Звук мотора в ночной тишине мы уловили только на самом краю слуха и немедленно начали поджигать смоченные бензином тряпочки, помещённые в пустые консервные банки – на каждого пришлось по три таких светильника, расставленных метрах в тридцати друг от друга. Сбрасываешь крышечку, чиркаешь колёсиком зажигалки, отдёргивая пальцы от вспышки, и бегом к следующей точке построенной по шнурку линии. Отбежали, залегли, слушаем.
Тональность звука изменилась – нашу взлётно-посадочную полосу заметили. Спустя несколько минут с небес спустился маленький биплан и аккуратно притёрся к земле – чувствуется рука мастера. Так получилось, что остановился самолёт неподалеку от меня. Встав на ноги, я осветил себя фонариком и громко спросил: - Здесь мамонт не пробегал?
- Олени лучше, - последовал условленный отзыв, произнесённый мужчиной.
- Кто тебя, Кутепов, надоумил придумать такой идиотский пароль? – раздался из задней кабины женский голос.
- Так, Тамара Михайловна, - подключился к диалогу подбежавший Фимка. – Странно было бы посреди леса спрашивать дорогу к библиотеке.
- То, что ни мамонты, ни олени в этих краях не водятся, только способствует правильному запоминанию, - вступился за меня Миша.
- А где Бецкая? – принялась крутить головой по сторонам женщина.
- Здесь, - ответила из темноты Ольга. – Не пугайтесь, сейчас тренькнет спущенная тетива, а болт я уже убрала.
- Какой болт? – уточнил выбирающийся из кабины лётчик.
- Арбалетный из гвоздя стопятидесятчика со срезанной шляпкой, - объяснил Миша.
- Разговоры потом, - рявкнул я. – Гасим огни и тащим аппарат под деревья. Там маскируем и разгружаем. Пошли, пошли, бездельники.
Мы разбежались вдоль линии светильников, захлопывая крышки и собирая горячие консервные банки, прихватывая их за проволочные дужки. Потом взялись за хвост и крылья и покатили У-2 в прореху, давно присмотренную и расчищенную под густыми кронами крупных деревьев, где довели маскировку до совершенства сетью.
Потом из задней кабины доставались тюки и перетаскивались в палатку, собранную из тех же немецких плащ-накидок. Пока то да сё, я присмотрелся к прибывшим – женщина была изящна и миниатюрна, чего не смог скрыть мешковатый лётный комбинезон.  Тому же молода и пластична. Возраст пилота я бы определил чуть за сорок. Некрупный и с бородой.
- Шрамы. Горел в кабине, - ответил он на незаданный вопрос, оценив наши взгляды уже в палатке, когда мы зажгли свечу.
- Рассказывайте, чего натворили с тех пор, как расстались с группой Кирмасова? – спросила Тамара Михайловна, сняв шлем и явив на наше обозрение короткую мужскую стрижку. Она оказалась очень мила лицом, но строга взором и требовательна мимикой. Поэтому Фимка послушно разложил карту:
- Вот здесь мы заложили под рельсы фугас с взрывателем нажимного действия, - показал карандашом Миша. – Слышали взрыв и громкий скрежет, но сами ничего не наблюдали.
- У нас по плану занятий был марш бросок на двадцать километров. Не могли задерживаться, - сверкнул своей очаровательной улыбкой Ефим.
- Здесь, - передвинул кончик карандаша Миша, - заложили ещё один фугас с нажимным взрывателем, но с предохранителя его не сняли. Немцы прогнали перед поездом мотодрезину с платформой щебня. Поэтому мину мы насторожили только когда увидели голову поезда. Шнурочек дернули и вытянули колечко.
- Кто дёргал? – обвела нас взглядом проверяющая (так я её воспринял).
- Вчетвером тянули, потому что проволочная была бечева и землёй присыпана. Зато никто на путях не сверкнул и фашистов не насторожил, - объяснил я.
- Отлично тот поезд навернулся, - опять пленительно улыбнулся Фимка. – С танков аж башни пососкакивали.
- Откос высокий, скорость поезда большая, - пояснила Оля. - Только концевые вагоны остались на путях.
- Потом вот тут подготовили электроподрыв, - указал на новое место Миша. - Провод, понятное дело прикопали, чтобы обходчики и объездчики ничего не заподозрили. Два состава пропустили из-за того, что они еле плелись, зато потом появился быстрый с крытыми товарными вагонами – его мы и рванули. Не знаем, что везли, но на порожняк не похож. К тому же шёл к линии фронта.
- Боеприпасы он вёз, - сообщила Тамара Михайловна. Примерно половину немцы собрали и доставили с опозданием в несколько дней. Да, вы не одни тут. Подполье уже действует. Дам вам связь с ними.
- Только не это, тётенька, - непроизвольно вскрикнул я. – На подобных контактах группы, вроде наших, и сыплются. Немцы же не дураки, а места здесь малолюдные. Ихние, кто за всем присматривает, мигом сообразят и примут меры. Потому мы даже радиосвязь не просим – у них слежение за эфиром поставлено серьёзно. Сами посудите – команды сверху нам без надобности – цели известны. Отчитываться, тоже смысла нет. Разведданных мы не собираем и ни в каких операциях принимать участия не способны. Напакостить и смыться наш удел.
- Извините Ваню, товарищ старший лейтенант, - заметив колючий взгляд гостьи, поспешила на мою защиту Оля. – Он после контузии иногда совершенно невпопад говорит.
- Наоборот, очень даже впопад, - рассудительно проговорил Миша. – Когда бы не его контузия, мы бы уже месяц висели с табличкой «Диверсант» где-то посреди одной из деревень.
- Ладно. Извините, что отвлекла. Докладывайте дальше о творимых вами безобразиях.
- А дальше мы из последней взрывчатки закопали ещё один заряд вот здесь, - новая точка на карте. – Но взрывать его не стали – поезда начали ползти медленно – максимум пара вагонов упадёт, если  рвануть. Немцы с этим за час справятся. Мы поступили иначе – тут в хозяйстве у сапёров нашлось несколько коробок с разными чудно маркированными патронами. Мы из них обстреляли цистерны, идущие малым ходом. Неплохой пожар получился.
- Бронебойными наделали дырок, а уж по мокрым бокам прошлись зажигательными – оно и занялось. Не знаем, чем дело кончилось, - добавил Фимка. – Потому что поезд так и ушел за поворот. Видели дым в той стороне, но подходить и разглядывать нас Ваня не пустил. Сами знаете - с контуженными лучше не спорить.
- Как выразился майор Кирмасов, таких бы контуженных, да побольше, - открыто улыбнулась Тамара Михайловна.
- Который под старшину косил? – не утерпел я.
- Да. Мост был задачей его группы.
- Вот гад! – воскликнул Миша. – Не дал нам взрывчатки. Из-за них Ольга с Иваном под мостом, как обезьяны, толовые шашки к фермам приклеивали и целую проводку детонирующим шнуром выводили.
- Не было у него тола. Не нашли они тюков со взрывчаткой после приземления. Прибились к выходящей из окружений группе, а тут вы являетесь. Ну, Георгий и решил не мешать вам, потому что ни он, и ни кто из его ребят так как Кутепов с Бецкой плавать не могут. А потом ему ещё и влетело за то, что не вышел сразу, как только задача оказалась выполнена. Устроил тут ускоренные диверсионные курсы… Вижу, они вам впрок пошли. Ой! Чуть не забыла! Всем вам от имени командования объявляется благодарность.
- Служим трудовому народу! – по-прежнему сидя кружком, негромко ответили мы.
- Тогда, какая задача стояла перед нашей группой, - Миша всегда последователен и ничего не забывает.
- Та, что и была озвучена. Взрывать телеграфные столбы. Возможно, семафоры. Отвлекать фашистов от охраны моста.
- Думаю, это не сработало. Не настораживать нужно было врага, а умиротворять, чтобы он не усилением охраны объекта озадачивался, а пасторальными пейзажами наслаждался и дегустацией продуктов местного самогоноварения, - отчётливо пробурчал я. – Указываю на ошибку в планировании, - и встретился с острым взглядом старшего лейтенанта.
Нет, она не сделала замечания, а только проговорила:
- Да. Последствия контузии очевидны, - наконец кивнула гостья. – Так вот, немцы не сразу сообразили, что горят – дело ведь было в яркий полдень, когда пламя не бросается в глаза сразу. Цистерны доехали до разъезда, где ждал встречный с ранеными. Оба поезда выгорели, а линия была парализована на полсуток. Кажется, у контуженных просчётов с планированием не бывает.
- Рассвело, - отогнул я завесу у входа. – Давайте открывать подарки.

Признаться, и у меня была мысль о подобной аргументации, но, решил "усугубить".