешите, товарищ батальонный комиссар?
После утвердительного кивка Иванцова, комсорг взял винтовку и сдвинул затвор.
- Полный магазин, - удивился Ушаков. – Но это ничего не меняет.
- Зря его отпустили одного, - сказал боец Бабенко.
- И что теперь делать?
Бойцы заговорили разом. Каждый предлагал свой вариант дальнейших действий. Начался спор. Иванцов морщился. У него было решение, но было и сомнение. Правильно ли именно так поступить? В первый раз в жизни он сомневался. Раньше все принятые решения казались правильными, и сомнений не было, а тут…

Отредактировано ВВС (20-12-2018 16:09:13)

- И чего так орем?
Все бойцы разом замолчали, и оторопело уставились на Бесхребетного. Когда и как подошел – никто не заметил. А он стоял и смотрел на всех с укором.
- На весь лес орете, - буркнул он недовольным голосом. - Руками машете – издалека видать и слыхать. Охранения нет, подходи и бери всех тепленькими.
Отповедь смутила всех, лишь Ушаков стал пунцовым, а Иванцову стало немного стыдно. Как командир, он должен был организовать охранение, пусть даже в глухом лесу, где появление врага маловероятно. Внутри что-то хмыкнуло, и появилась мысль – даже разовое отступление от устава ведет к гибели как, солдата, так и всего подразделения. Боль помешала сообразить – что же в этом неправильного?
Тем временем Бесхребетный положил несколько веточек и пучок травы с мелкими листьями и желтыми цветочками на свой сидор, и принялся разворачивать бинт. Он был чист и влажен. Но взгляды всех приковала запотевшая фляга, висевшая на ремне.
- Там в ложбине родник, - пояснил боец, развешивая марлю на ветке орешника. – Ручей на юг течет. Бинт вот стирнул. – Он заметил, как бойцы смотрят на флягу. - Воды во фляге на всех мало, а родник недалеко. Метров двести, не больше.
Бойцы подобрались, но пока с места не сдвинулись, ожидая – что скажет комиссар. При этом каждый взялся за фляги. Но Иванцов ничего не сказал, пристально следя за Бесхребетным.
- Это ветки ивы, - сказал Самаркин и протянул руку, щупая травяной пучок. - А это что за трава?
- Зверобой, трава лекарственная, - пояснил боец, поднимая траву. - Настой бы приготовить, да не на чем, и времени нет. Тампоном приложу.
Бесхребетный достал ложку и перочинный нож. Ложку он положил на сидор, отщелкнул лезвие ножа и орудуя им снял кору с принесенных веток ивы. Затем с внутренней стороны коры лезвием наскреб лубяных волокон и стряхнул их в ложку. Бойцы во все глаза следили за действием охотника, а он протянул ложку Иванцову и приготовил флягу.
- Проглотите это, товарищ батальонный комиссар.
Иванцов положил кашицу в рот и невольно сморщился – горько было жуть.
- Пейте. – В руках оказалась фляга и Антон с наслаждением наполнил рот живительной влагой.
Тем временем Бесхребетный обернулся и потрогал висевший на ветке бинт.
- Ладно, почти сухой, - и он начал сворачивать пучок зверобоя в плотный комок, после чего обернул бинтом и наложил его на рану.
- Потерпите, товарищ батальонный комиссар. – И начал накладывать повязку. При чем делал это уверенно. Удивительно, но Иванцову сразу стало легче, даже рану дергать перестало.
- Почему ты к нам с другой стороны вышел? – спросил Антон. Незаметное появление бойца не особо удивило Иванцова. А вопрос так и вертелся в голове с момента появления Бесхребетного во время спора.
- Я окрест прошел, товарищ батальонный комиссар.
- И что?
- Наследили мы изрядно, - вздохнул боец. - Нас даже полный олух найдет.
- Кто нас в глубоком лесу будет искать? – усмехнулся Ушаков. – Нет тут никого.
- Не совсем… - буркнул Бесхребетный, осторожно закрепляя узел на повязке. Все насторожились. - Еще у родника я почуял запах. Запах жареного мяса. Я так понимаю хутор ниже по ручью. Видать недалече, но разведать без оружия не рискнул.
Бойцы переглянулись, невольно сглатывая.
- Уверен? – спросил Иванцов, усаживаясь удобнее и потирая отлежанный бок.
- Да. Запах я и сейчас чую. Ветер на нас дует.
Все вокруг начали принюхиваться.
- Ничего не чую, - сказал Ушаков за всех.
- Курить меньше надо, - усмехнулся Бесхребетный. – Тогда и нюх острее будет. Ну, кто со мной к хутору пойдет?
Все переглянулись.
- А чего не всем идти? – спросил Самаркин.
- А если там немцы? – вопросом на вопрос ответил боец. И нахмурился под взглядами всех. - Чего вы так на меня смотрите? Хотите, сами разведайте, - буркнул Бесхребетный, отворачиваясь.
- Пойдет Ушаков, Яхнин, Хабаров, Тёсов и Куприн, - распорядился Иванцов. – Ушаков старший. Проверить селение - есть ли немцы. Задача ясна?
- Ясно, товарищ батальонный комиссар! – вытянулся комсорг, посветлев лицом.
- Действуйте.
Бойцы цепочкой ушли в чащу, а комиссар повернулся к Самаркину:
- Боец Самаркин, выставить охранение, по два бойца, - Иванцов показал за спину и в сторону, куда ушли бойцы, - там и там.
- Есть! – вскочил боец. – Только…
И он красноречиво посмотрел на флягу. Бесхребетный молча протянул ее Самаркину.
- На всех подели.
- Ну, боец Бесхребетный, - сказал комиссар, когда Самаркин увел оставшихся бойцов, - рассказывай, как докатился до жизни такой.

Петров вышел и еще раз осмотрелся. С кузовов обеих машин выглядывали бойцы. Он махнул рукой, мол, сидите пока, и отошел к обочине. ГАЗ-АА неудачно раскорячился аккурат посередине дороги и в самом узком месте. Где именно они находятся и далеко ли до моста определить тоже не вышло.
«Что скажешь? Где мы?». «Ничего не скажу. Ты по сторонам не смотрел». «А чего не подсказал?». «Сам просил не вмешиваться и дать спокойно подумать».
Виктор поморщился и обошел машину. Шофер тихо ругался, присев у левого колеса.
- Ну что тут?
- Как и говорил тащ лейтенант – колесо пробито, - ответил боец и смачно сплюнул в дорожную пыль.
- Долго менять? 
- Полчаса, если помогут.
- Где мы? – спросил Петров у полезшего в кабину водителя. – Я тут задумался и по сторонам мало смотрел. Далеко до моста?
- Та не, тащ лейтенант, - ответил тот, гремя чем-то железным, - вон за поворотом еще немного.
Виктор посмотрел в ту сторону. В ста пятидесяти метрах грунтовка огибала куст ивы и терялась в лесу. Обернувшись крикнул:
- Степаненко!
Подбежавшему сержанту приказал:
- Организуй тут помощь, а я пойду, гляну, не проще ли пешком добраться, пока ремонт идет.
- Есть! – козырнул сержант и крикнул бойцам, - к машинам!
А Петров зашагал по дороге. Обогнув куст, он увидел мост и неожиданно отпрянул назад.
«Ты чего?» - удивился Виктор, поняв, что это вмешался «гость». «А ты незаметно через кусты посмотри. Внимательно посмотри».
Недоуменно пожав плечами, лейтенант протиснулся сквозь стволы и, сдвинув чуть ветку, пригляделся.
Собственно ничего в самом пейзаже особого не было. Этот берег был выше, и дорога спускалась к мосту по ложбине. Противоположный берег был низкий по краям болотистый, и с обширной поляной, в отличие от этого. Слева от моста стояла сараюшка. Сам мост был деревянным три метра в ширине, с одним рубленым быком посередине.
Вот что озадачило – обилие народа на том берегу. Слева стояла толпа людей, примерно в сотню-полторы. Картину дополняли несколько телег и большое коровье стадо справа, заполняющее поляну полностью. Особо выделялся десяток красноармейцев с лейтенантом, стоящими на этом берегу.  Четверо перекрывали проход через мост, остальные цепкими взглядами осматривали окрестности. Сам лейтенант что-то выслушивал от маленького мужичка на том берегу и отрицательно качал головой. Виктор пригляделся. Фуражка у лейтенанта имела тулью василькового цвета и краповый околыш.
«НКВД? - удивился он. – Странно». «Вот именно! – подтвердил «гость». – Сам посуди – что тут делать НКВД, если с охраной моста может справиться и простой вояка. И почему перекрыли проезд? Какова причина?». «Мало ли какая… - недоуменно предположил Петров». «А ты помнишь, я говорил - куда наступают немцы?». «Сюда». «Вот тебе и ответ, - хмыкнул «гость», - и вновь подумай, для чего перекрыли проход через мост? А еще к вооружению приглядись». Виктор вновь смотрит и поначалу недоумевает – что же не так с оружием? Затем понимает – у всех ППШ, а когда он был в райцентре, ни у одного сотрудника НКВД их не видел. Даже вспомнил сетование друга о том, что у них пистолетов-пулеметов даже нет. Однако это тоже не причина подозревать в них врагов. «Даже если ППШ у простых бойцов? - хмыкнул гость. – Петлицы у них пехотные. Если и это тебя не убеждает, тогда остается единственное средство…».
Послышались шаги, и лейтенант двинулся назад.

Отредактировано ВВС (26-01-2019 20:34:51)